Криминалистика: теоретический курс

Так, один из наиболее последовательных сторонников идей профессора А. С.Александрова, краснодарский автор В. Ю.Сокол, диагностировавший «кризисное состояние» современной криминалистики, к примеру, заявил следующее: «… вывод о том, что сотрудники правоохранительных органов плохо выявляют и раскрывают преступления – это упрек и в адрес криминалистики, которая исторически возникла как «наука о раскрытии преступлений»… Следовательно, не вызывает сомнений тот факт, что криминалистика (и криминалисты) несет существенную долю ответственности за нераскрытые в стране преступления, а также за в общем то примиренческую и пассивную позицию в этом вопросе».[85 - Сокол В.Ю. Кризис отечественной криминалистики. – Краснодар, 2017. С.14.] (выделено авт.).

Идею возложить вину за нераскрытые преступления на криминалистику, вряд ли, однако, разделят сами практические работники, которые в большинстве своём черпают свои знания не из практических пособий и литературы по криминалистике, а из собственного опыта и опыта, заимствованного у коллег по работе. Об этом говорят статистические данные опроса следователей.[86 - См., например: Бахин В.П., Карпов Н.С. Материалы к изучению практики борьбы с преступностью – Киев, 2007. С.52, 427–428 и др.] Притом, что на низкий уровень своей профессиональной подготовки как на причину неудовлетворительного состояния борьбы с преступностью, в среднем указали лишь 18,9 % следователей.[87 - Там же. С. 69.] Но даже эти обвинения стали лишь скромной прелюдией к озвученному разоблачителем «кризисной криминалистики» пониманию причинно-следственной связи между достижениями науки и злоупотреблениями практики.

Указав, во многом справедливо, на оторванность науки от практики, В. Ю.Сокол, по сути дела, взял на себя смелость оправдать использование практическими работниками незаконных методов ведения следствия тем, что к этому их вынуждает отсутствие научных криминалистических разработок и рекомендаций.

Имеет смысл привести полностью этот «удивительный» фрагмент его рассуждений, якобы подтверждающих факт пребывания криминалистической науки в кризисном состоянии, которая, по убеждению автора, своим бездействием вынуждает практику использовать изощренные пытки в отношении подследственных:

«Без современных, научно обоснованных криминалистических рекомендаций (и научного обеспечения их внедрения), – пишет В. Ю.Сокол, – практика самостоятельно решает возникающие проблемы, нередко поощряя развитие и широкое применение различного рода сомнительных, а порой уродливых и преступных способов раскрытия и расследования преступлений, примеров которых великое множество в современной России («слоник», «фантомас», «ласточка», «крутилка» и т. п.).[88 - Сокол В.Ю. Указ. работа. С.19.]

Понимать это заявление Сокола В. Ю. следует так: коль скоро криминалистика не удосужилась разработать для практики научно-обоснованные рекомендации, то следователям и оперативным работникам для раскрытия и расследования преступлений не оставалось ничего иного, кроме как жестоко пытать подследственных, добиваясь от них признания вины, для чего использовать «слоники», «фантомасы», «ласточки», «крутилки» и прочие экзотические средства. Добавлю к этому перечню еще и электрошокеры, бутылки из-под шампанского и иные вынужденные «заменители» криминалистических научных рекомендаций. Блестящая, прямо скажем, «логика», с которой, по крайней мере, для читателей книги В. Ю.Сокола, «кризис отечественной криминалистики», конечно же, станет очевиднее.

