По ту сторону закона. Кланы и группировки

Такэути позвонил мне в 6:45 вечера, и мы договорились встретиться в «Лесном доме», ресторане якинику, недалеко от станции Такаданобаба, в начале восьмого.

Мой офис находился на третьем этаже небольшого многоквартирного дома в Такаданобаба. Окна выходили на двухполосную дорогу перед полицейским участком Тоцука. В 6:55 я выключил свет в своем кабинете (человек, наблюдавший за окнами офиса снаружи, по погасшему свету должен был понять, что я выхожу), запер комнату и спустился вниз. На первом этаже находился почтовый ящик. Я достал доставленную почту и собрался положить ее в сумку, которая висела у меня через плечо.

В этот момент я ощутил чье-то присутствие. Подняв взгляд, я увидел мужчину в светлом костюме, стоявшего перед входом. Ему было около 30, у него была спортивная прическа, густые брови и большие глаза. Рост около ста шестидесяти пяти сантиметров, немного полноватый. Он вошел в дверь с угрюмым выражением лица. Я подумал, что он идет в одну из квартир, поэтому посторонился, чтобы дать ему пройти.

Мужчина подошел ко мне и, не говоря ни слова, ударил меня правой рукой в левый бок. На левом боку у меня висела сумка. Наверное, поэтому его рука сместилась в сторону моей спины. На мгновение мне стало жарко, но боль была не сильнее, чем от простого удара. Наверное, лицо у меня было ошалевшее. Я все еще не понимал, что меня ударили ножом. Мужчина испытующе посмотрел на мое лицо, но больше не пытался ничего сделать.

На нетвердых ногах я сделал шаг в его сторону. И тут в глазах мужчины промелькнуло беспокойство. Возможно, он подумал, что я выгляжу так, как будто я не пострадал, и буду сопротивляться. До последних классов школы я занимался дзюдо, поэтому был крепче, да и крупнее него.

Мужчина выскочил через парадную дверь и побежал вверх по лестнице справа от здания. Этот путь вел к улице Васэда-дори. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я последовал за ним. Помню быстрые движения его убегающих ног – кажется, он был в парусиновых туфлях. Я чувствовал, что если бы мне удалось еще немного сократить дистанцию, то я смог бы схватить его и повалить на землю.

Но тут, очевидно, включился инстинкт самосохранения. Напротив входа в дом находится небольшой детский парк и там вполне мог притаиться кто-то из его товарищей. Если я догоню и схвачу нападавшего, сообщник наверняка поспешит на помощь, и мне придется иметь дело с ними обоими.

Возможно, я был слишком напуган, и даже не мог крикнуть, чтобы он остановился. Я просто молча бежал, и мужчина тоже бежал молча. Когда мы добежали до верхней ступеньки, он свернул налево в небольшой переулок. Это была дорога, ведущая сразу на улицу Мэйдзи-дори. Подумав, что мне за ним не угнаться, я свернул к подъезду жилого дома.

Дотронувшись правой рукой до левой подмышки, я затем вытянул руку перед собой и увидел кровь. Крови было немного. Я размышлял, стоит ли мне позвонить по номеру вызова экстренных служб, или лучше встретиться с Такэути в «Лесном доме» и попросить его вызвать мне скорую помощь. Я не мог заставлять Такэути ждать так долго. В итоге я вернулся на улицу и направился к ресторану.

Пока я шел, прижимая правой рукой рану на спине, я заметил, что количество крови увеличивается. На Васэда-дори, куда я вышел, людей стало больше. Большинство из них направлялось на станцию Такаданобаба. Я обернулся и спросил у женщины лет 30, шедшей прямо за мной:

– У меня по спине кровь течет?

– Да, очень много, – ответила она.

