Горлинка Хольмгарда. Книга 2

– Будем ждать мальчика, – ответила Умила. Вольна ей не нравилась, но сие чувства не распространялись на внуков.

– Конечно…– ответила Вольна, как ни в чем не бывало – словно Умила не погубила ее однажды.

Диву чуть не стошнило от этой лицемерной сцены. А главное, как удивительно вежлива Вольна! Хоть на это ее ума хватило! Странно, что не набросилась с кулаками на старую ведьму.

– Надеюсь, хотя бы относительно этого твоего отпрыска у нашей семьи не будет обоснованных сомнений, – изрекла вдруг княгиня-мать.

– Опять взялась за старое?! Ты в чем меня обвиняешь?! – после намека Умилы обходительность Вольны сразу умчалась, как быстрые кони.

– Я удостоверяю то, что и так всем очевидно, – ответила Умила строго и после этих слов обратила свой взор на подошедшего к ней Арви. Он был единственным человеком, который за все годы не менял стороны и оставался ей верен. И теперь, по прошествии времени, Умила это оценила.

– Госпожа моя, я так счастлив, – тиун согнулся в поклоне, поцеловав руку Умилы.

– Арви, нам надобно погуторить, когда все уляжется, – подмигнула Умила своему советнику после приветствий. Ей не терпелось узнать все новости из первых уст. Он о многом ведал ей в своих письмах. Но какими бы подробными они ни были, им, конечно, не заменить беседы с верным подданным. – А где же твоя княжна? Мне хотелось взглянуть на нее…

– Она чуть нездорова…– встречать Умилу Арви пришел один. Роса осталась дома, вероятно, не желая привлекать к себе внимания, что понятно после всех событий. Хотя средней дочери Гостомысла было любопытно увидеть легендарную правительницу Дорестадта собственными глазами.

Глава 7. Пир и прочие неприятности

Летом пиршество под открытым небом приятно и удобно. Но и в осеннюю пору не менее желанно. И пусть по ночам бывает прохладно и сыро, но свежий воздух и запах костров вполне восполняют неудобства. Все лучше, чем сидеть в избе при свете свечей. Уж лучше их заменят звезды и луна.

– Изрядный город. Если бы я знала, что Гардарики есмь толико благодатное для жития пристанище, я бы давно оставила Дорестадт, – призналась Умила, кутающаяся в теплую телогрею и сидящая вместе с Арви за огромным столом под навесом, где шел пир. Она очень устала с дороги, но жажда познания и знакомства с новым одержала верх. Немного отдохнув, Умила пожаловала на этот пир и решила задержаться на нем настолько, насколько хватит ее сил. Ее поразило обилие яств – видно, поварихи тут знают свое дело. И вот теперь перед Умилой стояла миска с ухой из рыбы и кореньев, вкус которой превзошел все ожидания привередливого рта княгини.

– Моя госпожа, это обманчивое восприятие. Зимы здесь немыслимо лютые, не каждому суждено пережить их. Люди готовятся к холодам загодя. Иначе погибель, – предостерег Арви.

– Ну, я-то переживу как-то, – усмехнулась Умила, вонзив зубы в тело еще горячего расстегая с визигой, из открытой серединки которого, шел восхитительный аромат сытной начинки. Уха и пирог, с которым ее советовалось вкушать, очень понравились Умиле. – Где опять твоя супруга, Арви? Я когда-нибудь узрю ее благородный лик?

– Она сегодня нездорова…Весной мы потеряли ребенка. Ей не до праздников теперь…– уклончиво ответил Арви.

– Ты женат уже два года. А она до сих пор не родила тебе дитя, – Умила перевела взгляд с румяного пирога на побледневшее чело тиуна.

– Нет, не родила, – подтвердил Арви.

– А жена Трувора, наместника Изборска, третья дочь Гостомысла…Так же не подарила мужу наследника? – лицо Умилы было озабоченным.

– Нет, старшая княжна Велемира такожде не может родить…– подтвердил тиун.

– Хм, кажется, дщери Гостомысла не в состоянии обеспечить нас потомством, – вынесла неутешительный вердикт Умила. – Что совершенно очевидно, когда мы смотрим на них троих вместе, а не на каждую в отдельности…

– У Дивы есть ребенок, дочка, – напомнил тиун.

– Дочка не считается…– махнула рукой Умила. – Это еще одна причина, по которой мы должны поскорее сделать так, чтобы у Нега появилась новая жена…

– Госпожа, я уже работаю над тем, чтобы Дива поскорее сгинула…И даже более того, вместе с Дивой уйдет и Вольна…– начал тиун.

– Ну не здесь же, Арви, – цыкнула Умила. Хоть застолье и было шумным, но не следовало обсуждать подобных тем сейчас. – Скажи мне лучше, как там другие наши земли? Ведь тут много городов. Все ли они подвластны нам?

– Госпожа, боюсь что тут в Гардарики все иначе…Здесь трудно собрать воедино в метелку непослушные прутья. Со многими князьями мы ведем переговоры, но все они самостоятельны давно.