Объявляя о «грехах» и «кризисе» криминалистической науки, обвиняя её в излишнем увлечении теорией на фоне отрыва от практики, в отказе от разработок новых средств и методов, отвечающих практическим потребностям, критики современной криминалистики, как правило, умалчивают о том, как разработанные ею научные рекомендации осваиваются практическими работниками. Насколько заинтересованно они применяют те криминалистические способы познания неизвестных событий, которые уже давно существуют в арсенале криминалистики, и их потенциал как средств работы с доказательствами ещё далеко не исчерпан. Тем более, что многие из давно созданных криминалистикой познавательных приемов и средств и сегодня способны сделать работу следователей, оперативных работников и судей более качественной и эффективной. И в том, что этого не происходит, вина, прежде всего самих практических работников, не желающих осваивать научные рекомендации, а предпочитающих пользоваться иными, часто недозволенными способами повышения раскрываемости преступлений. Многочисленные примеры из следственной, судебной и экспертной практики наглядно иллюстрируют то, что работа по освоению не только новейших, но даже хорошо известных с давних времен криминалистических разработок, оставляет желать лучшего. А главное, после ознакомления с российской правоохранительной практикой возникает ощущение, что никакие, дажесамые современные разработки криминалистики, будь они предложены сотрудникам полиции, следователям или судьям, вряд ли изменят их откровенно пренебрежительное, если не сказать безразличное отношение к науке и к любым её рекомендациям. Для таких сотрудников более простыми, надежными и вполне безопасными с точки зрения ответственности за допускаемое беззаконие, средствами достижения цели так и останутся, хотя и противоправные, но достаточно эффективные способы воздействия на подследственных. И именно потому, что их применение, за которое редко следует наказание, кратчайшим путем ведет к «раскрытию» любого, даже самой высокой степени сложности преступления.

Своей первобытностью современная практика[89 - Анализ современной следственной и судебной практики см., например: Эксархопуло А.А. Сборник заключений по результатам анализа материалов уголовных дел. Часть 1. Дела о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности. – Уфа: Изд-во БашГУ, Институт права, 2019; его же: Сборник заключений по результатам анализа материалов уголовных дел. Часть 2. Экономические преступления. – Уфа: Изд-во БашГУ, Институт права, 2019.] доказывает, что невежество ученых, критикующих теоретические увлечения криминалистов и мечтающих наконец-то увидеть результаты их практических разработок, по своим негативным последствиям несопоставимо с невежеством оперативных работников, следователей и судей, для которых освоение теоретических знаний воспринимается не более чем пустая трата времени. Возможно, по этой причине вопрос о том, чего не хватает правоохранительной практике, и какова сегодня её восприимчивость к рекомендациям криминалистической теории, остается открытым.

Глава 2. Проблемы общей теории криминалситики

2.1. Систематизация криминалистических знаний на рубеже ХIХ-ХХ веков как первый этап формирования теоретических основ криминалистики

Отдельные успехи в создании научных методов борьбы с преступностью, достигнутые в ее истории, еще не давали оснований говорить о рождении новой науки. Как система научных методов раскрытия и расследования преступлений криминалистика возникла лишь в конце ХIХ века, и в первую очередь, благодаря усилиям профессора Грацкого университета – Ганса Гросса, долгие годы проработавшего судебным следователем. Заслуга Гросса состояла в том, что он систематизировал накопленные знания, изложив основные положения новой наукив своем фундаментальном «Руководстве для судебных следователей», изданном в русском переводе тремя выпусками в Смоленске, а позднее четвертым изданием под новым названием: «Руководство для судебных следователей как система криминалистики» (СПб: 1908 г.), где автором для обозначения новой науки был впервые предложен термин «криминалистика». Именно с систематизацией накопленных знаний связывал Ганс Гросс возникновение новой науки и переход от донаучного к научному этапу развития криминалистики. «Тот, кто осматривал следы от человеческих ног, – писал основоположник криминалистики, – кто запечатлел в памяти слово из воровского жаргона, кто начертил план места происшествия – каждый из них применил те или иные из положений криминалистики. Но эти отдельные действия не имели научного обоснования, а когда все эти приемы и действия подвергнуты были разработке и приведены в систему, то мы получили право потребовать признания за криминалистикой значения науки…».[90 - Ганс Гросс. Руководство для судебных следователей как система криминалистики. – СПб, 1908. С.Х.]

Формированию научной криминалистики в России в известной мере способствовалиотказ от такого варварского способа получения показаний от допрашиваемых как пытка, а несколько позже и от таких методов «опознания» (идентификации) преступников, как калечение и клеймение, которые на протяжении веков оставались едва ли не единственными способами, позволявшими отличить преступников от законопослушных граждан.[91 - В России пытка была запрещена в 1801 г., а клеймение формально отменено лишь в 1863 году.] Пришлось искать этим средневековым «познавательным» средствам замену в научных рекомендациях.

