По следам Землекопа. Историческая повесть

– Ну, как там наши?

– Погнали врага. Думаю, скоро будут у него в логове.

– Особист?

– СМЕРШ!

– Небось, расстроился, когда узнал, что в тыл отправляют?

– Есть такое дело.

– Не расстраивайся. Здесь тоже идет война и едва ли спокойнее, чем на передовой. С самого ее начала по всему тылу орудуют диверсионные группы. Вот и до нас добрались. Только мы это, к сожалению, не сразу поняли. Никак не можем выйти на их след. Вот здесь они у меня (Сагинадзе показал характерный жест, проводя рукой по своему горлу). Кровь из носу нужно их найти и ликвидировать. На вот, почитай.

Передав телеграмму Жанысбеку, полковник открыл сейф и достал папку. Пока Кусмангалиев читал, в кабинет, постучавшись, вошли три офицера: среднего роста темноволосый с твердым взглядом капитан Василий Кобрисов, высокий и худощавый старший лейтенант Михаил Зуев и здоровенный с косой саженью в плечах, при этом подтянутый с гусарской выправкой лейтенант Федор Захаров.

Было видно, что все они бывалые воины с орденами, медалями, гвардейскими значками и нашивками за ранения на побелевших от солнца и стирки и пропитанных пороховым дымом гимнастерках. Матерые военные контрразведчики, чьим прямым делом была безопасность армии, ее тылов, проводимых ею операций и обезвреживание вражеской агентуры.

– Проходите, товарищи. Познакомьтесь. Это капитан Кусмангалиев. Вас всех собрали здесь с разных фронтов, как опытных сотрудников, способных ликвидировать группу диверсантов. Кусмангалиев назначен старшим группы контрразведки.

Офицеры пожали друг другу руки и сели за стол в ожидании указаний начальника.

– Как устроились? – спросил Сагинадзе только что вошедших офицеров.

– Спасибо, товарищ полковник. Хорошо, – ответил Кобрисов.

– Все получили комнаты?

– Так точно.

– Ну, все пока свободны. А вы, товарищ капитан, – обращаясь к Кусмангалиеву, сказал Сагинадзе, – пройдите в хозяйственный отдел. Там вам дадут ключи от вашей новой обители. Так что устраивайтесь, пока.

– Слушаюсь, товарищ полковник.

Начальник хозяйственного отдела – худой с впалыми щеками майор был переведен с фронта после тяжелого ранения и сильно хромал на одну ногу. Жанысбека он встретил без особой радости, но то, что положено, выдал без лишних разговоров.

– Общежитие здесь недалеко, – сказал он, вручая ему ключ от комнаты. – Пешком минут пятнадцать. Не хоромы, конечно, но тебе холостяку пойдет. Койка, стол, стул, шкаф. Чего еще надо?

– Да, больше ничего, – ответил Жанысбек.

– Ну, и я так думаю. А уж после войны будет все, как надо, верно?

– Дай бог, – ответил Кусмангалиев и, расписавшись в журнале, отправился осваивать новое жилище.

Жанысбек вошел в помещение и оглядел все вокруг. У стены стояла железная койка. Рядом небольшой деревянный стол с закопченной керосиновой лампой. Возле койки деревянный табурет, над которым прибита вешалка в виде крючка. На противоположной стене над чугунным рукомойником небольшое зеркало с продольной трещиной по всей длине.

Офицер положил вещмешок на стул и стал снимать гимнастерку. Слегка ополоснувшись у рукомойника, он вытерся солдатским полотенцем, затем задернул оконную занавеску, прилег на кровать и через минуту уже спал.

С самого начала войны ему часто снились места, где он родился и вырос: живописные луга в предгорьях Тарбагатайского хребта, лесистые склоны и недосягаемые горные вершины, одетые в белые шапки не таящего круглый год снега. Бесчисленные отары овец, стада коров и табуны лошадей, принадлежавшие местному баю Жексену, исправно нагуливали жир, от рассвета до заката поглощая сочную траву и запивая ее кристально чистой водой из стекающих с гор звенящих ручьев.

