Криминалистика: теоретический курс

2. Не существует принципиально не раскрываемых преступлений. В предлагаемой формулировке второго фундаментального криминалистического закона содержится лаконичное описание закономерностей познания события преступления.

Для уяснения сути закономерных связей абстрактных объектов, описываемых первым криминалистическим законом, необходимо, прежде всего, представить механизм совершения преступления как частный случай проявления всеобщей связи и взаимообусловленности явлений природы, о которой знали еще в глубокой древности. Так, Демокрит утверждал, что «ни одна вещь не возникает беспричинно, но все возникает на каком-нибудь основании и в силу необходимости».[16 - История политических и правовых учений. Часть 1. Зарубежная политико-правовая мысль. Хрестоматия /составитель В.В.Ячевский. – Воронеж, 2000. С.100.] Обусловленность причиненного вреда действиями (бездействием) преступника и есть один из примеров такой их взаимосвязи.

Совершение преступления в самом общем виде есть не что иное, как особый вид воздействия преступника на объект преступного посягательства. Воздействие (взаимодействие) и есть тот фактор, который определяет причинно-следственную связь между поведением правонарушителя и наступившими вредными последствиями.

Говоря о воздействии преступника на объект посягательства, мы фактически абстрагируемся от неизбежного в данном случае объективного, не зависящего от воли исполнителя преступного замысла взаимодействия с иными предметами материальной обстановки. Иными словами, в рассуждениях о непосредственном воздействии преступника на объект преступного посягательства всегда присутствует идеализация реальных отношений. Реальное же их взаимодействие всегда конкретно и поэтому имеет множество сторон и аспектов, опосредующих явлений, смежных и промежуточных звеньев. «В конкретном взаимодействии, – отмечает Б. С.Украинцев, – участвует большое количество объектов; у каждого из взаимодействующих объектов могут изменяться одновременно разные параметры; в рамках конкретного взаимодействия возникают системы объектов, взаимодействующие друг с другом как целостные образования; конкретное взаимодействие имеет сложную пространственную и временную структуру; при конкретном взаимодействии складывается иерархия взаимодействий и взаимодействующих объектов».[17 - Украинцев Б.С. Отображение в неживой природе. – М., 1969. М.17.]

Как объект преступного посягательства не может существовать вне связи с материальной средой, в которой он находится, так и непосредственное воздействие на него невозможно изолировать от воздействия на окружающую среду. В механизме совершения преступления также можно обнаружить значительное количество опосредованных связей. Так, и проникновение на место преступления и удаление с него после выполнения задуманного, связано с необходимостью преодоления определённых препятствий. Чтобы попасть в помещение, откуда преступник планирует похитить имущество, он вынужден воздействовать на запирающие устройства, двери, окна, иные преграды, оставляя при этом следы рук, орудий взлома и т. д. Перемещаясь на местности или в помещении, преступник оставляет следы ног. Даже само пребывание в определённом месте вносит температурные изменения в окружающую среду и в предметы, к которым преступник прикасался. Не все эти изменения, вносимые преступником в материальную обстановку, могут быть в дальнейшем использованы в качестве источников информации о расследуемом событии. Но все они реально существуют и сохраняются более или менее продолжительное время.

В результате взаимодействия материальных объектов (применительно кмеханизму совершения преступления – преступника, с материальной обстановкой, в которой реализуется его преступный замысел) в каждом из них происходят определённые изменения, сущность которых состоит в воспроизведении некоторых особенностей «партнёра» по взаимодействию. Иными словами «воздействие одного тела на другое предполагает, что первое влияет на второе так, что запечатлевается в нём, оставляет свой «след» на более или менее длительный срок».[18 - Руткевич М.Н. Диалектический материализм. – М., 1973. С.149.] В таких «следах» воспроизводятся не только признаки внешнего строения взаимодействующих тел, но и иные их свойства, например, в объемных следах ног человека отражаетсяего масса, в следах колес транспортного средства – скорость движения автомашины, определяемая по протяженности тормозного пути, направление движения и другие характеристики.

Воспроизведение свойств одного тела в другом, как результат их взаимодействия, составляет суть отражения – свойства, которым обладает все материальные объекты. Способность одних материальных объектов воспроизводить в своих особенностяхособенности других, взаимодействующих с ними объектов, проявляется в ходе причинно-следственных отношений и является определённым результатом всякого взаимодействия. А поскольку взаимодействие есть универсальное состояние движущейся материи, то всеобщим свойством материальных тел, процессов, явлений должна быть признана способность объектов, «задействованных» в преступлении (преступник, орудия и обстановка преступления, потерпевший, свидетели и т. д.) не только отражать, но и быть отражаемыми.

