Нить

Вдруг его стеклянный шар завибрировал – на почту пришло обещанное сообщение от Петруса. Шар был у каждого Агента в Бюро вне зависимости от того, в каком Отделе он работал. Однако шары одного Отдела отличались от шаров другого. Лем был Агентом-Соединителем, а им по инструкции выдавали стеклянные шары.

Шар легко умещался в ладони, но, несмотря на свои скромные размеры, служил хранилищем всей информации, которой владел Агент, а также обладал удивительной способностью – показывать его подопечных. Попросту говоря, в каждую секунду Агент мог посмотреть, чем занимается душа, либо что она делала в определенный момент жизни. Все данные шар записывал в режиме реального времени, сохраняя файлы в общее информационное облако. Доступ ко всем файлам и отчетам был у Глав Отделов, а также у Отдела контроля.

Стеклянные шары Соединителей плавали в воздухе возле своих Агентов. В режиме ожидания они слабо мерцали, а в режиме работы светились голубым цветом.

Лем открыл досье на Сеню и начал внимательно его изучать. Мальчик чем-то напоминал ему его самого. На секунду он даже подумал, что у них похожая судьба. На нескольких страницах была подробно расписана вся жизнь, включая даже общественные связи, души: с кем Сеня общался в детском доме, кем были его преподаватели и другие люди, так или иначе с ним связанные. Все это могло пригодиться Лему в работе.

Лем нажал на кнопку «Онлайн-трансляция», и шар показал ему мальчика, мирно спящего на кровати в одной из спален детского дома. Он лежал под толстым одеялом, укрывшись им с головой. Рядом с ним примостился игрушечный серый заяц с заплаткой на одном ухе и в клетчатом комбинезоне. Мальчик ворочался во сне.

Лем окунулся в его сон. А там была Лиза. Она шла быстрым шагом в длинной красной юбке прямо к нему, вернее, к Сене. Глаза ее смеялись, руки тянулись к мальчику. Сеня что-то шептал во сне, его веки подрагивали.

Лем на секунду перестал что-либо видеть. Его глаза наполнились слезами – он почувствовал, насколько сильна их любовь. Мотнув головой, ангел постарался сосредоточиться.

Так. Теперь очередь Лизы. Досье девушки было намного тяжелее, ведь ее душе больше тысячи лет. Особенно Лема заинтересовало перерождение, когда она совершила те непростительные поступки, о которых говорил Кир. Лем никак не мог понять, как так получилось, что ее изначально добрая душа сотворила столько зла.

Информации было очень много, и Лем решил, что со временем он во всем разберется. Что-то в этой явно истории было не так, и это не давало ему покоя.

Вскоре Лем погасил шар и, завернувшись в плед, закрыл глаза. Он хотел как можно лучше «настроиться» на своих подопечных. У каждого Соединителя были свои ритуалы, и Лем много раз видел, как это делает Петрус. Но смысла повторять за ним не было. Ведь все они разные.

Именно поэтому Лем сейчас сидел, не шевелясь, под теплым пледом на качелях, представляя Сеню и Лизу. От ребенка и девушки тянулись тонкие серебристые нити, куда бы они ни шли. Нити простирались на тысячи километров – ведь сейчас души находились в разных городах на разных концах огромной страны. Где-то на середине карты они встречались, пересекались на миг, но пока были слишком слабыми для полного соединения. Нити казались тонкими, словно паутинка. Но со временем, ближе к воссоединению, они должны были уплотниться.

Похоже, души чувствовали эту невидимую связь. Чувствовал ее и Лем. От него к ним тоже тянулась еле заметная нить красного цвета ? так другие Агенты могли увидеть, что эти души под наблюдением.

Лем уже был привязан к Сене и Лизе и очень хотел, чтобы они как можно скорее нашли друг друга. Но правила есть правила, и ему придется их соблюдать и сопровождать эти две души на всем их нелегком пути. Чтобы соединиться, все души проходили несколько испытаний, которые были одобрены Советом. В основном проверяли их характер на прочность, способность измениться в лучшую сторону, то, действительно ли души осознали свои ошибки и тому подобное.