Понимая, что такими темпами до «Лесного дома» не доберусь, я зашел по дороге в магазин канцтоваров. В этом магазине, где я всегда оптом покупал тубусы, папки и другие канцелярские товары, меня знали. Я попросил у хозяина разрешения позвонить и набрал домашний номер. Взявшему трубку сыну я объяснил, что меня ударили ножом, и попросил его найти номер ресторана «Лесной дом», позвонить туда и попросить передать Такэути, что я не приду. Жены не было дома, она ушла на похороны к соседям. Хозяйка магазина дала мне полотенце, я придавил им рану и позвонил по номеру 119[30 - Номер телефона экстренных служб Японии. – Прим. ред.].

Скорая приехала очень быстро. После того, как медики расспросили о случившемся, я самостоятельно дошел до машины скорой помощи. Через какое-то время примчался полицейский из участка Тоцука и стал выяснять подробности, приметы нападавшего и во что тот был одет. Мне кажется, что полицейский продолжал задавать вопросы всю дорогу, пока мы ехали. Скорая помощь прибыла в больницу Токийского женского медицинского университета, находившуюся в Синдзюку в том же районе, где я работаю. Я сказал, что могу идти сам, но меня посадили в инвалидную коляску. Там уже находился другой полицейский. Он начал задавать те же вопросы. Это вызвало у меня раздражение, и я выпалил: «Я уже все рассказал. Почему вы по кругу спрашиваете меня одно и то же? Спросите у предыдущего полицейского!» В глазах полиции я, наверное, был не самым приятным потерпевшим.

В больнице мне разрезали рубашку и штаны ножницами, дали наркоз и наложили швы, после чего поместили в отделение интенсивной терапии. Рана была шириной пять и глубиной 10 сантиметров. Край лезвия задел верхнюю часть почки, но, к счастью, другие внутренние органы не пострадали. Однако я потерял много крови и чувствовал слабость. Но от переливания крови отказался, надеясь восстановиться с помощью диеты.

Меня продержали в реанимации шесть дней. Когда я находился там, мне казалось, что время течет бесконечно медленно. Один вопрос не давал мне покоя. Решил ли нападавший, что достиг своей цели, или же он предпримет новую попытку? Я думал, что первое более вероятно, однако теперь, после нападения, стал по-настоящему бояться Ямагути-гуми. Но став жертвой, я чувствовал еще кое-что, кроме страха. Моя социальная ответственность – не бояться их. Быть жертвой не очень почетно, но не высказаться – трусливо. Теперь, когда на меня напали, мой долг – поднять шумиху.

В реанимации не разрешалось курить. Я пробрался в соседнюю комнату, где была оборудована маленькая кухня для сотрудников, поискал там зажигалку для плиты или спички, но ничего не нашел. Я смирился с тем, что покурить мне не удастся. Я был так зол из-за своего ранения, что решил, раз уж такое дело, бросить курить. К слову сказать, я уже пытался бросить курить, продержался четыре месяца и снова сорвался. Забегая вперед, скажу, что на этот раз у меня получилось.

В отделение реанимации посетителей не пускают, но где-то на третий или четвертый день после ко мне пришел сотрудник четвертого следственного отдела столичного управления полиции – для дальнейшего расследования обстоятельств дела. Для меня было очевидно, кто был организатором нападения – Ямагути-гуми. Никто иной этого сделать не мог. «Я записал на диктофон некоторые угрозы со стороны Ямагути-гуми. Записи предоставлю. Просто прослушайте их, и вы сразу поймете, что это они совершили это преступление», – сказал я.

Я попросил жену передать полиции пленки. Полицейские прослушали запись, но, видимо, сочли ее недостаточным доказательством. Они пытались выяснить обо мне как можно больше. В итоге у меня создалось впечатление, что они сомневаются в том, что на меня действительно было совершено нападение. Это настолько разозлило меня, что я прямо в лицо спросил офицера полиции:

– Так вы думаете, что я сам себя ударил ножом?