На смену членовредительству, как способу опознания преступников, пришли фотосъемка, антропометрия и дактилоскопическая уголовная регистрация.

Например, с изобретением в 1835 году фотографии, названной по имени своего создателя – «дагеротипией», появилась возможность использовать её в криминалистических целях. Фотосъемку начинают применять для регистрации преступников, а позднее и для фиксации обстановки мест совершения преступлений.

Трудности с получением показаний, возникшие в связи с запретом пытки, в известной мере удалось компенсировать более широким привлечением в уголовное судопроизводство вещественных доказательств. Так, уже в начале ХIХ века различные материальные следы стали использовать не только при розыске преступников, но и в качестве доказательств по уголовным делам. Для этого были разработаны и внедрены в практику технические способы их моделирования, в частности, средства изготовления слепков со следов, обнаруживаемых на местах происшествий. Польза от технического моделирования состояла в том, что эти средства позволяли более длительное время сохранять обнаруженные следы в копиях и в дальнейшем использовать их в доказывании обстоятельств уголовных дел.

С этой целью в 1850 году французом Гюгуленом был, например, предложен способ закрепления объёмных следов, оставленных на песке, земле и прочих поверхностях, с помощью стеарина, который предварительно расплавляли (стеарин применялся для изготовления свечей). Сама процедура закрепления следов с помощью стеарина оказалась довольно сложной и трудоемкой, поэтому широкого распространения не получила. С изобретением гипса был найден более простой способ изготовления слепков с объемных следов. Первое сообщение об этом способе появилось в 1867 году.[92 - Об истории развития криминалистического учения о следах см. подробно: Крылов И.Ф. Криминалистическое учение о следах. Л., 1976. С. 3–43.] Таким образом, создавалась база для формирования трасологии как самостоятельной отрасли криминалистической техники.

Большой вклад в создание научных основ криминалистического исследования некоторых видов вещественных доказательств внесли и отечественные ученые, такие как Д. И.Менделеев (занимался, в частности, изысканием средств предупреждения подлогов денежных знаков), А. М.Бутлеров (изучал возможности самовозгорания нефти, что было особенно важно при расследовании пожаров), и некоторые другие.[93 - См.: Крылов И.Ф. В мире криминалистики. 2-е издание переработанное и дополненное. Л., 1989. С. 10–11, 76-101.]

Несмотря на свою очевидную значимость, эти исследования оказывались лишь эпизодами в научной и практической деятельности известных ученых, по роду своих занятий далеких от практики борьбы с преступностью. Они, очевидно, и не задумывались над перспективами формирования на основе своих эпизодических прикладных «увлечений» самостоятельной науки, главным предназначением которой стало бы обеспечение раскрытия и расследования преступлений научными рекомендациями.

Первым, кто стал целенаправленно проводить такую работу, оказался чиновник Французской полиции Альфонс Бертильон. В 1879 году он предложил новый метод опознания (регистрации) преступников, получивший название антропометрического, известного еще как «бертильонаж» по имени его создателя.

Антропометрическая система А.Бертильона состояла в измерении отдельных частей тела человека, результаты которых заносились в регистрационную карту. Сюда же заносились данные о личности преступника. В антропометрической регистрационной карте рекомендовалось помещать и его фотографию. Для отождествления личности Альфонс Бертильон полагал достаточным проведение 11 измерений.

Обосновывая свою систему регистрации, он исходил, во-первых, из того, что к 20 годам костяк человека можно считать полностью сформировавшимся и в дальнейшем существенно не изменяющимся, во-вторых – что размеры костяка строго индивидуальны, и, наконец, в-третьих – из простоты и возможности добиться высокой точности измерений. В 1882 году Парижская Префектура в порядке опыта ввела систему регистрации, предложенную А.Бертильоном. В России антропометрия была введена в 1890 г. в Санкт-Петербурге.