Глава 2

Лиза

Ты знаешь, когда едешь по серпантину, то сердце гулко стучит. Дорога непредсказуема и в сумерках принимает незнакомые очертания. К тому же ты едешь на пассажирском сиденье, то есть от тебя совсем ничего не зависит. Твоя жизнь в руках водителя. Это как прыжок с парашютом – он ведь может и не раскрыться. Ты способен только смотреть на дорогу и наблюдать со стороны, как кто-то сейчас отвечает за твою судьбу.

За окном мелькают деревья. Дорога узкая, кажется, что две машины при встрече не разъедутся. Стоит мне только подумать об этом, как сразу из-за поворота нас ослепляет неожиданная вспышка фар. Я закрываю глаза, предпочитая не думать о последствиях. Когда открываю их вновь, мы снова одни на дороге. Все-таки разъехались. В горле першит, будто я проглотила маленькое перышко, которое колышется от дыхания.

Молчаливо смотрю на водителя. Он сконцентрирован на дороге, но все равно кажется, что недостаточно. И откуда эта привычка пытаться все контролировать? Как будто это спасет меня от чего-то неизбежного. Хочется в это верить, но это иллюзия. Иллюзия, что мы контролируем свою жизнь, события, желания, поступки. Что есть правила. Хотя правила все же есть, но они постоянно меняются, то есть, по сути, их нет. Когда осознаешь это, мир переворачивается вверх тормашками.

…Очередная вспышка фар, визг тормозов, а потом ничего. Пустота. Я плавала в ней несколько дней, а потом очнулась в больничной палате. Совсем одна. Рядом никого. Я лежала и не могла пошевелиться. Да мне и не хотелось. Солнечный свет больно резал глаза.

Пустота в моем сердце гудела и заполняла меня. Мыслей не было.

Врачи на протяжении нескольких дней боролись, но не смогли спасти моего ребенка, который жил во мне уже пару месяцев. А я выжила. Серпантин не забрал меня. Оставил меня на этом свете с какой-то только ему известной целью.

С тех пор прошло несколько лет, я не могла больше и думать о детях.

Но совсем недавно случилось чудо.

Как сейчас помню тот день. Это была суббота. Я проснулась, но решила еще немного понежиться в кровати и насладиться утренней тишиной. И тогда, в полудреме, я вдруг ясно почувствовала, что где-то там вдалеке есть ты и что ты ждешь меня. Я увидела твой образ. Вот ты сидишь на подоконнике и широко распахнутыми глазами наблюдаешь за прохожими. Может показаться странным, но я почти услышала твой голос. Ты звал меня.

Неожиданно мне стало так хорошо и спокойно на душе, что из глаз от счастья потекли слезы.

В то утро я решила, что непременно найду тебя и мы будем вместе!

Сеня

Я не помню, как я оказался в детском доме. Знаю только, что был совсем маленький, еще только родился. Постоянно пытаюсь вспомнить хоть что-то из того времени, до того, как я попал сюда, но не получается. Только иногда вижу непонятные сны, а когда просыпаюсь, забываю и их.

Здесь нас много, таких никому не нужных детей. Почти ни у кого нет семьи.

Как нам объяснила тетя Люба, не все взрослые готовы к детям. А иногда у родителей просто нет денег. Тогда дети оказываются здесь, и о них заботится государство. Ну и воспитатели.

Наш детский дом находится в большом двухэтажном здании. Это старый особняк, который в прошлом принадлежал дворянской семье. Внутри высокие потолки, и если громко крикнуть, то услышишь эхо.

Я обожаю бегать по паркетным полам – они так громко скрипят при каждом шаге. Еще мне нравятся огромные окна с широкими подоконниками, о которых я тебе уже писал.

Дни у нас проходят всегда одинаково. Просыпаемся рано, и после завтрака сразу идем на занятия. Каждый день к нам приходят учителя, поэтому нам не нужно выходить из здания, чтобы попасть в школу. Хотя я бы не отказался от таких прогулок.