То, что не существует принципиально не отражаемых явлений, означает их объективную познаваемость, а закономерности отражения этих явлений в материальной среде – принципиальную возможность обнаружения источников информации о познаваемых явлениях, в данном случае о преступном событии.

После своего возникновения отображение становится объективной реальностью. И, хотя событие преступления уже находится в прошлом, по отображению можно судить о его характере. Причем, не только о механизме взаимодействия «участников преступного события», но и о свойствах и признаках объектов, воспроизведенных в отображении (преступника, орудий преступления, обуви, следы которой обнаружены на месте преступления и т. д.). Зная об этих свойствах и признаках можно не только организовать целенаправленный поиск их носителей, но и высказать обоснованные суждения о возможных способах сокрытия искомых объектов, подобрать технические средства для их обнаружения и т. д. Впоследствии по отобразившимся в материальной обстановке свойствам и признакам взаимодействовавших объектов можно идентифицировать обнаруженные предметы и лиц, участвовавших в расследуемом событии, подтвердив тем самым их связь с преступлением.

Второй криминалистический закон, говорящий о принципиальной раскрываемости любого преступления, содержит краткое описание закономерностей познания события преступления. В формулировке данного закона внимание обращено, прежде всего, на невозможность совершить преступление, которое в ПРИНЦИПЕ нельзя было бы раскрыть.[19 - О том, что не существует «принципиально» не раскрываемых преступлений как о законе криминалистики я писал еще в 1991 году: см. Эксархопуло А.А. Сущность криминалистической теории. – Вестник Ленинградского университета. Серия 6. Вып.4. Л., 1991. С.84.] Нельзя «в принципе» значит – ни сейчас, ни в перспективе. Здесь слово «принцип» – ключевое слово. Принципиально не раскрываемых преступлений в природе не существует также, как и принципиально неразрешимых проблем. «… доказательства неразрешимости проблемы, – утверждает В. Н.Карпович, – на самом деле не является последним шагом на пути ее исследования».[20 - Карпович В.Н. Проблема, гипотеза, закон. – Новосибирск, 1980. С.52.] И если проблема может оказаться неразрешимой по причине ограниченных возможностей науки сегодня, то преступление часто остается нераскрытым ввиду отсутствия необходимых для этого познавательных средств.

Характерной особенностью раскрытия и расследования преступлений является ретроспективный, опосредованный характер познавательной деятельности следователя. Дело в том, что к моменту производства по делу событие преступления, как правило, находится в прошлом и непосредственное его восприятие субъектом познания невозможно. В противном случае он из субъекта познания должен превратиться в свидетеля. Поэтому приходится весь процесс доказывания обстоятельств преступления строить на информации, возникающей как отражение прошлого события. Источники этой информации и должны быть обнаружены, выявлены в процессе расследования. Несмотря на сложность ретроспективного познания, обнаружение источников сведений о преступлении вполне реально, поскольку также носит закономерный характер и, прежде всего, потому, что материальная среда, обязательно подвергаясь в результате совершения преступления изменениям, сохраняет в пределах определённого времени эти изменения, создавая тем самым объективные предпосылки их выявления, обнаружения, распознавания, «расшифровки». Известный болгарский учёный – философ, академик Т.Павлов писал, что даже после прекращения процесса отражения, результат этого процесса – собственно отражение, не уничтожается сразу и абсолютно, а продолжает существовать в отражающем объекте как «след».[21 - Павлов Т. Теория отражения. // В кн.: Избранные философские произведения. Т.3. М., 1962. С.37.]

Реальность существования «следов» преступления становится, таким образом, основой для организации целенаправленной работы по их обнаружению. Однако, чтобы возможность обнаружения источников информации о преступлении превратилась в действительность, нужно обладать необходимыми знаниями и прежде всего знаниями закономерностей их возникновения. Но и одних этих знаний оказывается недостаточно, чтобы можно было говорить об обнаружении источников информации о преступлении, как о процессе закономерном.

