По следам Землекопа. Историческая повесть

Дед говорил много и не по делу, всякий раз уходя от вопроса, когда речь заходила о тех, кто шумел вчера ночью возле ворот станции. У Жанысбека была каждая минута на счету, но он был вынужден слушать рассказ старика о том, как на днях избили его одноногого соседа, а другому, что живет в конце улицы, едва не спалили хату. И все из-за того, что оба попытались искать правду в милиции.

– Дед, может все-таки, видел кого ночью-то? – не выдержав, спросил Жанысбек. – Ведь громко шумели. Невозможно не услышать.

– Ты пойми, сынок, – посмотрев, наконец, на капитана, ответил старик. – Ты приехал и уехал. А мне здесь жить. И не столько мне, сколько ему вот, – кивнул он в сторону пацана. – Батька его еще в сорок первом под Москвой погиб. А мамка на заводе с утра до ночи. Вот и сидим мы с ним вдвоем, время коротаем.

– Ну, ладно, дед, раз такое дело. Будь здоров.

– И тебе не хворать.

Жанысбек вышел и огляделся вокруг. Небольшие приземистые домики с надворными постройками тянулись вдоль всей улицы. Заходить в каждый дом не имело смысла. Время к тому моменту перевалило за полдень. Стало ощутимо давать о себе знать чувство голода.

Кусмангалиев двинулся пешком по направлению к центральной улице. Краем глаза он увидел, как кто-то торопится ему вслед. Проходя одно из наиболее глухих мест, Жанысбек осторожно достал из кобуры табельный «ТТ» и, приведя его в боевое положение, поставил на предохранитель.

Человек продолжал бежать. Когда между ними оставалось не более трех шагов, Жанысбек резко обернулся, направив пистолет в лицо преследователя. Это был мужчина лет сорока пяти в очках, хромавший на одну ногу.

– Товарищ офицер, – отдышавшись от бега и вытирая пот со лба, сказал он. – Уберите, пожалуйста, оружие. Я хочу вам кое-что сказать.

Жанысбек положил «ТТ» обратно в кобуру.

– Слушаю вас.

– Когда полыхнуло, я стоял у своей калитки вон на том конце улицы, – указал рукой человек. – Мимо меня пробежали двое парней. Бежали они со стороны станции и настороженно озирались по сторонам. Я сразу решил, что эти ребятки не просто так бегут. После того, как заполыхало, все, наоборот, побежали туда. А они оттуда. Вот я и подумал, что, может быть, они здесь и замешаны. Одного из них зовут Петром. Насколько я смог разглядеть в зареве пожара, здоровый, рыжий. На вид лет чуть больше двадцати.

– Откуда знаете имя?

– А другой его звал. Я успел услыхать.

– Они вас видели?

– Полагаю, что нет. Я спрятался за кустом.

– Спасибо, товарищ. Вы нам очень помогли, – поблагодарил человека Жанысбек. – Возвращайтесь домой. И будьте осторожны.

Кусмангалиев с благодарностью пожал мужчине руку и отправился в свою сторону.

3

В кабинете полковника Сагинадзе царила тишина. Слышен был лишь поднявшийся к вечеру ветер и стук капель дождя о стекло, сквозь который отчетливо пробивалось ровное биение маятника настенных часов. По обеим сторонам массивного стола, не нарушая безмолвия, сидели капитан Кусмангалиев, капитан Кобрисов старший лейтенант Зуев и лейтенант Захаров.

Заложив руки за спину, Сагинадзе долго смотрел в окно и задумчиво молчал, абсолютно не торопясь выслушивать доклады подчиненных. Словно бы не было никакой спешки в их работе по обнаружению и ликвидации диверсионной группы.

Обычно полковник не имел привычки погружаться в собственные мысли перед разговором с подчиненными. Все вопросы он обдумывал заранее и не терпел скоропалительных и безосновательных ответов. Но в этот раз было похоже на то, что он не имел никакого желания начинать разговор.

– Опять дождь. От того и поясница ныла весь день, – сказал наконец прервав свои раздумья, полковник. – Ну, что там у вас?

– Сторож рассказал про каких-то пьяных молодых людей, крутившихся за воротами незадолго до взрыва, – начал доклад Жанысбек. – Якобы ругались матом, хулиганили. Предполагаю, что они просто отвлекали внимание старика, а в это время кто-то готовил поджог. Такой сюрприз может произойти в любом месте.

– Где ж нам взять людей на обеспечение охраны всех таких объектов? – задумчиво спросил Сагинадзе, затем сам же ответил, – Помощи ждать неоткуда. Нужно работать на опережение. Какая-то ниточка должна быть. Ищите, мужики.