После уроков – обед. Больше всего мне нравится, когда повара готовят картофельное пюре с котлетами, а еще кисель из смородины. Иногда нас балуют чем-нибудь сладким, но это бывает очень редко, только по праздникам.

Детский дом словно особый замкнутый мир со своими правилами. В основном мы живем дружно, но случается разное. Временами мне хочется сбежать куда-нибудь, чтобы меня не нашли. И хотя здесь у меня есть друзья, порой я чувствую себя немного одиноко. Потому что никто не заменит мне тебя, мам.

Совсем недавно, пару дней назад, я очень сильно заболел. Поспорил с другом Алешкой, что съем целый снежок. Я не люблю проигрывать, поэтому и правда съел.

Вечером поднялась высокая температура, и горло покраснело. Меня перевели в лазарет, чтобы другие дети не заразились. Я очень плохо спал, мне было холодно, хоть меня и укрыли теплым одеялом. Ночью во сне я звал тебя: «Мама, где ты?» Это мне потом рассказала медсестра, которая дежурила возле моей кровати.

Я звал тебя долго, а потом вдруг почувствовал тепло. Мне приснилось, что ты обняла меня и положила мне на лоб свою руку. Твои глаза серьезно смотрели на меня. Обеспокоенно и с такой нежностью. А одна прядь твоих русых волос высвободилась из-за уха и мягко упала мне на лицо, словно перышко.

Мне сразу стало легче, и я заснул. А когда проснулся, то температура спа?ла.

Я весь день вспоминал твои глаза и то, как хорошо было, когда ты меня обнимала.

Теперь мне совсем не одиноко, потому что я знаю, что ты есть. Я очень хочу быть с тобой. И жду тебя!

Бюро

С самого утра в Бюро царил хаос. Лем только вошел в здание и сразу понял: что-то случилось. Агенты бегали из кабинета в кабинет с кипами бумаг. Утро в офисе обычно было самым спокойным временем дня. Но не сегодня.

В главном холле первого этажа расположились специалисты из Отдела контроля. Их легко можно было отличить от других – они носили темные костюмы и красные галстуки. Первое, что бросалось в глаза при взгляде на сотрудников Отдела, – дроны, которые летали над каждым из них и снимали все происходящее для отчетности. Работники Отдела контроля сидели молча за своими ноутбуками, явно ожидая чего-то и быстро клацая пальцами по клавиатуре. Вокруг суетились помощники, принося им кофе и сигареты.

На входе Лем чуть было не врезался в одного из Агентов Отдела контроля. К нему тут же подлетел дрон и, конечно же, заснял его крупным планом. От этого Лему стало не по себе, как будто он совершил что-то противозаконное. Он почувствовал себя стоящим возле стены с поднятыми руками в одних кальсонах.

Лем недолюбливал Отдел контроля. По его мнению, все они были напыщенными идиотами. Высокомерными, следящими за каждым из Агентов и ждущими их малейшей ошибки, чтобы позлорадствовать.

Но были те, кого он действительно ненавидел всем своим нутром, – Отдел разъединения судеб. Агенты, служащие в нем, делали людей несчастными и одинокими – по крайней мере, так считал юный Соединитель. Лем бросил суровый взгляд на второй и третий этажи, где располагалась эта клоака зла. В нем закипела злость.

– Эй, полегче, – прошипел знакомый голос рядом с ним, – оставь свой юношеский максимализм при себе.

Лем вздрогнул от неожиданности. Он настолько погрузился в свои рассуждения и эмоции, что забыл о том, как легко их может прочитать любой Агент выше среднего уровня. Увидев Петруса, он расслабился – наставник вряд ли выдаст его. Хоть он и был строгим учителем, но Лем был уверен, что Петрус всей душой верен их Отделу и никогда бы не предал ни одного из них.

– Петрус, я немного задумался. – Лем не хотел оправдываться за свои эмоции. Теперь они работали на равных, поэтому он должен вести себя как настоящий Агент, ведь ему доверили серьезное дело.