До этого на разных этапах исторического развития применялись малоэффективные способы распознавания преступников. От варварских, в частности, членовредительства и клеймения, использовавшихся в основном в средние века, до письменной регистрации анкетных данных преступников. Своеобразный способ выявления среди задержанных ранее привлекавшихся к уголовной ответственности лиц, использовался в ХIХ веке в тюрьмах Англии. Он состоял в опознании таких лиц чиновниками полиции и поэтому получил название «полицейских парадов». С изобретением фотографии стали создаваться альбомы фотоснимков ранее судимых лиц, которые в картотеке раскладывались по фамилиям зарегистрированных. В постоянно пополняемом массиве крайне трудно было осуществлять поиск нужной карточки. К тому же для ее отыскания требовалось точно знать фамилию преступника, что делало эту работу, порой, бесперспективной.

Таким образом, антропометрический метод стал первым в истории криминалистики научно обоснованным методом идентификации преступников. С именем Бертильона и с этим его методом ученые обычно связывают начало формирования научной криминалистики.

Между тем, достаточно скоро обнаружились и недостатки предложенной А.Бертильоном антропометрической системы уголовной регистрации: невозможность применения по вполне понятным причинам к лицам, не достигшим совершеннолетия; несовершенство измерительных приборов, которое приводило к расхождению показателей при измерении одних и тех же лиц; сомнения в научности вывода о том, что рост человека полностью прекращается к 20 годам (некоторые ученые на основе опытных наблюдений утверждали, что в отдельных случаях он продолжается до 30–35 лет), при увеличении числа регистрируемых лиц возникали трудности поиска нужной регистрационной карты и т. д. Но, несмотря на недостатки и несовершенство антропометрии, она сыграла заметную роль в истории криминалистики, будучи впервые представлена как система уголовной регистрации. Ганс Гросс по достоинству оценил это открытие, сказав, что «величайшее значение системы Бертильона в ее международности, в ее одинаковой приложимости в любом культурном государстве земного шара».[94 - Ганс Гросс. Указ. соч. С. 330.]

Надо сказать, что интересы А.Бертильона не ограничивались лишь антропометрией. Им, кроме того, была создана система описания признаков внешности человека – «словесный портрет», лежащий в основе современной судебной габитологии, разработаны правила опознавательной («сигналитической») фотосъемки, которые, занимая свое место в такой отрасли криминалистической техники как «судебная (криминалистическая) фотография, и сегодня применяются на практике.

В конце XIX начале ХХ века на смену антропометрии пришел дактилоскопический метод, основанный на неповторимости узора папиллярных линий, покрывающих ладонную поверхность и фаланги пальцев рук человека. Первое научное описание папиллярных линий было дано итальянским биологом Марчелло Мальпиги в 1686 году. Однако практического применения в сфере борьбы с преступностью результаты его исследований не получили, да и цели такой автор, очевидно, перед собой не ставил. Дальнейшее развитие дактилоскопии, сначала как метода уголовной регистрации, а затем и метода идентификации преступников по оставленным ими следам рук на местах преступлений, связано с именами В.Гершеля и Г.Фолдса. Вильям Гершель в семидесятых годах ХIХ века ввел в одной из тюрем Бенгалии (Индия) дактилоскопирование заключенных, обосновав идею о неизменности пальцевых узоров в течение всей жизни человека. Заслуга Генри Фольдса в развитии дактилоскопии состояла в том, что он первым в 1880 году сообщил о возможности установления преступников по отпечаткам пальцев путем их сличения.[95 - Об истории дактилоскопии см. подробно: Крылов И.Ф. Криминалистическое учение о следах Л., 1976. С. 17–29.]

Однако ни В.Гершель, ни Г.Фолдс не решили проблему классификации папиллярных узоров, без которой практическое использование дактилоскопии для целей уголовной регистрации оказалось весьма затруднительным.

Первым папиллярные узоры ногтевых фаланг пальцев рук человека разделил на типы Френсис Гальтон, опубликовавший результаты своих исследований в 1892 году в книге «FingerPrints». Он различал шесть групп рисунков папиллярных линий (три основных и в каждой подгруппа). Система регистрации преступников по отпечаткам пальцев, предложенная Ф.Гальтоном, была одобрена Правительством Англии в 1894 году, а с 1895 года началось ее практическое освоение.