– Как же так? – недоумевала Умила. – Я думала, все они были подначальные Гостомыслу, а теперь нам.

– Боюсь, что нет. По легендам, у князя Словена было много сыновей. Старшему достался Новгород. Другие ушли по землям и основали все прочие города, отдалившись тем самым друг от друга. И с течением времени эта пропасть сделалась только глубже.

– А что же Киев? Там княжил младший брат Гостомысла, кажется? – уточнила Умила, запихнув в рот пирог.

– Да, но он не оставил преемника, – напомнил тиун. – Аскольд с Диром отправились туда, дабы…

– Арви, скажи, разве можно доверять Аскольду и Диру? – перебила Умила в нетерпении. Этот вопрос ее давно волновал. – Нег отпустил их, но разумно ли это?

– Госпожа, в действительности, он не мог их удержать. Их дружина многочисленна. Они были едва подчинены нашему князю. При этом сам он не мог уйти из Новгорода. Ибо сперва необходимо позаботиться о близлежащих землях. Да и тут в Новгороде неспокойно. Не все в народе любят нового правителя, как принято думать.

– Это почему еще? – удивилась Умила, прекратив пережевывать мягкий, как пух, пирог.

– Наверное, из-за того, что князь пришел не один, а со своими варягами, которые на землях Новгорода порой держат себя безобразно, чем досаждают жителям.

– Неужто все его варяги таковы? И ужели не могут вести себя, как положено! – Умиле не нравились слухи о недовольстве. Народ должен пребывать в приятных иллюзиях и славить своего правителя. Единство народа и правителя укрепляет государство. А ей, Умиле, нужно сильное государство, а не полудохлый Дорестадт.

– Не все. Но многие из них привыкли жить без дома. И даже здесь, на этой земле, где вздумали обосноваться, подчас ведут себя дерзко и нагло, словно они тута на один день.

– Ты полагаешь, Аскольд с Диром не предадут нас? – волновалась Умила.

– Они клялись в верности. И многое мы отдали им, снаряжая их в путь. Однако разве можно быть в них уверенными. Государь не мог пойти сам, не мог не отпустить их, и теперь мы можем только ждать. Вскоре мы узнаем, верны ли нам Аскольд и Дир.

– А это Гейрхард и его дружина, если я не ошибаюсь? – Умила обозрела викингов, сидящих особняком на другом конце стола. Она знала многих людей, с которыми были связаны ее дети так или иначе.

– Это он, – подтвердил Арви, глядя на нового гостя с неприязнью. – Нрав у него заковыристый. Но дружина многочисленная, сильная. И может быть полезной. Особенно, если Аскольд с Диром предадут нас.

Едва Умила и Арви успели коснуться персоны нового гостя, как его громовой бас полетел над столом. Он рассказывал одну из своих многочисленных историй, отдающих жестокостью. Его шутки были еще более грубыми и неприятными, чем его гогочущий смех.

– И когда она мне надоела своей болтовней, я засадил ее в бочку, засмолил крышку и бросил в море. Пущай русалкой станет и плетет свои истории скучающему на дне моря Эгиру! – расхохотался Гейрхард.

– Мне тоже не нравилась твоя белоручка, – поддакнула сестрица.

– И как это ты умудрился заскучать в обществе молодой девы? – поинтересовался Синеус у сказителя.

– Да так же, как ты, Синеус, умудрился потерять целый город! – не то в шутку, не то в обиду провозгласил беспардонный Гейрхард. – Можно ли ставить тебя во главе хотя бы деревеньки после такого? Никудышный из тебя наместник.

– Из тебя лучше что ли? – усмехнулся Синеус, хотя на самом деле слова Гейрхарда его задели. Но младший сын Умилы был не из тех, кто ищет себе оправдания или пытается объяснить свои поступки. Он не стал повествовать присутствующим о том, как трудна, непродолжительна и бесплодна оказалась бы оборона Дорестадта, останься он там.

– Скоро узнаем. Если твой брат позволит, – добавил Гейрхард, обнажив гниющую улыбку – боги не одарили его крепкими зубами.

Наглое заявление Гейрхарда не могло остаться без внимания. Умиле так и вовсе не понравилось услышанное: ее обидело то, что этот варяг позволил себе упрекнуть Синеуса.

– Я бы мог жениться на твоей сестре, князь Рюрик! – обратился Гейрхард вдруг к Рёрику. – Я буду защищать ее. И ту землю, которую ты дашь за ней в приданое.

Ума, которая кормила из ладони своего хорька, сидящего у нее на коленях, вздрогнула, переведя обескураженный взгляд на Умилу. В свою очередь старая княгиня оглядела старшего сына неодобрительно: он не должен принимать столь важных решений, не посоветовавшись с матерью.

– Или, может, ты не желаешь такого разудалого зятя, способного затмить каждого? – расхохотался Гейрхард, который был высокого мнения о самом себе. Собрался ли он затмевать всех прочих женихов или самого Рёрика пока было неочевидным. Но зато его наглость начинала быстро надоедать окружающим. И каким бы умелым и боевым ни был союзник, иногда его личные качества играют первостепенную роль.