Дом на Сиреневой улице

– Здорово, Колян. Ты как? – с деланным весельем спросил сосед, сочувственно посмотрев на парня.

Коля спешно поздоровался, выгнал из тамбура велосипед и спустился на улицу. Он не любил сталкиваться с соседями: если раньше приходилось выслушивать от них нравоучения и жалобы на шум, то в последнее время претензии сменились печальным закатыванием глаз и плохо скрываемой жалостью. Было ясно, что слухи уже разошлись по дому. Стараясь ни о чем не думать, Коля поправил на спине здоровый квадратный ларь розового цвета, сел на велик и поехал на работу: до занятий в колледже можно было пару часов поразвозить заказы.

А ведь вначале все складывалось как нельзя лучше: отпуск родителей обещал целый месяц кутежа и свободы. Квартира превратилась в плацдарм для вписок, алкоголь лился рекой, а сероглазая Хельга (которую Коля все-таки мысленно называл Оленькой) наконец-то ответила ему взаимностью, правда, не без помощи пяти бутылок пива.

Иногда идиллию разрушали мамины телефонные звонки: «Коленька, ты не забываешь поливать цветы?», «Сынок, вы с Юриком не голодаете?», «Надеюсь, ты ходишь на занятия?», «Представляешь, еще только февраль, а тут уже трава начинает появляться!», «На, поздоровайся с бабушкой, привет тебе от тети Вали». Колян морщился от маминой жизнерадостности, головной боли и яркого солнца, перешагивал разбросанные по квартире, словно после побоища, тела, и брел поливать приунывшие зеленые кустики на окнах. Чувствуя, что про него тоже вспомнят, из своего укрытия выбирался пушистый персидский кот Юрик и требовательно орал, показывая на пустые миски.

Олды укатили в ближнее зарубежье – повидаться с тетей и бабушкой, встретить раннюю весну, подышать морским воздухом и помочь грубой физической силой на даче (для этих целей мама потащила с собой отчаянно упирающегося батю).

Примерно через две недели ежедневные гулянки Коляну приелись и потеряли остроту, оставленные родителями деньги подошли к концу, а соседи перестали скрывать ненависть и презрение. В это же время появились первые тревожные новости о начавшейся спецоперации. Не то чтобы Коля воспринял их всерьез: его больше занимали перипетии взаимоотношений с Оленькой-Хельгой и возникшие из-за прогулов проблемы с учебой. Но мамины звонки становились все более нервными, а засилье картиночек с анимацией и фото цветущих нарциссов от нее же в мессенджере постепенно сменились скриншотами из новостей о разрушениях и боевых действиях.

– Мама, не ждите конца отпуска, валите уже оттуда домой! И тетку с бабушкой привозите! – заволновался парень после очередного разговора.

– Вот и мы им говорим. А они – хозяйство, кошки. Бабушка вообще кричит, что ни ногой она отсюда: здесь, мол, дед умер, и ей туда же дорога. Ну, ты же ее знаешь.

Коля кивнул и задумался. На кармане осталась последняя тысяча рублей, и надо было решать, на что ее потратить: с пользой или на корм скотине Юрику.

– Ты вообще видел, сколько стоят твои сухари, паразит? Неудивительно, что нам вечно не хватает бабла! Все уходит на кошку с чувствительным пищеварением, – высказывал он часом позже, забирая у курьера заказ с кормом. Юрик узнал знакомую пачку и не обращал внимания на грозный тон хозяина, путаясь у него в ногах и благодарно мурлыкая.

Звонки продолжались. Правда, на каждый вызов Коля стал вздрагивать и собирался с силами перед тем как взять трубку. «С бабушкой плохо, нигде не можем достать ей лекарство: в аптеках пусто. Узнаем по знакомым». «Бахало совсем рядом где-то, у нас стекла дрожали». «Из дома опасно выходить, рассказывают страшное». Связь иногда прерывалась на день – на два, но после гнетущего молчания мама все же появлялась. Теперь события не казались пустяковыми, однако вместе с тем иногда на Коляна накатывало ощущение нереальности происходящего. Как будто он смотрит фильм, жестокий и захватывающий, рушащий привычную картину мира, но все-таки ненастоящий. Коля вздыхал, поливал цветы, гладил и успокаивал кота («Ничего-ничего, прорвемся, я тебя не брошу»), хотя кот и так был вполне спокоен и по-обычному прожорлив.