В дальнейшем систему дактилоскопической регистрации усовершенствовал главный инспектор полиции в Калькутте Эдвард Генри. Благодаря его усилиям, начиная с 1897 года, антропометрия в Индии уже не применялась. В своей системе Э.Генри выделил четыре типа узоров: дуговые линии, петлевые, спиральные и сложные линии, которым придавались определенные обозначения, образующие 1024 комбинации. Таким образом, была решена задача классификации папиллярных узоров, что позволяло осуществлять быстрый поиск нужной регистрационной карты. Эта система, получив название системы «Гальтона-Генри», большинством стран мира была положена в основу дактилоскопического учета преступников и сохраняется практически неизменной до настоящего времени. Наряду с другими видами криминалистических учетов дактилоскопический учет сегодня занимает основное место в системе уголовной (криминалистической) регистрации, представляющей собой одну из отраслей современной криминалистической техники.

По поводу сформировавшихся к концу ХIХ века двух способов уголовной регистрации – антропометрической и дактилоскопической – Г.Гросс писал: «В недавнее время способ выяснения тождества личности по папиллярным линиям признавался лишь дополнением к системе Бертильона, в настоящее же время, при развитии этого способа, благодаря трудам советника полиции Виндта в Вене и старшего советника Кеттига в Дрездене, он явился серьезным конкурентом системы Бертильона и весьма возможно, что способ этот вполне заменит последнюю систему».[96 - Ганс Гросс. Указ. соч. С.340.]

Дактилоскопия на практике доказала свои преимущества перед антропометрической системой уголовной регистрации, и сейчас остается во всех странах мира основным способом учета лиц, совершивших преступления. Однако, в качестве вещественных доказательств по уголовным делам пальцевые отпечатки начали широко использовать лишь в начале ХХ века.

В России дактилоскопическую регистрацию преступников стали внедрять с 1906 года. Основанием для этого явилось распоряжение Главного тюремного управления Министерства юстиции. Первое время дактилоскопия существовала наряду с антропометрической системой, дополняя друг друга. В качестве доказательств по уголовным делам дактилоскопические отпечатки, изъятые с мест происшествия, стали фигурировать в судебных процессах с 1912 года. Начало этому было положено Лебедевым В. И., который провел первую дактилоскопическую экспертизу в Санкт-Петербургском окружном суде.

Говоря о формировании самостоятельных отраслей в системе криминалистики как науки нельзя не упомянуть о тех открытиях ХIХ века, благодаря которым наметились целые направления криминалистических исследований. И здесь, прежде всего, следует вспомнить о судебно-исследовательской фотографии, создателем которой по праву считают русского ученого Евгения Федоровича Буринского, основавшего в 1889 году первую в мире судебно-фотографическую лабораторию при Санкт-Петербургском окружном суде. Е. Ф.Буринскому криминалистика обязана и открытием фотографического метода усиления контраста, который и сегодня используется для выявления маловидимых и невидимых записей при производстве технико-криминалистических экспертиз документов. Эффективность своего метода Е. Ф.Буринский блестяще продемонстрировал на примере исследования древних рукописей, обнаруженных при проведении земляных работ в Московском Кремле в 1843 году. Долгие годы видные ученые России и зарубежных стран безрезультатно трудились над расшифровкой этих рукописей. Их мнение оказалось единодушным – текст прочитать невозможно из-за того, что краситель, которым он был исполнен, бесследно выцвел. В 1894 году Е. Ф.Буринский взял на себя смелость решить эту задачу. В результате проведения многочисленных опытов Е. Ф.Буринскому удалось изготовить фотоснимки, на которых невидимый ранее текст стал доступен для чтения. Суть нового метода заключалась в многократной пересъемке одного и того же документа с последующим изготовлением нескольких его негативных копий. Эти негативы накладывались друг на друга, и с них печатался фотоснимок, на котором фактически оказывалось «суммированным» позитивное изображение исследуемого документа с увеличенной соответственно количеству негативов контрастностью. Эта работа была по достоинству оценена Российской Академией наук, присудившей ученому свою высшую награду – премию М. В.Ломоносова.[97 - Подробно о работе Е.Ф.Буринского по созданию методов судебно-исследовательской фотографии рассказано в кн.: Крылов И.Ф. Были и легенды криминалистики. Л., 1987. С. 22–48; Его же: В мире криминалистики. 2-е изд. перераб. и доп. – Л., 1989. С. 52–53, 63–68; Белкин Р.С. История отечественной криминалистики. М., 1999. С. 13–15 и др.]