В природе, как известно, не существует абсолютно идентичных процессов, явлений, вещей. Не исключение и событие преступления. Всякий преступный акт зависит от конкретных условий, в которых происходит его реализация, и поэтому он имеет свои специфические особенности, обусловленные как объективными, так и субъективными факторами – особенностями ситуации. Здесь важно иметь в виду, что отступление, отклонение от обычных для данной ситуации условий возникновения информации о преступлении, всегда относительно. Во всяком, на первый взгляд, различном проявлении ситуации, можно найти сходные, типичные для неё черты. Эти типично проявляющиеся черты прошлого события и создают, как писал Р. С.Белкин, «необходимые объективные предпосылки к их распознаванию в той среде, где они находятся».[22 - Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы. С. 72–73.]

Поэтому практической деятельности по обнаружению источников информации о преступлении обязательно должна предшествовать определённая мыслительная работа. Анализируя особенности конкретной ситуации, и сопоставляя эти особенности с известными типичными ситуациями, следователь путём логических операций высказывает обоснованные суждения о том, какие материальные изменения обстановки, в которой совершено преступление, наиболее вероятны, наиболее характерны для данной ситуации. Это и есть то важное в работе следователя, о чем писал Ганс Гросс: умение «по предшествовавшему судить о последствиях».

Определение типичных для данной ситуации материальных изменений как творческий мыслительный процесс имеет в своей основе обобщенный практический опыт раскрытия и расследования преступлений, который систематизируется в теоретическом знании. Поэтому каждому из познающих событие преступления субъектов, и в особенности следователю, важно изучать и использовать положительный опыт работы наиболее квалифицированных и профессионально более подготовленных коллег. Опыт не только подсказывает, какие и в какой ситуации могут реально существовать источники информации о расследуемом событии, но и как следует действовать, чтобы их обнаружить.

Таким образом, осознание реальности существования источников информации о преступлении, подкрепленное предшествующим опытом использования эффективных способов её получения, предопределяют повторяемость процессов обнаружения этих носителей информации. Действуя аналогичным образом в сходных ситуациях, можно рассчитывать и на вполне закономерный исход – положительный результат поисковой деятельности. Закономерность обнаружения информации о преступлении, а значит и доказательств, проявляется, таким образом, в закономерно достигаемой цели поисковой деятельности, однако, при условии, если реализация возникающей в этом потребности основывается на готовности при осуществлении поисковых мероприятий действовать в конкретной следственной ситуации определённым образом. Таким образом, «возможность обнаружения доказательств, – как указывал Р. С.Белкин, – становится действительностью, закономерным явлением, ибо приобретает необходимый, повторяющийся, устойчивый и всеобщий характер».[23 - Белкин Р.С. Указ. работа. С. 73.]

Практика, однако, свидетельствует о том, что далеко не всегда объективные предпосылки обнаружения доказательственной информации оказываются реализованными. По этой причине суждение о раскрываемости любых преступлений нередко подвергается беспощадной критике, правда, без учета оговорки о существовании такой возможности в принципе. Одни авторы ограничиваются деликатным заключением о декларативности подобных рассуждений,[24 - Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. – М., 2001. С. 60.] другие в своих оценках опускаются до заурядного хамства. Например, профессор А. С.Александров, усмотрев в данном положении одно из проявлений «смертных грехов современной криминалистики», назвал суждение о том, что не существует не раскрываемых преступлений «дурацким оптимистическим пафосом».[25 - Александров А.С. Семь смертных грехов современной криминалистики. – http://www.iuaj.net/node/342.] Оставим, однако, «дурацкую» оценку на совести автора. Проблема не в нём.

Значительная часть преступлений сегодня действительно остается нераскрытой, в том числе по объективным, не зависящим от воли следователя или иного субъекта процессуального познания причинам. Невозможность раскрыть и расследовать преступление Р. С.Белкин связывал, например, с нетипичностью процесса отражения как следствия «воздействия на него различных случайностей (объективный фактор), а также умышленное вмешательство в этот процесс (субъективный фактор) …».[26 - Там же.]

Но это, в целом верное суждение вовсе не означает «ПРИНЦИПИАЛЬНОЙ» невозможности установить обстоятельства нераскрытого преступления в будущем, имея в виду вполне объяснимое с позиций сегодняшнего дня несовершенство наших знаний. Как писал Ф.Энгельс, «… мы можем познавать только при данных нашей эпохой условиях и настолько, насколько эти условия позволяют».[27 - Энгельс Ф. Диалектика природы. – Изд-е 7-у. «Партиздат ЦК ВКП (б)», 1936. С.7.]