– Кое-что мне все-таки удалось узнать, – продолжил Жанысбек. – Одного из предполагаемых взрывателей зовут Петром. На вид лет двадцать – двадцать три. Здоровый, рыжий.

– Откуда информация?

– Один из местных сообщил.

– Разрешите, товарищ полковник? – обратился Кобрисов, – Эксперты подтвердили мое предположение: найденный кусок бутылки содержит на себе частицы горючего вещества. Такие смеси используются при поджогах.

Сагинадзе слушал молча, дымя «Казбеком» и время от времени стряхивая пепел в чугунную пепельницу. После доклада Кобрисова он встал и опять подошел к окну. В кабинете вновь наступила тишина, от чего показалось, что дождь усилился и стал еще громче тарабанить по стеклу.

– Где-то у них здесь яма, – воспользовавшись паузой, вмешался в разговор Зуев. – Может пощупать урок?

– Хорошая мысль, – обернувшись, сказал Сагинадзе. – Вот ты и займись этим. Поговори с мужиками из отдела по борьбе с бандитизмом. У них все урки на учете.

4

Утренний город постепенно заливался солнечным светом. Яркие лучи миллионами отблесков отражались на траве, листьях и крышах домов. В конце тихой улицы, пролегавшей под уже распустившимися кронами деревьев, находилась городская больница, по направлению к которой шагала заведующая кожно-венерологическим отделением городской больницы Хильда Гейсин – высокая и стройна женщина лет сорока пяти. Этническая немка, незадолго до войны переселенная с Поволжья, она в довольно короткий срок успела обрести почет и уважение в этом городе.

Едва Хильда вошла в распахнутые ворота, с ней стали здороваться все находившиеся во дворе и шедшие на встречу люди. Женщина приветливо отвечала каждому.

Пройдя несколько метров, она вошла в здание и, миновав коридор, оказалась в своем небольшом рабочем кабинете. На письменном столе лежали кое-какие бумаги. Рядом три старых деревянных стула и такой же старый шифоньер, напротив которого располагалась кушетка. На стене во главе комнаты портрет товарища Сталина. С другой стены на отца народов глядел выдающийся ученый-медик Николай Пирогов. Хильда поставила на подоконник дамскую сумочку и, надев белый халат, отправилась утреннюю «летучку».

Читавший газету, сидя в своем кресле, главный врач больницы Пашутин Петр Михайлович торопливо отложил ее в сторону и, сняв очки, поприветствовал вошедших заведующих отделениями. Гейсин заняла свое привычное место и, с флегматичным видом откинувшись на спинку деревянного кресла, приготовилась к совещанию.

Через открытые окна доносился аромат распустившейся сирени и слышалось звонкое щебетание птиц. Вокруг царила вполне мирная идиллия, и казалось, нет никакой войны. Но едва главный врач заговорил, все присутствующие вернулись в суровую реальность.

– Ночью был пожар на сортировочной станции, – начал он. – Есть пострадавшие. Травматологическое отделение переполнено, так что ожоговых больных положили к вам, Хильда Германовна.

– Хорошо, Петр Михайлович.

– Вы уж отнеситесь повнимательней. Помимо физических травм у всех пострадавших возможны травмы психологические.

– Не беспокойтесь, Петр Михайлович, сделаем все, что от нас зависит, – ответила Хильда.

– Если вопросов нет, все по рабочим местам.

5

Вдоль шумных рядов многолюдного городского рынка, не спеша, шли два милиционера. Один из них старший лейтенант Зуев, другой – младший лейтенант Сембеков из отдела по борьбе с бандитизмом.

Рынок жил своей жизнью. Продавали здесь всякую всячину: ранние ягоды, овощи, фрукты, табак, скотину, одежду, обувь. На лотках можно было видеть свечи, конфеты, бублики, булочки, и даже копченую колбасу. Люди, торговавшие всем этим добром, выглядели сытыми и довольными, чего нельзя было сказать о покупателях.

Рядом с небогатым ассортиментом товаров, ютились торговцы разным старьем. То тут, то там возникали склоки между продавцами, добавляя дополнительные звуковые краски к общему гаму. По рядам лениво прохаживались патрульные, то и дело, разнимая продавцов, чьи разногласия уже переходили в драки. Рядом с конфетами и баранками торговали платками и банками. Чуть дальше керосином и тюками сена.

Люди здесь были самые разные: в платках, картузах, шляпах и фуражках с лакированными козырьками. Одни теснились у телег, запряженных лошадьми, другие ходили по рядам, по большей части лишь прицениваясь. Со всех сторон слышалась казахская и русская речь.

– Теперь куда? – спросил Зуев,

– Видишь того в белой кепке? – спросил Сембеков, указывая на мужчину, снующего между людьми. – Попробуем с ним поговорить.