Немало заслуг в деле создания методов научной криминалистики, положенных в основу формирующихся отраслей криминалистической техники, принадлежит и выдающемуся русскому хирургу Н. И.Пирогову, который одним из первых ученых поставил судебно-баллистическое исследование на научную основу. Судебные органы не раз поручали ему проведение экспертиз огнестрельного оружия как специалисту в области «полевой хирургии», имеющему богатый опыт в лечении огнестрельных повреждений, который он приобрел еще во времена «Крымской» («Восточной») войны 1853–1856 годов. Каждое свое исследование Н. И.Пирогов иллюстрировал многочисленными опытами, чтобы не осталось сомнений в достоверности, строгой научности формулируемых им выводов. Это в наше время криминалистам хорошо известна методика определения дистанции, с которой производился близкий выстрел. Во второй половине ХIХ века такими сведениями наука не располагала, хотя потребности в них практика ощущала весьма остро, особенно когда необходимо было выяснить, имело ли место убийство с применением огнестрельного оружия, самоубийство или несчастный случай. И. Ф.Крылов приводит по этому поводу интересный пример из практики Н. И.Пирогова. Обстоятельства дела таковы.

15 октября 1873 года крестьянка С.Нагибина, желая напугать воров, которые, как ей показалось, пытались проникнуть в дом, выстрелила из ружья холостым патроном в окно. Время было позднее, но мужа дома не оказалось. Нагибина взяла другое ружье, подошла к окну и пыталась его зарядить. В этот момент раздался выстрел, и Нагибина упала мертвой.

В убийстве обвинили мужа Нагибиной. Суду важно было выяснить, помимо иных вопросов, еще и с какого расстояния производился выстрел. Если с расстояния вытянутой руки, то не исключался несчастный случай, если с большего расстояния, то факт убийства можно было считать доказанным. Решение данного вопроса суд поручил Н. И.Пирогову. Он провел множество опытов с ружьями разной длины ствола, производя экспериментальные отстрелы. При этом учитывалась возможность принятия потерпевшей различного положения в момент рокового выстрела. На основе проведенного исследования Н. И.Пирогов сформулировал категорический вывод о том, что Нагибина была убита выстрелом через окно.[98 - Крылов И.Ф. В мире криминалистики. 2-е изд. перераб. и доп. С. 125–126.]

Несмотря на отдельные успехи в формировании криминалистических отраслей знания, в целом их развитие шло преимущественно в одном направлении – естественно-техническом. Об односторонности развития новой науки говорило и содержание книги Ганса Гросса, в которой криминалистика конца ХIХ начала ХХ века была представлена главным образом средствами и методами криминалистической техники, только начинавшими обособляться в её самостоятельные отрасли. Значительно меньше внимания в эти годы уделялось вопросам тактики и методики расследования отдельных видов преступлений, которые сформировались в самостоятельные разделы криминалистики лишь к тридцатым годам ХХ столетия. Тем не менее, отдельные отрывочные сведения из этих областей криминалистического знания можно найти в древних источниках права и трудах, главным образом, ученых – процессуалистов ХIХ века.[99 - Подробно о тактических и методических рекомендациях, содержавшихся в работах по уголовному процессу см.: Белкин Р.С. История отечественной криминалистики. С. 1–19.]

Например, даже для применения пытки в России существовали тактические правила, регламентированные первым в России уголовно-процессуальным законом, называвшимся «Кратким изображением процессов и судебных тяжб», который был принят в качестве Приложения к Воинскому Уставу 1716 года. Этими правилами устанавливалась наиболее целесообразная очередность применения пытки к нескольким обвиняемым, обеспечивающая эффективность их допроса. В значительной части эти правила были впоследствии заимствованы тактикой очной ставки.[100 - См., подробно: Эксархопуло А.А. Криминалистика: теоретические проблемы и практические решения. – Уфа: Изд-во БашГУ, 2018. С. 102–104.]