Успех в деле раскрытия совершаемых преступлений, несомненно, зависит от того, каким арсеналом познавательных средств мы располагаем в настоящий момент. А вот потенциальные (принципиальные) возможности решить эту задачу будут определяться тем, какими эти средства окажутся завтра, что для целей раскрытия преступлений нам наука предложит в будущем. В частности, создаст новые технические средства, позволяющие обнаружить те источники информации о совершенном преступлении, которые науке пока еще не известны. Понятно, что во многом именно ограниченными возможностями науки обусловлен круг доступных для выявления и исследования источников информации о преступлении. Таковыми, разумеется, могут стать только те «следы», которые науке известны, которые мы сегодня умеем отыскивать, распознавать и использовать в целях раскрытия преступлений. Их утрата, конечно же, может стать причиной того, что данное преступление останется нераскрытым. Но не по причине принципиальной невозможности их раскрыть, а потому, что утраченными (по объективным или субъективным причинам) окажутся именно те следы преступления, которыми исчерпывается круг доступных для восприятия и исследования источников информации, позволяющих решить эту задачу сегодня, то есть с учетом современных возможностей науки и техники.

Сколько преступлений, оставшихся нераскрытыми в донаучную эпоху формирования криминалистических знаний, удалось бы раскрыть сегодня, если бы «следователи» прошлого, к примеру, знали о возможностях дактилоскопии. Не говоря уже о микроследах или источниках генетической информации. Значит ли это, что такие преступления были в ту пору принципиально не раскрываемы. Отнюдь. Их нельзя было раскрыть с тем инструментарием, которым практика располагала в те далекие времена. Но не «в принципе». То, что не удавалось в прошлом, вполне может стать доступным для познания в будущем. Вот один из поучительных примеров.

Легенда об отображении образа преступника на сетчатке глаза жертвы, о чем, по свидетельству И. Ф.Крылова, впервые сообщалось в 1879 году как о достоверно установленном факте,[28 - Крылов И.Ф. В мире криминалистики. – Л.: Изд. ЛГУ, 1989. С. 222.] позже была опровергнута, в том числе экспериментально.[29 - Там же. С. 224–228.] Все эксперименты в новой области, названной «оптографией», разумеется, проводились с использованием технических средств, которые для своего времени по понятным причинам оценивались как вполне совершенные. Реакция оказалась ожидаемой. Одни ученые, узнав об отрицательных результатах, прекратили дальнейшие исследования, дав повод для категорического отрицания принципиальной возможности решить данную проблему в будущем, другие продолжили научные поиски.

Увы, но многие отечественные ученые традиционно предпочли первое. Так, известный специалист в области уголовного процесса и криминалистики, профессор А. М.Ларин, пытаясь уличить в научной безответственности одного из коллег, который в своей книге воспроизвел некоторые газетные сообщения о возможности «увидеть образ убийцы, запечатленный в глазах трупа», заявил: «В действительности же глаз, как и другое тело с гладкой поверхностью, отражает те или иные предметы, доколе они перед ним находятся. Какого-либо закрепителя, позволяющего зафиксировать в зрачке последнее зрительное восприятие, в природе не существует».[30 - Ларин А.М. Криминалистика и паракриминалистика. – М., 1996. С. 9 – 10.] (выделено мной – А. Э.).

Что дало автору основание для столь категорических оценок, сказать трудно. Отрицать существование в природе чего бы то ни было, претендуя при этом на истинность своего знания, не может никто. Ни одному человеку не дано знать достоверно о вещах и явлениях, не существующих в природе. Чтобы говорить о том, чего в природе нет, нужно исчерпывающе знать, что в природе есть. Как только наука достигнет такого объема знания, она тотчас прекратит свое существование из-за своей бесперспективности.

И если доктор юридических наук, не будучи ни офтальмологом, ни даже признанным специалистом в области исследовательской фотографии, высказывает столь безапелляционные суждения, то о развитии научного знания и прогрессе науки, по крайней мере, в обсуждаемой сфере, можно забыть.

На самом же деле безответственно не гипотезы озвучивать, ибо с них – с гипотез, как известно, начинается путь к открытию новых законов, безответственно сравнивать человеческий глаз – этот сложнейший «инструмент», функционирующий во многом благодаря деятельности мозга, и предназначенный для зрительного восприятия внешнего мира – с «телом», имеющим «гладкую отражающую поверхность». Еще более безответственно для ученого категорически отрицать целесообразность любых научных исследований, направленных на поиск ответов на вопросы, которые только сегодня воспринимаются как фантастические.