В ходе тщательного обыска дома парень нашел еще немного наличности, но понял, что надолго ее не хватит. Нужно было что-то придумывать с деньгами. Он несколько дней поломал голову, откопал на балконе свой старый велик и устроился подрабатывать курьером. Развозить продукты ему понравилось. Во-первых, он чувствовал себя взрослым и способным решить свои проблемы, во-вторых, ежедневные физические нагрузки здорово разгружали голову и помогали быстро засыпать, в-третьих, угроза бродячей жизни и голодной смерти немного отступила.

Родители предприняли несколько попыток эвакуации, но безуспешных. Связь стала прерываться чаще, да и они большую часть времени проводили в подвале, прячась от бомбежек. Несколько раз отец порывался поговорить по душам и признаться в любви, чем сильно напугал парня. «Инсулин не нашли. У бабушки приступы». «Прилетело в соседний дом, тетя Лена с дядей Борей погибли». «На прошлой неделе бабушка умерла, Коленька. Мы ее похоронили ночью во дворе, соседи помогли». Слова мамы отзывались удивительной пустотой, как будто внутри была выжженная пустыня. Горячий ветер гулял по внутренностям Коли и не натыкался ни на одну эмоцию: они были надежно спрятаны до лучших времен.

Иногда он снова устраивал дома посиделки, пытаясь немного отвлечься, но после одного случая завязал с этим делом. Компания потягивала пивко и смотрела новую часть очередного фильма про супергероев, бурно обсуждая сюжет и споря, что лучше – «Марвелл» или DC. Мимо попробовал прошмыгнуть Юрик, но был пойман пухлым неуклюжим Жекой. «У-тю-тю, балбес!» – начал приговаривать Жека, тиская недовольного кота, дуя ему в морду и щелкая по носу. Юрик заворчал и попытался убежать, но противник только сильнее сжал его в руках.

– Жека, отвали от кота, мать меня прибьет, если ты с ним что-то сделаешь! – прикрикнул наконец Коля.

– Если она вообще вернется! Ты новости смотрел? Город взяли в кольцо и равняют с землей, там капец заваруха, – начал говорить Жека, но закончить не успел, так как оказался на полу. Сверху сидел белый от гнева Колян и методично бил его по лицу непривыкшими к дракам кулаками. Все на минуту затихли, а потом бросились разнимать дерущихся.

– Сеанс окончен, просьба не забывать свои вещи, – задыхаясь, сказал Коля и рывком открыл входную дверь. Жека ушел первым, аккуратно трогая разбитую губу, но через минуту вернулся и тихо произнес:

– Прости, что-то занесло меня.

Колян кивнул, но все же указал на выход.

– Может, я останусь, вместе досмотрим? – осторожно спросила Хельга.

– Не сегодня, Оль.

Парень выпустил гостей, повернул замок в двери и долго стоял в темном коридоре. Связи с родителями не было почти месяц.

Мотания по городу на велике с коробом еды перестали помогать: по ночам Коля долго не мог заснуть, обдумывая свое положение. Чем все закончится? Что теперь будет с ним? К кому обратиться? В полицию? Что они сделают? А если отправят в детский дом (ему было семнадцать, полгода до совершеннолетия)? Все мамины родственники жили на ТОЙ стороне, папин брат обитал где-то на севере: работал вахтовым методом. Если уже все (будем смотреть правде в глаза: уже и это не исключено), то где искать концы, какие оформлять документы и как? Чем платить за колледж осенью? Что такое показания счетчиков и куда их надо подавать? Сплошные вопросы и ни одного приличного ответа.

Между тем наступило лето. Деревья распушили зеленые листья, а двор наполнился миллионами звуков: днем – детскими криками, а ночью – воплями пьяных компашек и негодующих бабушек, призывающих к порядку. Все шло своим чередом, не обращая внимания на события где-то совсем недалеко. Учеба закончилась: всех распустили на летние каникулы. Можно было работать больше, откладывая быстро тающие деньги. Коля лихо рассекал по городу, раздавая заказы: он уже выучил большинство маршрутов и ориентировался в адресах не хуже любого таксиста. «Кручу педали, сильны мои лапищи», – думал он про себя, как мантру, повторяя одну и ту же фразу.

Жвачку из мыслей прервал телефонный звонок. Коля наехал на ямку, чуть не потерял равновесие и выругался, выковыривая из кармана телефон. Номер был незнакомым. «Отлично. Очередной спам», – подумал парень, нажимая на зеленую кнопку. В трубке раздался женский плач. «Сынок, нас вытащили! Мы свободны… Нас везут отсюда! Мы с папой живы, – сбивающийся, плохо узнаваемый, но все же мамин голос. – Алло, алло, Коля, Коленька, ты слышишь?»