На что он ответил:

– Нет, конечно. Я проверил, такую рану вы не могли нанести себе сами. На дорожке, по которой вы шли, зажимая рану, была найдена всего одна капля крови, которая показала люминоловую[31 - Люминол используется судебными экспертами для выявления следов крови, оставленных на месте преступления, так как он реагирует с железом, содержащимся в гемоглобине крови. – Прим. пер.] реакцию. Однако странно, что, несмотря на оживленное время – около семи часов вечера, – не нашлось ни одного человека, который бы видел убегающего убийцу. Но несомненно, что вас кто-то ударил ножом. Впрочем, Ямагути-гуми могут оказаться не единственной группировкой, у которой есть на вас зуб. Мы должны действовать, рассмотрев другие возможные варианты.

Мне нечего скрывать, ничего постыдного я не совершал, думал я. Пусть допрашивают, сколько им будет угодно. Но меня злило то, что, несмотря на все имеющиеся косвенные улики, полиция не хотела обыскивать штаб-квартиру Ямагути-гуми. Подробно рассказав о случившемся, я твердо заявил, что добавить мне больше нечего.

На шестой день меня перевели из реанимации в отдельную палату. В тот же день ко мне пришли около 20 посетителей, которых до этого момента не пускали в больницу. Я встретился с каждым из них. Сигэру Хатакэяма, президент Sanichi Shobou, произнес странную речь, очевидно, призванную меня приободрить: «Нападение на автора – это редкость. Несмотря на то, что дом президента издательства Chuukouronsha подвергся нападению со стороны правых из-за публикации скандального романа „Необыкновенный сон“, автору, Ситиро Фукадзава, удалось спастись. Так что ваш случай, несомненно, войдет в историю японского издательского дела. Что касается нас, то наш долг – продавать книги и платить вам большие гонорары».

Двое полицейских из участка Тоцука дежурили перед дверью моей больничной палаты. Они действительно хорошо выполняли свою работу. Позже, уже после выписки, я узнал от знакомого репортера, что это дежурство было организовано благодаря моим коллегам-журналистам, часто работавшим со столичным полицейским управлением. Они устроили там пресс-конференцию и заявили: «Это происшествие выявило большую проблему – подавление свободы слова насилием. Столичному департаменту полиции необходимо серьезно этим заняться».

Я провел в отдельной палате всего одни сутки, и на следующий день меня уже выписали. Швы мне пока не сняли. Несмотря на то, что ранение было в спину, еще чувствовалось онемение в животе и странная вогнутость в боку.

Я быстро шел на поправку. Из больницы Токийского женского медицинского университета меня перевели в больницу в Татикава, недалеко от моего дома, и я ходил туда на реабилитационные процедуры. Возможно, им не очень хотелось держать у себя пациента, около которого шныряют полицейские.

Лейтенант Фудзимото из четвертого следственного отдела столичного департамента полиции и сержант из полицейского участка Тоцука подвезли меня до дома в Татикава на штатной машине департамента. Похоже, теперь эти двое занимались моим делом. Я хорошо поладил с лейтенантом Фудзимото и стал меньше раздражаться из-за бесконечных вопросов полицейских. И все же для меня оставалось загадкой, почему полиция не может разобраться с Ямагути-гуми.

В день моей выписки из больницы несколько изданий предложили мне интервью. Я решил согласиться на все. Конечно, все газеты сообщили о случившемся сразу после инцидента, но мне хотелось, чтобы эта история получила продолжение.

Я был возмущен нападением. Да и полиция – как и я сам – горела нетерпением, понимая, что если мы не будем бороться с Ямагути-гуми, то проиграем.

На вопросы журналистов я отвечал у себя дома, в Татикава, стараясь делать это откровенно. На следующее утро в газетах появилось мое заявление о том, что преступление совершили Ямагути-гуми. Кроме всего прочего, репортер из Asahi Shimbun, видимо решив, что одной газетной заметки будет недостаточно, передал мою историю редактору еженедельника Weekly Asahi. Тот сразу же позвонил мне и предложил написать мемуары. Я согласился, и журнал опубликовал их в следующем номере от 21 сентября под заголовком «Эксклюзивные мемуары подвергшегося нападению журналиста Ацуси Мидзогути: Моя война с Ямагути-гуми».