Тактические правила, в частности, по организации допросов свидетелей содержались и в других законодательных актах прошлого: в Учреждении о губерниях (1775 года), Уставе Благочиния (1782 г.) и других источниках.[101 - Линовский В.А. Указ. работа. С. 100–101.] Многие из них дают вполне определенное представление об истоках формирования, как криминалистической тактики, так и частной методики расследования отдельных видов преступлений. Однако в виде системы научных приемов и методов расследования преступлений тактика и частная методика сформировалась значительно позже.

Именно в работах известных ученых-процессуалистов прошлого можно найти первые научно обоснованные рекомендации по проведению отдельных следственных действий и расследованию отдельных видов преступлений. Так в работе Н.Орлова под названием «Опыт краткого руководства для произведения следствия», изданной в 1833 году, имеется ряд тактических рекомендаций по проведению допросов свидетелей, очных ставок. Общие тактические правилаобыска(и не только обыска) были сформулированы еще в первой половине ХIХ века, о чем свидетельствовали сочинения Я.Баршева, прежде всего, его работа под названием «Основания уголовного судопроизводства с применением к российскому уголовному судопроизводству» (СПб, 1841 г.). В числе таких правил автор считал основным, в частности, необходимость производить «домашний обыск … неожиданно, со всею внимательностью и наблюдением за действиями лиц, живущих в обыскиваемом доме».[102 - Цит. по кн. Белкин Р.С. История отечественной криминалистики. С.2] Им же были предложены для руководства и некоторые методические рекомендации по расследованию отдельных видов преступлений: убийств, краж, подлогов и др.[103 - Там же. С.3]

В специальной криминалистической литературе, изданной в конце ХIХ, начале ХХ века, хотя и бессистемно, но также содержались рекомендации тактического и методического характера. Так, у Г.Гросса есть отдельные главы, посвященные допросу (глава вторая), производству осмотра и обыска (глава третья), подготовительным действиям при выезде на место преступления (глава четвертая). У Р. А.Рейсса – помимо вопросов проведения отдельных следственных действий (осмотра трупа, одежды убитого; обыска), в Отделе VI его книги («Расследование пожаров и поджогов») дается подробное описание категорий пожара, их причин, мотивов, которые могут побудить преступника к совершению поджога, способов поджога и другое.[104 - Рейсс Р.А. Научная техника расследования преступлений. – СПб, 1912.] То есть, все то, что сегодня мы называем криминалистической характеристикой данного вида преступлений.

Дальнейшее развитие тактики и частной методики расследования отдельных видов преступлений как самостоятельных разделов криминалистики происходило в отечественной науке уже после Октябрьской революции 1917 года, и связано было, прежде всего, с именами таких ученых как А. Н.Якимов, В. И.Громов и некоторых других.

2.2. Понятие общей теории криминалистики и ее место в науке

Вопрос о создании общей теории криминалистики был впервые поставлен А. И.Винбергом еще в 1947 году.[105 - Проблемы криминалистики // Материалы научного совещания по криминалистике при Всесоюзном институте юридических наук. М., 1947. С.11.] В то время предложение ученого еще не могло быть реализовано, но как перспективная для реализации идея, несомненно, сыграло свою позитивную роль, положив начало активной разработке общетеоретических проблем криминалистики.

Первые исследования в этом направлении, которые начались в середине 50-х годов, по вполне понятным причинам были ориентированы, прежде всего, на разработку философских, общеметодологических основ криминалистической науки и ее теории. А. А.Пионтковский писал, что, прежде чем рассматривать методологические проблемы криминалистической науки, важно осмыслить основные философские категории.[106 - Пионтковский А.А. К вопросу о теоретических основах советской криминалистики // Советская криминалистика на службе следствия. Вып. 6. – М., 1955. С.7.]

Среди общетеоретических вопросов, подлежащих исследованию в криминалистике, А. А.Пионтковский на первое место поставил понимание истины в уголовном процессе, затем роль чувственного познания в работе следователя (прежде всего, следственных версий), проблему планирования следствия и, наконец, основные вопросы оценки доказательств на предварительном следствии.[107 - Пионтковский А.А. Указ. соч. С. 7–8.]