Тем временем, по истечении почти полутора сотен лет с того момента, когда было распространено первое сообщение об отображении образа преступника в глазу трупа, «Комсомольская Правда» в одной из публикаций 2006 года предложила читателям ознакомиться с результатами современных исследований американских офтальмологов. Они оказались интересны тем, что содержали ответ на вопрос, который А. М.Ларин с легкостью отверг как в принципе не решаемый. Популярная газета писала: «Сотрудниками медико-биологической лаборатории USSecretService (секретная лаборатория США) разработан метод считывания с сетчатки глаза трупа того, что человек видел перед смертью… – Конечно, это не означает, что, подняв веки, можно увидеть чей-то портрет, – говорит профессор офтальмологии Мюнхенского университета Рудольф Штерн. – В сетчатке глаза имеются амакриновые клетки, функция которых до сих пор не была ясна. В отличие от других клеток сетчатки, работающих как приемник, эти являются излучателями…» Амакриновые клетки сетчатки глаза, как выяснилось, излучают постоянные электромагнитные волны, представляющие собой «направленные потоки импульсов». Эти потоки, продолжает профессор, «четко соответствуют потоку мыслей человека. Сетчатка уникальна тем, что эта ткань мозга выдвинута на периферию, поэтому она прекрасно осведомлена обо всех наших мыслях… Амакриновые клетки живут несколько дольше, чем остальные клетки мозга, поэтому после смерти человека можно снять с них информацию. Современная аппаратура позволяет «переводить» электромагнитные волны, которые излучают эти клетки, в картинки – в данном случае в портреты убийц».[31 - В глазу не только «приемник», но и «излучатель» // Комсомольская Правда. 15–22 июня 2006 г.]

Амакриновые клетки сетчатки глаза, возможно, и есть тот самый «закрепитель», существование которого в природе незадолго до открытия уникальных свойств этих клеток американскими офтальмологами категорически отверг известный отечественный ученый – криминалист.

Можно только сожалеть об упущенном времени, и о том, что для некоторых ученых человеческий глаз так и остался «телом с гладкой поверхностью», способным отражать непосредственно воспринимаемое, причем лишь до тех пор, пока ведется наблюдение. Видимо отечественный опыт становления и развития многих отраслей знания, объявленных в свое время «лженауками», нас так ничему и не научил. А ведь еще более четырех веков назад Френсис Бэкон предупреждал: «… редкое и необычное, представляющееся большинству невероятным, не должно вообще отбрасываться, ибо не следует отнимать у потомков возможности узнать об этом».[32 - Фрэнсис Бэкон. Сочинения в двух томах. Изд-е второе, исправленное и дополненное. Том 1. – М.: «Мысль», 1977. С. 110.]

1.3. Принципы криминалистического познания

Важнейшим компонентом криминалистической теории наряду с законами, понятиями, криминалистическими категориями и терминами являются криминалистические принципы. Также, как и криминалистические законы, их не следует отождествлять с принципами криминалистической науки, то есть с теми основными началами, исходными положениями, которыми руководствуются ученые в своих научных исследованиях. В отличие от принципов криминалистической науки принципы криминалистического познания раскрывают основные начала практического обеспечения криминалистическими средствами, приемами и методами познавательной деятельности, направленной на установление истины по уголовному делу. Поэтому под криминалистическими принципами должны пониматься лишь те основные начала, исходные положения, руководствуясь которыми можно обеспечить или создать наилучшие условия для максимально эффективного применения разрабатываемых криминалистикой познавательных средств, приемов и методов в практической деятельности. Среди таких исходных положений могут быть названы следующие:

1. Принцип приоритета предписаний закона над криминалистическими научными рекомендациями. В формулировке данного принципа акцент делается не просто на необходимости соблюдения требований закона при использовании криминалистических рекомендаций следователем, оперативным работником, экспертом или судом, а еще и на том, что в ситуациях, когда предписаниям закона в качестве альтернативной линии поведения может быть предложена научная рекомендация, предпочтение должно быть отдано именно закону. И это, несмотря на всю привлекательность и заведомую эффективность в определенной ситуации именно научной рекомендации по сравнению с линией поведения, предписанной законом. Такие коллизии должны разрешаться в пользу нормативных предписаний даже тогда, когда закон не отражает требований сегодняшнего дня и явно тормозит внедрение новейших достижений науки и техники в уголовное судопроизводство. Однако бывало, что в практике предпочтение отдавалось научной целесообразности, что, естественно, не способствовало укреплению законности. К примеру, до принятия в 2001 году нового УПК РФ, довольно часто возникала ситуация, когда требовалось привлечь к проведению экспертизы лицо, которое уже принимало участие в производстве следственных действий по данному делу в качестве специалиста. Однако, следователь вопреки известному законодательному запрету иногда шел на его нарушение, допуская совмещение в одном лице этих процессуальных участников расследования. Можно, конечно, понять сложность положения следователя, для которого следование букве закона создавало дополнительные и не всегда преодолимые организационные трудности, а иногда могло повлечь и утрату дополнительных источников доказательственной информации. Тем не менее, и в таких ситуациях целесообразность не могла стать оправданием нарушений закона.