Однако, судя по всему, полиции мои действия не понравились. После публикации мемуаров лейтенант Фудзимото, который вел это дело, выразил мне свое недовольство. Он сказал: «В расследовании чрезвычайно важно, чтобы информация, которая может быть известна только преступнику и жертве, оставалась в секрете. В вашем случае не был найден даже нож, который использовался в качестве орудия преступления. У нас есть только два свидетеля, которые сказали, что видели подозрительного человека возле вашего офиса незадолго до происшествия, но этого недостаточно. Если мы поймаем убийцу и в ходе признательных показаний он сообщит что-то, что не могло быть известно общественности, то это может быть использовано в качестве доказательства и привести к обвинительному приговору в суде. Вы дали интервью, написали мемуары и сами выдали все секреты».

Мне пришлось принести извинения за свой поступок. Тем временем после нападения прошло уже две недели, а у полиции все еще не было описания преступника.

Лейтенант Фудзимото хотел знать все о моих дружеских связях, моих рабочих отношениях, о том, какие рестораны я часто посещаю, и даже о семейных финансах. И хотя на большинство вопросов я ответил честно и ничего не скрывал, никакого прогресса в расследовании пока достигнуто не было.

С другой стороны, я слышал, что таким было намерение высшего руководства столичного управления полиции. А от знакомого газетного репортера и по совместительству информатора Сюнсукэ Исихара (издатель Gendai Sangyou Jouhou, умер в 2001 году), получавшего сведения от управления общественной безопасности, я узнал следующее: «Мидзогути – член Коммунистической партии. Невозможно вести расследование, если он продолжит свободно общаться со средствами массовой информации. Разве можно нормально работать в таких условиях? Расследование зашло в тупик».

Тут нужно дать пояснение. Одна из газет, на которые я подписан, – Akahata Shimbun[32 - Официальное печатное издание Коммунистической партии Японии. – Прим. ред.]. Я читал ее уже давно. Полагаю, что Коммунистическая партия – самая толковая из нынешних политических партий, и испытываю к ней определенное уважение. Однако я недостаточно серьезен и добросовестен, чтобы стать членом Коммунистической партии. В личной жизни я не пример для подражания. Мне показалось, что нехорошо называть такого человека как я членом компартии и оправдывать этим провал расследования.

Как человек, находившийся на периферии масс-медиа, я более оторван от мира, чем обычные люди. Поэтому, когда я услышал об «истинных намерениях» полиции, то воспринял это как вполне типичное для них высказывание, и не рассердился. Однако я чувствовал, что если не буду поднимать шум, то мне не спастись от преследования со стороны Ямагути-гуми. Поэтому я должен сам стать источником информации. Судья Верховного суда США Луис Д. Брандейс сказал: «Лучший способ убить микробов – подвергнуть их воздействию солнечного света» («Sunlight is the best disinfectant»). И я согласен с этим утверждением.

Полицейские говорят, что раскрытие тайн следствия мешает. Но если они все равно не могут подобраться к преступнику, то какой толк в этом запрете? Это просто глупое правило, которому все они следуют, не вникая. Если я буду покорно молчать, то в Ямагути-гуми подумают, что они правильно сделали, что ударили меня ножом для острастки.

Кто преступник?

За неделю до нападения, 22 августа, перед моим домом была припаркована подозрительная машина. Дом находится в районе, где у машин – номерные знаки района Тама, и я нечасто вижу номерные знаки района Синагава. В машине находились двое мужчин, которые держали в руках фотоаппараты и фотографировали мой дом. Моя жена заметила это и вышла на дорогу, чтобы посмотреть, что они делают. Ей очень хотелось спросить их, что они фотографируют, но не хватило смелости, и она просто походила вокруг машины и записала ее номер.

Женщина из соседнего дома тоже заметила машину, вышла на дорогу и сказала моей жене: «Номера с буквами WA – прокатная машина, да?» Жена такой детали не знала, и слова соседки только усилили ее подозрения.