В то время в ауле Сибин Семипалатинской губернии уже проживало немало переселенцев из западно-сибирских регионов России, научивших местных жителей земледелию. И вместо юрт одна за другой стали появляться срубленные избушки. Обрабатывая плодородные предгорья в окрестностях села, крестьяне ставили там шалаши из хвороста или парусиновые палатки, в которых время от времени отдыхали и принимали пищу.

Кусмангали – отец Жанысбека – тоже был земледельцем и имел свой небольшой надел. Едва восходило солнце, он брался за соху и возвращался домой лишь затемно. Запах крестьянского пота Жанысбеку был знаком с детства. Малолетним мальчуганом он часто ходил с отцом на пашню и помогал ему настолько, насколько хватало мальчишечьих сил. Однако кровь кочевника брала свое, и его больше тянуло к ремеслу пастуха. Особую любовь он испытывал к лошадям. Родной дядя Жанысбека Каиргали – младший брат отца – впервые усадил его на коня, едва тот начал самостоятельно ходить. С тех пор и до самого поступления в школу фабрично-заводского ученичества в жизни Жанысбека не проходило и дня без общения с лошадьми. Каиргали служил табунщиком у местного бая и в теплое время года всегда брал с собой на пастбище маленького Жанысбека.

Сладкий сон капитана прервал сильный стук в дверь.

– Товарищ капитан! Откройте!

Жанысбек быстро встал и открыл. Пред ним стоял водитель полковника Сагинадзе.

– Пожар на сортировочной станции, – сказал он. – Товарищ полковник ждет вас в машине.

– Бегу, – ответил офицер, уже на ходу одевая гимнастерку.

2

На улице у входа в общежитие урчал двигателем черный ЗиС, в котором кроме водителя находился полковник Сагинадзе. Едва Жанысбек успел сесть в машину, как она рванула с места.

– Ну что? Наверное, думаешь: «отдохнуть даже не дадут, да»? – спросил полковник с присущим ему грузинским акцентом. – Я же тебе говорил, об отдыхе можешь забыть. Предстоит работа в круглосуточном режиме. Обещаю, что будет так же жарко, как на фронте. Так что не расслабляйся.

– Хорошая у вас машина, товарищ полковник.

– В сорок втором на ней ездил второй секретарь горкома. Убили его. Машину мы изъяли для проведения следственных действий. Так она у нас и осталась. Горком партии не возражал.

– А кто убил секретаря горкома?

– Вышли мы тогда на след одной шайки. При обыске нашли у них фашистскую литературу, оружие. Группа состояла из двенадцати человек. Думали – все, ликвидировали. Оказалось, не всех. Рано обрадовались. Хотя сейчас возможно действует другая группа.

– Неужели никто из тех про них ничего не рассказал? – спросил Кусмангалиев.

– Дело в том, что не все из них знают друг друга. А главарь той группы застрелился при задержании. Мы немного не успели. Если бы знали, что он среди них главный, то, конечно же, все было бы по-другому. Хотя, может, он и не главарь вовсе. Вот и продолжаем воевать. Так что, хоть до линии фронта очень далеко… Ну вот, мы и приехали.

Пожар, в котором сгорели несколько вагонов с продовольствием, готовившихся к отправке на фронт, был почти потушен. Все сотрудники отдела контрразведки уже находились на месте. Вокруг царил обычный для таких случаев хаос. Повсюду валялись искореженные куски железа и догоравшая вагонная обшивка. В воздухе держался устойчивый запах гари. Вокруг сновали пожарные и милиционеры. Толпы зевак, неустанно отгоняемые стражами порядка, теснились и напирали, стараясь подойти поближе к месту, откуда валил дым.

– Сюда, товарищ полковник, – указал место молодой милиционер.

– Что произошло? – спросил на ходу Сагинадзе, пробираясь сквозь толпу любопытных.

– Пока никто ничего не знает. Из очевидцев только раненый путейщик, да еще трое рабочих.

– Что говорят?

– Незадолго до взрыва видели каких-то парней, человек пять-шесть. Крутились здесь, выпивали, вроде.

– Что за люди? Как выглядят?

– Толком пояснить не могут. Но говорят, что молодые. На шпану местную похожи.

– Вот, капитан, ваше первое дело, – обращаясь к Кусмангалиеву, сказал Сагинадзе, доставая папиросу.