Любовь не обсуждается

– Им выписан экспресс-билет на тот свет, радость моя. Так что насчет познакомиться поближе?

– Ненавижу!

Выплюнула я, развернулась и сделала шаг к двери общежития. Но Тобольский удержал, вцепившись в запястье.

– Э-э, нет, хорошая моя. У меня задание, подвезти тебя до ночлежки. Не могу же я бросить бедную девочку без помощи.

Я не успела даже вскрикнуть, как меня подтащили к черной дорогой машине, стоявшей за углом общежития, кинули на заднее сидение и заблокировали двери. Сам Тобольский-младший сел впереди и жестом велел водителю трогать.

– Это похищение! Я буду жаловаться!

От страха у меня зуб на зуб не попадал. Вряд ли меня спасут, но Гелька видела, с кем оставила меня. А когда меня хватятся, Тобольских вывернут наизнанку, но накажут. Меня только не спасут, уже не успеют.

– Серьезно? – ухмыльнулся Александр. – Кому? Никите? Так он сам и приказал обеспечить тебя ночлегом.

– А кроме Никиты жаловаться больше некому? Или вы больше никого не боитесь?

С последним я угадала… Тобольский ничего не ответил, но и не рассмеялся в ответ на мой вопрос. А значит, я права. Нет на них управы, кроме Тобольского-старшего. А он точно такой же отмороженный на всю голову.

Мы неслись по темным подмороженным улицам города. Куда-то к окраине. Из-за тонированных стекол я не могла сориентироваться, куда меня везут.

Самое простое, меня выбросят за городом и уедут. Мало приятного оказаться ночью на трассе, но есть шанс вернуться к Гельке, взять телефон и позвонить родителям. Но я в Тобольских верила, они не пойдут простыми путями.

Что будет на этот раз? Снова клуб? Или стоянка дальнобойщиков? Может, вывезут в посадки и привяжут к дереву? Умирать, так весело?

Твари…

Ублюдки…

Ненавижу! И если выживу, найду способ, как им вернуть все мои слезы до капли!

– Ир, что же ты с Ником не договорилась? Я честно думал, что тем вечером все и порешаем.

Тобольский сидел ко мне вполоборота, с подсвеченным снизу приборной панелью лицом. Я не могла видеть его выражение, но судя по голосу, он впервые не издевался.

– Знаешь, когда я выходила, то честно, верила, что Ника там не будет. Ты обещал все уладить.

– Так я уладил. По Стасу мы договорились. У тебя остались счеты только с ним. Тут я пас договариваться. Я понятия не имею, чем ты ему насолила.

– Ничем.

– За ничего он не наказывает.

Я фыркнула и отвернулась к окну, неожиданно узнавая наш междугородний вокзал.

Автомобиль стал снижать скорость, подъезжая к центральному входу.

– Переночуешь здесь, – проговорил Тобольский. – И возьми это. Не потеряй. Ник тебя наберет, когда придет время.

Он протянул мне допотопный кнопочный телефон, и как только я его взяла, дверь разблокировалась.

И все?

Просто вокзал и никакого группового изнасилования? Никакого леса, берез и волков?

От облегчения я чуть не разрыдалась. Но сдержалась и без промедления выскочила из машины. Тобольский сразу же уехал, а я осталась у вокзала, сжимая обеими руками телефон.

Сейчас наберу Гельке и вернусь в общагу.

Но у телефона работала только одна кнопка – на прием. Я не могла позвонить. У меня не было денег. Не осталось вещей. И меня не пустят ночевать в общежитие…

Все еще не веря в обстоятельства, я обреченно повернулась к вокзалу.

Неужели мне придется ночевать там?!

А дальше?

* * *

Не знаю, почему родители выбрали именно этот город, чтобы осесть, наверное, потому что здесь были самые продвинутые университеты, а они в первую очередь думали о моем образовании.

Сами они нигде не задерживались подолгу, кочевали по странам в изучении разных биологических видов. Вели записи, писали научные статьи, выступали на конференциях и симпозиумах, и все еще надеялись сделать открытие века.

Пока я была мелкой, я путешествовала вместе с ними, но пришло время остановиться и найти свое призвание.

Родители купили здесь квартиру, поддержали меня во время поступления в универ и снова уехали. А я, недолго думая, сдала квартиру в аренду через агентство и переселилась в общежитие к девчонкам.

Тогда я искала общения. Я так и не привыкла оставаться одна. Совсем одна.

На вокзале места у батарей были заняты такими же скитальцами, как и я. Мне надо было найти место, чтобы подумать. Спать я не собиралась, но из-за стресса меня очень быстро сморило.

Утром проснулась с чувством легкого недомогания и сильного голода.

– Проверка документов и билетов! – послышалось от входа.

Я повернула голову и увидела мужчин в полицейской форме.

Этого еще не хватало. Вместе с вещами на помойку в пережеванном виде уехали и мои документы. Попадать в списки бомжей я не хотела, потому вышла на перрон, заметила, куда уходят те, у кого документов не было, и пошла за ними.

Только через три километра в ограждении железнодорожных путей нашлась дыра. Я пролезла через нее и вышла на трассу через посадки. Три километра обратно дались с трудом.

От озноба у меня стучали зубы, нещадно драло горло, зато есть перехотелось.

К вокзалу я возвращаться не стала. Мне все равно придется идти к общежитию и просить помощи у подруг. Возможно, даже к ректору напрошусь, чтобы помогли восстановить документы.

Только дойти не смогла. Села отдохнуть на скамейке в парке и отключилась.

Проснулась от странного сигнала в кармане.