2. Принцип взаимосвязи криминалистической науки и практики. Этот принцип охватывает довольно широкий спектр возможного их взаимодействия, означая, что не только практика (следственная, экспертная, оперативно-розыскная и т. д.) должна извлекать пользу из результатов научных исследований, но и наука из практического опыта. Процесс взаимного обогащения криминалистической науки и практики имеет, разумеется, вполне определенную конечную цель, а именно, повышение эффективности работы правоохранительных органов. Практический работник должен быть заинтересован не только в «потреблении» данных криминалистической науки, но и в передаче ученым информации о положительном опыте и негативных тенденциях развития практики борьбы с преступностью. То же касается и ученых, ведущих научные исследования в области криминалистики.

3. Принцип ориентации на передовой опыт криминалистического обеспечения правоохранительной деятельности. Принцип ориентации на передовой опыт работы лучших следователей, оперативных работников, экспертов раскрывает один из основных путей повышения практическими работниками своего профессионального мастерства, поскольку положительный пример в любой сфере деятельности всегда оказывал и оказывает благотворное влияние на эффективность выполняемой работы.

4. Принцип творческого подхода к решению практических задач. С точки зрения криминалистической науки любое преступление неповторимо в своих деталях, а, следовательно, уникально. Лишенным стереотипов должно быть и расследование, что возможно только при творческом подходе к решению задач правосудия в этой стадии уголовного процесса. Творческий подход к решению практических задач познания события преступления как криминалистический принцип ориентирует на принятие нестандартных, обусловленных особенностями складывающейся следственной ситуации, решений, реализация которых способна обеспечить успех в установлении истины по уголовному делу.

5. Принцип сочетания высокой оперативности и обоснованности принимаемых криминалистических решений. Для оценки работы правоохранительных органов, в том числе работы по криминалистическому обеспечению расследования, термин «высокая оперативность» более точен, нежели упоминаемый иногда принцип быстроты предварительного расследования. Высокая оперативность предполагает не просто быстрый темп работы, а быстрое реагирование на изменение следственной ситуации, недопустимость промедления с принятием ответственных решений, которое может привести к утрате доказательств. И если «быстрота» в большей мере ассоциируется с торопливостью, с необходимостью уложиться в процессуальные сроки (что, разумеется, тоже важно), то в принципиальном требовании «высокой оперативности», отражающей криминалистическую его сущность, заложен более глубокий смысл. Однако даже высокая оперативность в работе правоохранительных органов еще не гарантирует достижения целей расследования с максимальной эффективностью. Высокая оперативность обязательно должна сочетаться с продуманностью, обоснованностью принимаемых решений, в основе которых лежит использование криминалистических средств, приемов и методов. Обоснованность решений – это тот необходимый «противовес», который не позволяет быстрой оперативной работе превращаться в поспешное, торопливое исполнение следователем (оперативным работником, экспертом) своих процессуальных обязанностей.

1.4. Условия формирования криминалистической теории

Начало формирования теоретических основ любой науки обычно связывают с переходом в научном познании от эмпирического обобщения к изучению закономерностей объективной действительности. В криминалистике ими стали закономерности, имеющие место в механизме преступления и деятельности, направленной на установление истины по уголовному делу. Познанные закономерности составили, таким образом, основу для разработки первых частных криминалистических теорий (1940–1950-е годы), а их систематизация послужила началом формирования общетеоретических основ криминалистики (с начала 60-х годов). В таком развитии теории криминалистики отразилась общая тенденция развития научного знания, суть которой выразил Г. И.Рузавин: «сначала возникают частные, менее глубокие теории, которые впоследствии сменяются теориями более общими, раскрывающими существенные черты изучаемых процессов».[33 - Рузавин Г.И. Научная теория: логико-методологический анализ. – М., 1978. С.116.]