Люди в машине, должно быть, были из Ямагути-гуми. Видимо, почувствовав опасность в поведении двух женщин, они дали задний ход и уехали. Им пришлось выезжать задом, потому что дорога перед домом тупиковая и выехать, проехав вперед, невозможно. Вечером того же дня мне на работу позвонил мужчина, говоривший на осакском диалекте, и спросил, офис ли это компании Shouwa Seiki и на месте ли директор. Думаю, они звонили, чтобы понять, где я нахожусь.

Я рассказал об этих фактах полиции и сообщил им номер машины, но они, похоже, не придали этому значения. Однако через несколько дней после моей выписки из больницы полицейские наконец-то сосредоточили свое внимание на этой арендованной машине. Видимо, они изучили уже все факты моей биографии и поняли, что никто, кроме Ямагути-гуми, угрожать мне не может.

Это они мне сообщили много дней спустя, заметив при этом, что вообще-то не обязаны меня об этом информировать.

Полиция нашла имя человека, арендовавшего машину, в бухгалтерской книге прокатной конторы. Это был сотрудник кредитного агентства из города Нагоя. Полицейские отправились в офис этой компании и «деликатно» убедили их сотрудничать. Как выяснилось, агентству поступил заказ на проверку моей кредитоспособности от некоего мужчины, до недавнего времени жившего в Нагое, а сейчас являвшегося членом Охара-гуми – группировки из округа Икуно в Осаке, напрямую подчинявшейся Ямагути-гуми. Это был босс Охара-гуми, Хиронобу Охара, позже ставший главой генерального штаба Ямагути-гуми (настоящее имя – Юн Кван Хи, умер в 2017 году). Охара-гуми стала новой бандой, непосредственно связанной с Такуми-гуми, когда Ёсинори Ватанабэ стал пятым главой Ямагути-гуми.

Мне казалось, что это почти прояснило картину нападения. Ватанабэ и исполнительный комитет клана загнали вакагасира Масару Такуми в угол. «Надо наказать Мидзогути. Это теперь твоя задача, не справишься – будешь отвечать». Отвечать за то, что изначально именно Такуми привел меня к Ватанабэ. Отвечать за то, что в моей книге есть слова одного из молодых членов Такуми-гуми, который сказал буквально следующее: «Наш босс (Такуми) дает указания Ямагути-гуми, да он, считай, и есть босс». Отвечать за то, что, когда Такуми позвонил мне и потребовал назвать имя человека, сказавшего это – я отказался это сделать.

Вот три причины, по которым, как я полагаю, Такуми назначили ответственным за то, чтобы разобраться со мной. Оставался вопрос: кого послать на дело? Вероятно, Такуми решил задействовать Охара, поскольку тот был перед ним в долгу и не мог отказать. Охара и отправил ко мне своих молодчиков.

Следователи из оперативного штаба, организованного в полицейском участке Тоцука, прилетели в Осаку, заняли наблюдательную позицию с видом на офис Охара-гуми в округе Икуно и тайно снимали на видео людей, входящих и выходящих из офиса. По всей видимости, они не стали обращаться за содействием к полиции префектуры Осака, опасаясь утечки информации.

Примерно в это же время я снова отправился за границу. Это было комфортнее и приятнее, чем оставаться в Токио. Однако мой врач предостерегал меня от полетов за границу, потому что от перепадов давления в самолетах могли разойтись швы. Я все же поехал, побывал в Амстердаме, Мадриде и Лондоне, собирая материал для очередного выпуска серии «Бизнесмены мира», вышедшего в журнале WEDGE 12 сентября.

Мне нельзя было поднимать тяжелые предметы, и необходимо было ежедневно дезинфицировать рану. По этой причине главный редактор WEDGE Мацумото дал мне в сопровождающие одного из своих сотрудников, Нобухиса Нагура. Нагура заботился обо всем во время поездки, включая погрузку и разгрузку багажа, дезинфекцию раны, а также ассистировал мне при проведении интервью. Более того, мне оплатили билеты в первый класс на всех перелетах. Мне было крайне неловко, что я, хоть и ненамеренно, заставил редакцию нести такие большие расходы.