Таким образом, в представлениях А. А.Пионтковского общетеоретические проблемы криминалистики оказались фактически сконцентрированными вокруг проблем уголовного процесса (понимание истины и оценка доказательств) и следственной тактики (следственные версии и планирование расследования). Заслуга автора состояла, однако, в том, что он, верно, указал на необходимость разработки философских основ криминалистики как необходимое условие создания ее теории. В полной мере реализовать эту идею А. А. Пионтковскому не удалось. Не случайно, видимо, общую теорию советской криминалистики, судя по более поздним его высказываниям, автор представлял скорее в виде общих положений следственной тактики, нежели методологии криминалистической науки в целом.[108 - Советская криминалистика на службе следствия. Вып.7. – М., 1956. С.158.]

Дальнейшему исследованию философских проблем криминалистики посвятили свои работы Р. С. Белкин, А. И. Винберг, В. Я. Колдин, И. М. Лузгин, М. Я. Сегай, А. А. Эйсман, Н. А. Якубович и другие известные ученые. Из таких работ наиболее заметными и значительными стали монографические исследования Р. С. Белкина и А. И. Винберга.[109 - Белкин Р.С., Винберг А.И. Криминалистика и доказывание. – М., 1969; Криминалистика. Общетеоретические проблемы. – М., 1973; Белкин Р.С. Ленинская теория отражения и методологические проблемы советской криминалистики. – М., 1970 и др.] В своих трудах они исходили из того, что «без исследования философских проблем конкретной области научного знания невозможно и создание ее методологии, невозможно обнаружить закономерности, обусловливающие самостоятельное существование предмета конкретной науки».[110 - См.: Белкин Р.С., Винберг А.И. Криминалистика. Общетеоретические проблемы. – М., 1973. С.12.] Философские категории лежат в основе и любой криминалистической теории, ибо «именно философские знания, идеи и представления служат главным источником выработки тех общих понятий, принципов и гипотез, которые составляют основание построения научных теорий».[111 - Мостепаненко М.В. Философия и методы научного познания. – Л., 1972. С. 156.]

Авторами впервые было сформулировано и понятие общей теории криминалистики как системы «ее основных принципов и положений, определяющих содержание и структуру, перспективы развития и практическую значимость криминалистики, ее роль и место в такой специфической области человеческой деятельности, как борьба с преступностью».[112 - Белкин Р.С., Винберг А.И. Криминалистика и доказывание. – М., 1969. С.34.] В дальнейшем это понятие было конкретизировано Р. С.Белкиным, и в последней редакции автора выглядело так: «Общая теория криминалистики – это система ее мировоззренческих принципов, теоретических концепций, категорий и понятий, методов и связей, определений и терминов, это научное отражение всего предмета криминалистики».[113 - Белкин Р.С. Курс криминалистики в трех томах. Том 1. – М., 1997. С.41.] (выд. мною – А. Э.)

Понимая сущность Общей теории криминалистики, как отражения всего ее предмета, Р. С.Белкин определил и место «Общей теории» в системе науки, где она названа первым из четырех элементов (частей) этой системы.[114 - Там же. С.390. Его же. Криминалистическая энциклопедия. 2-е изд. доп. – М., 2002. С.7.] В таком виде система криминалистики представлена в большинстве учебников и в научных исследованиях, посвященных систематизации криминалистического знания. Возникает вопрос, можно ли в принципе сформировать самостоятельный раздел криминалистики, который содержал бы в себе учения и теории, отражающие весь предмет криминалистики, не поглощая теоретические основы других ее разделов. Если в такую Общую теорию, «сосуществующую» в системе криминалистики с другими ее разделами не включать теоретические положения криминалистической техники, тактики и частной методики, то можно ли будет говорить о ней как об отражении предмета криминалистики в целом? Или все же Общая теория криминалистики должна стать объединяющей все ее теоретическое знание, независимо от степени его общности. Это тот вопрос, ответ на который может определить перспективы дальнейшего развития всей теории криминалистики.