Со временем общетеоретические проблемы криминалистики привлекли внимание многих ученых, став предметом постоянного обсуждения. И хотя до окончательного их разрешения еще далеко, уже то, что сделано сегодня, позволяет говорить о новом перспективном направлении в криминалистических научных исследованиях, определившем начало нового этапа в историческом развитии криминалистической науки – этапа формирования общей теории криминалистики, объективными предпосылками которого явились накопленные знания и практический опыт.[34 - Р. С. Белкин называет эти базовые для создания новых криминалистических теорий информационные комплексы эмпирическими и теоретическими предпосылками, выделяя в первой группе положительный и отрицательный опыт применения в борьбе с преступностью криминалистических средств, приемов и методов, эмпирические законы и др., а во второй – исходные криминалистические понятия, принципы, гипотезы. См.: Белкин Р. С. Общая теория советской криминалистики. Саратов, 1986. С. 206–209.]

Их обобщение и систематизация, предвосхищая содержание предстоящих научных исследований, тем не менее, еще не определяли саму потребность в создании теории. Нужен был стимул. Таковым стимулом всегда оказывались некие затруднения с решением вопросов, возникающих в процессе обобщения опыта и систематизации знаний. Для преодоления этих затруднений, называемых проблемами, требовалось проведение исследований на эмпирическом или теоретическом уровне. Иначе говоря, главной побудительной силой, стимулирующей познавательную деятельность, в том числе на теоретическом уровне, оказывались научные проблемы. «Научное познание по самой своей сущности, – отмечал Г. И. Рузавин, – связано с возникновением и разрешением новых проблем. Отказ от разрешения проблем означал бы отказ от научного поиска и привел бы к застою в науке».[35 - Рузавин Г. И. Научная теория: логико-методологический анализ. М., 1978. С. 145.]

Именно проблемная ситуация, внешним выражением которой чаще всего становилась невозможность объяснить вновь обнаруженные факты действительности с позиций накопленных знаний или уже сформировавшихся теорий, определяла потребность в создании новой или пересмотре старой научной теории. Выдающийся ученый, академик П. Л.Капица справедливо заметил, «наиболее мощные толчки в развитии теории мы наблюдаем тогда, когда удается найти неожиданные экспериментальные факты, которые противоречат установившимся взглядам. Если такие противоречия удается довести до большей степени остроты, то теория должна измениться и, следовательно, развиться».[36 - Капица П.Л. Эксперимент. Теория и практика. 4-е изд-е. – М., 1987. С.15.] С обнаружения криминалистических проблем начиналось формирование и любой криминалистической научной теории.

В криминалистике новые проблемы удавалось обнаружить в ходе научного исследования, в процессе применения научных данных для практических целей либо в результате обобщения практики борьбы с преступностью. Вынуждая искать новые решения, криминалистические проблемы становились, таким образом, важнейшим стимулирующим фактором прогрессивного развития научного знания.

Ситуацию в криминалистической науке можно оценить как проблемную, если для объяснения новых эмпирических или научных фактов тех знаний, которые были накоплены криминалистической наукой, оказывается недостаточно. Проблемы возникают и тогда, когда эти знания (теории) входят в противоречие с новыми фактами, либо новое знание, новая криминалистическая теория, объясняя по-новому известные ранее факты, опровергает прежние представления о них.

Для этапа формирования первых теоретических концепций криминалистики, первых ее частных теорий характерными были ситуации первой разновидности, когда простого обобщения эмпирического опыта, которое преобладало в системе криминалистического знания на этапе эмпирического развития науки, оказывалось явно недостаточно, и требовались исследования на теоретическом уровне. Таков, к примеру, был путь становления теории криминалистической идентификации: от эмпирии А.Бертильона с его антропометрической системой опознания преступников до общих принципов отождествления материальных объектов по их отображениям, разработанных С. М. Потаповым.

На проблему удавалось «выйти» и тогда, когда новые условия порождают критическое отношение к ранее предложенным криминалистикой решениям, имеющим, как оказывалось, альтернативные варианты. «Необходимо критически относиться к предлагаемым решениям ранее поставленных проблем, – отмечает В. Н.Карпович, – даже если на первый взгляд эти решения кажутся безупречными. В любом случае можно найти некоторые недостатки, или, по крайней мере, обобщить найденное решение или конкретизировать его применительно к какому-либо частному случаю».[37 - Карпович В. Н. Проблема, гипотеза, закон. С. 15.]

