Принц, принцесса, белая роза

– Ага! – вдруг ухмыляется Данила. – Две дыни за пазуху засунула!

– Дани-ил! – укоризненно в два голоса говорим Вячеслав Игоревич и я.

Мы иногда говорим одно и то же одновременно. «Если мысли у людей совпадают, то бывает, что и слова совпадают тоже, – так это объясняет Вячеслав Игоревич».

– Очень некрасиво! – насмешливо заявляет Вера. – Мой размерчик не меньше, а про дыни мне никто никогда не говорил. А я бы…

– Скотина! Ублюдок! – Юлия вдруг срывается на крик, хватает бутылку с минеральной водой и кидает её в Данилу.

– Промазала, Трясогузка!

– ПРЕКРАТИТЬ ! – кричит Вячеслав Игоревич. – Данил!..

– Девочек бить негигиенично? – на лице Данилы появляется его кривая улыбочка.

Вячеслав Игоревич идёт прямо на него. Мне становится за него страшно. Данила мощнее. А Вячеслав Игоревич говорит тихо и чётко:

– Учитывая. Отца. Юлии. Это. Ещё. И. Неразумно.

В ответ Данила только что-то рычит. Но возникшее напряжение уменьшается.

– Юленька, ты в порядке? – пытаюсь поддержать, успокоить подругу. – Давай лучше повторим текст…

– Нервы, у всех нервы… – зачем-то почти поёт Тихон.

Юля кусает губы. Верная примета, что злиться… Выглядывает Наталья Алексеевна:

– Начинаем. Вера, Люда, вперёд! Вячеслав Игоревич, вы не будете Верочку слушать?

– Уверен, – отвечает он. – Что там более чем всё замечательно. Людмила! Вера! Удачи! Ни пуха, ни пера! Или что вы там сейчас говорите?..

– К чёрту! – выкрикивают дружно Вера и Люда.

– Я хочу послушать, – внезапно говорит Тихон. – Можно? Ни пуха, ни пера, Вера!

– К чёрту! – Вера отвечает значительно тише.

– И я хотел бы! – говорит Данила. – Тем более, что потом – мы. А то здесь как-то стрёмно!

– Быстро заходите! – распоряжается Наталья Алексеевна и, после того как все заходят, закрывает дверь.

Защиты начались. Тишина. Вячеслав Игоревич, наконец, оборачивается ко мне. Я застываю под его взглядом. Сколько же у него в глазах всякого! Сразу и не поймёшь – чего… Так на меня, наверное, никто и не смотрел. Шёпотом он говорит:

– У меня нет слов, Лена…

Вот то-то же!

– Вячеслав Игоревич! – влазит Юлька. – Там очень страшно?

Но он, наверное, её и не слышит. Он продолжает смотреть на меня…

Славик

Да, необыкновенно. Непривычно… Второй раз вижу её с открытыми плечами. Какая красивая косточка… Это ключица, наверное. Хочется её погладить…

Сумасшествие, Славик! Наваждение!

Платье очень похоже на свадебное. Рукава приделать и юбку удлинить вниз – до самых туфелек. Оно и будет. Туфельки на ней сегодня белые, а не чёрные, как обычно. И эта кружевная роза, полуворотник. Шрам у неё, наверное, ниже шея спускается, раз вся эта зона закрыта. А кружевная розочка очень похожа на ту, что ждёт её как подарок. И она тоже белоснежная с лёгкими зелёноватыми прожилками…

А сама Лена! Светится вся! Волнуется, как без этого. Вся такая трогательная в своём волнении. Чуть раскраснелась. Как летнее яблочко…

Тени… Под цвет глаз. Наверное те же, что подарила ей мама, но она стеснялась их использовать. Надо же, не израсходовались ещё. Падаю в странное, абсолютно глупое воспоминание. Первое наше с Леной воспоминание… Если, конечно, мы! – существуем как данность.

Сначала был её звонок мне. Она сказала, что она Лена, ну вот которая… А я ответил:

– Я узнал вас, Лена! Что вы хотели?

Она не была уверена, что я её узнал. У них в группе две Лены…

– Обычно вы сидите сзади в правом ряду. У вас потрясающая «завлекушка» в причёске. И запоминающийся голос. Не сомневайтесь, что я узнал вас, Лена-Елена.

Тогда-то первый раз я и назвал её Леной-Еленой…

Она сказала, что болела и пропустила два занятия. И теперь она не может понять, как делать первую работу. Конспект подруги она изучила, но многое не поняла. И не мог бы я уделить ей немного времени… Я спросил:

– Во сколько завтра вы заканчиваете занятия?

– В пятнадцать часов тридцать минут.

Так завелась, хотя и не сразу, наша традиция ходить в столовую прямо перед её закрытием, говорить о многом и ни о чём… Оговоренное время свиданий практически каждый день, кроме выходных. И больше пяти минут никто никого не ждёт… А Лена… она всегда серьёзная и обязательная…

О чём мы говорили в тот раз я, наверное, не помню. Хотя нет, вру. Мне было важно выяснить её знания. Так что обсуждали школу и первые курсы. Потом говорили о книгах. Потом, вернувшись, я спросил – что же ей непонятно конкретно из задания. А она сказала, что ей непонятно абсолютно всё и расплакалась. Как мог, успокоил. Решил дать ей для изучения несколько другие книжки. Она начала искать флешку. Не нашла. Сказала, что очень часто не может найти в сумочке то, что надо. Тогда я расстелил лист ватмана и предложил ей вывалить на него всё содержимое, найти что надо, а остальное уложить правильно.

– Если там есть что-то интимное, я отвернусь.

– Нет там ничего интимного, – сказала она и решительно вывалила содержимое сумочки на ватман.

Но интимное всё-таки было. Она смутилась, покраснела, опять зачем-то заплакала, начала бормотать:

– Извините…

Вот тогда я впервые взял её за руки. Мне нужны были её глаза, а она закрыла их ладонями.

– Елена, это глупости. Здесь нечего стесняться. Я взрослый человек и знаю, что эти впитывающие штуки очень важны для женщин. Давайте спрячем их в сумку и забудем об их существовании.

Флешку мы так и не нашли. Зато нашли очень красивую коробочку с арабскими, наверное, письменами.

– Это тени для век. Мама подарила. Только цвет непривычный.