В пустыне разразился шторм. Небо затянуло тучами, загремели раскаты грома, и дождь ревущей тяжелой стеной обрушился на раскаленный песок. Коля слышал, но сказать ничего не мог: он плакал.

Женька, рыба и Батон

Светлана Богданова (https://vk.com/dtnjxrf)

Женька ждала мужа к ужину и жарила розовато-оранжевые стейки семги… По квартире вольготно разгуливал стойкий запах жареной рыбы, заглядывал во все углы, шкафы, закоулки и как бы спрашивал: «А все ли домочадцы уловили сей благороднейший аромат? Точно все? Никто не пропустил?»

Кот Батон, прикрыв глаза, осоловело медитировал в стороне, представляя, как лакомый кусочек упадет ему в миску. Не привлекал к себе внимания. Ждал.

Девушка напряженно следила, когда ароматные семговые кусочки дойдут до хрустящей готовности. И тоже ждала.

Женька любила мужа, но не любила семгу. Нет, она любила семгу… в ресторане, например, когда официант приносил ароматное блюдо к столу, а Женька, слегка оттопырив мизинчик, незамысловато ковыряла вилкой в хрустящем рыбном боку. Поливала белым соусом и запивала все это каким-нибудь сухим или полусладким…

Вот такую семгу Женька очень любила. А чтоб жарить у себя на кухне ? нет, не любила. Даже с сухим и полусладким…

К слову сказать, благородная рыба с радостью отвечала Женьке взаимностью.

Здоровенные рыбные шматки зловеще шипели на сковородке и совсем неблагородно плевались жиром и прозрачным соком.

Главной Женькиной задачей на сегодняшний вечер было прожарить рыбу до хрустящей корочки. И все.

У стейков главной задачей было испортить Женьке томность предстоящего вечера с сухим или полусладким. И ни грамма меньше.

Женька следила за состоянием семги. Семга следила за состоянием Женьки и, уловив момент, прицельно стреляла в нее кипящим жиром.

Батон вполглаза следил за обеими и, на всякий случай, держался подальше от линии обстрела.

Внезапно стейки пошли ва-банк и быстро стали превращаться в рыбное, уже кем-то пожеванное месиво. Капризная рыба решила показать свой скверный характер со всех сторон и не хотела покрываться хрустящей корочкой, как изначально задумала Женька.

Батон медленно вдыхал аромат и терпеливо сглатывал слюну. Он пытался любить семгу любой. Даже жирной и уже кем-то пожеванной.

Девушка заметно нервничала и боролась с диким желанием шмякнуть эти жирные шипящие шматки об стену.

Рыба в свою очередь отчаянно сопротивлялась, громко стреляла, цеплялась за сковородку и не хотела переворачиваться. Она мечтала о белом соусе и бокальчике сухого или полусладкого.

Семга вовсю привлекала к себе внимание, брызгала жиром на близлежащее кухонное пространство, постепенно превращаясь из пожеванного месива в тугую ботиночную подошву. Такую же твердую, сухую и безвкусную. «Уж лучше бы месиво» – вдруг подумал Батон и испугался своих мыслей. В отличие от Женькиного мужа кот был староват и жевать подошву ему не хотелось. В таком непотребном виде ее даже крокодил не разгрызет, не то что Батон.

Наконец, Женька отчаялась соревноваться с рыбой. Согласилась, что проиграла в очередной раз, и то, что недавно называлось семгой, благополучно скрылось в недрах мусорного ведра.

Батон на минуточку вышел из медитации… Такого исхода он явно не ожидал.

Но в дикий ужас кота повергло то, что стало происходить дальше.

Женька, не задумываясь, достала из шкафчика пузатую бутыль самогона, фигурно порезала соленые огурчики, выудила из холодильника сырую Батонову мойву. Легким движением руки обваляла ее в муке, поперчила, посолила. И на шкворчащую сковородочку ее, родимую, бросила.

Маленькие и ни разу неблагородные рыбешки обрадовались, зарделись, зарумянились и быстренько покрылись аппетитной хрустящей корочкой. Все, о чем так мечтала Женька. Без пожеванного месива и ботиночной подошвы. И даже без белого соуса…

Батон от такой непростительной наглости быстренько вышел из медитации и с гордым видом пошел гадить в ботинки.