Критическое отношение к ранее предложенным решениям тех или иных криминалистических проблем как путь обострения проблемных ситуаций и стимул проведения новых теоретических исследований в криминалистике, может быть проиллюстрировано на примере научных дискуссий о предмете криминалистики. Казалось бы, вполне сформировавшееся представление о криминалистике как о науке, призванной создавать средства борьбы с преступностью, в конце ХХ начале ХХI веков некоторыми учеными подверглось принципиальному переосмыслению. Особенно с принятием в 2001 году нового УПК РФ. Фактом, породившим проблему, стала переориентация уголовного судопроизводства во всех его стадиях на принцип состязательности, что позволило высказать мнение о необходимости вести дальнейшую разработку криминалистических средств, приемов и методов сообразно профессиональной ориентации участников уголовного процесса – принадлежности к стороне защиты или стороне обвинения.[38 - См.: Баев О.Я. Криминалистические средства и методы исследования преступлений// Криминалистические средства и методы исследования преступлений. Вып.10. – Воронеж, 1999. С.16; Криминалистические аспекты профессиональной защиты по уголовным делам / Ответственный редактор В.Н.Смирнов. – Екатеринбург, 2001; Тактика, методика и стратегия профессиональной защиты. – Екатеринбург, 2002.]

Вместе с тем критическое отношение к ранее решенным в криминалистике проблемам не только стимулирует пересмотр прежних решений, но нередко порождает и новые проблемы в науке. Так дискуссия по вопросам определения места организационных основ расследования преступлений, сформировавшихся в рамках криминалистической тактики, а позднее получивших развитие в общетеоретической части криминалистики, вполне может породить проблему совершенствования всей системы криминалистики. В частности, за счет создания ее нового структурного раздела «Криминалистической стратегии» с перераспределением уже сформировавшихся теорий и учений, в том числе учения об организации борьбы с преступностью, которой в новом разделе предлагается занять центральное место.[39 - Криминалистика /под ред. А.В.Дулова. – Минск, 1996. С. 21–28; Эксархопуло А.А. Криминалистика. Учебник. – СПб, 2009. С. 36–40; Криминалистика /под ред. Т.А.Седовой и А.А.Эксархопуло. – СПб, 2001. С. 23–24.]

Возвращаться к некогда, казалось бы, однозначно решенным проблемам в прогрессивно развивающейся науке бывает полезно, особенно если учесть, что криминалистика в своем развитии испытывает усиленное воздействие не только новейших достижений научно-технического прогресса, но и масштабных преобразований, проводимых в стране на основе политических, экономических и правовых реформ. Критическое отношение к некогда решенным проблемам порождает дискуссии в науке, способствуя тем самым возникновению и решению новых проблемных ситуаций. Именно через научные дискуссии в свое время формировалось представление о природе криминалистики. Так, устоявшееся в период становления криминалистики мнение о ее технически прикладном характере, сменилось взглядами о двойственной природе криминалистики: юридической и естественно-технической. Затем общепризнанным становится представление о самостоятельности криминалистики как науке юридической природы. Сегодня, когда процессы интеграции научного знания все сильнее затрагивают и криминалистику, возникают идеи пересмотра и этого, казалось бы, окончательно сформировавшегося представления о ее природе.[40 - См.: Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. – М., 2001. С. 32–46. и др.]

То же можно сказать и о сущности криминалистической характеристики преступлений и ее месте в структуре частной методики расследования, о правовой природе проверки показаний на месте, как самостоятельном следственном действиии многих других проблемах криминалистики, в свое время поставленных в рамках проведенных дискуссий и в них же получивших разрешение. Часть из них перестали существовать как проблемы криминалистики, часть продолжают обсуждаться, а некоторые, будучи по признанию большинства ученых решенными, получают новые импульсы для проблемного обсуждения.

Помимо научных дискуссий, ситуация может быть признана проблемной и в результате применения получивших признание научных решений ранее поставленных проблем для объяснения новых фактов, новых явлений. Данное направление поиска новых научных проблем становится преобладающим в науке с развитой теорией, поскольку любое новое явление действительности, познаваемой наукой, становится возможным оценивать под углом зрения теорий, а не эмпирических обобщений, что, несомненно, отличается большей достоверностью, ибо теоретическое знание охватывает не только известные законы, но и еще не открытые. «Достоверность теории – указывает Г. И. Рузавин, – несомненно, выше, чем, например, эмпирическое обобщение».[41 - Рузавин Г.И. Указ. соч. С.9.] Возможность оценивать и объяснять новые факты с позиций развитой теории открывает несравненно большие перспективы в научном познании.