Тень, поглотившая мир

Тень, поглотившая мир
Айгуль Малахова

Почему в нас возникает чувство ненависти? Травля в школе, насмешки ровесников – и вот человека начинает понемногу поглощать чернота. Кто виноват в том, что тьма разрастается внутри, выплёскивается наружу, грозя сожрать всех вокруг? Виновные будут наказаны… Только станет ли легче человеку, позволившему тени внутри себя вырасти до гигантских размеров?

Айгуль Малахова

Тень, поглотившая мир

Он всегда ненавидел своё отражение. С того самого возраста, когда стал осознавать своё «Я». Глядя на оттопыренные уши, выпуклые глаза непонятного, так называемого серо-буро-малинового цвета, жирную кожу, похожую на пористую губку, сальные волосы, которые казались грязными даже после мытья, Громов испытывал к себе омерзение.

Громов Денис рос с матерью, которая работала проводницей на поезде. Отец ушёл из семьи, когда он только родился. Когда ему было лет семь, он прямо решил спросить о том, что мучило:

– Мам, папа ушёл из-за меня? Из-за того, что я такой урод?

Мать рассмеялась, как ему показалось, очень фальшиво и начала уверять, что он вовсе не урод, и когда подрастёт, за ним толпами будут бегать девушки…

Бабушка умерла, когда Денису было пять лет и до самой школы мама брала его с собой в поездки, потому что присматривать больше было некому. Когда он пошёл в школу, мать решила, что пришла пора на время её поездок оставлять Дениса одного. Он быстро научился самостоятельности и никогда не жаловался на одиночество.

А поездки с матерью на поездах Денис очень любил и часто вспоминал. Ему бесконечно нравились мерный перестук колёс на стыках, лёгкое покачивание вагона, проносящиеся мимо пейзажи и станции, такие похожие и такие разные, манящие таинственностью и недосказанными историями.

В одну из таких поездок с ним произошёл случай, который надолго остался в памяти.

Был знойный июльский день. Денис постоянно мучился от жары и мать всё время наливала ему газировку, которую он обожал и готов был пить литрами. В поезде, как назло, сломался кондиционер. Мама раздобыла небольшой вентилятор, который, впрочем, мало помогал, лишь гонял горячий воздух по маленькому купе.

Ночью Громов проснулся от нестерпимой жажды и одновременно ощущения переполненного водой организма. Мамы в купе не было, возможно, отошла по своим делам. Денис слез с верхней полки, на которой обожал спать и отправился в туалет.

На обратном пути в тусклом свете едва горящей лампы ему показалось, что в их с матерью купе нырнула тень взрослого мужчины. Денис даже глаза протёр, пытаясь понять, не померещилось ли. Решил, что показалось и зевая, вошёл в душное помещение.

Денис сильно вздрогнул, потому что в темноте заметил чернеющий силуэт сидящего на материной полке человека. И это была не мать! Его охватило дикое чувство, ощущение первобытного ужаса, от которого мгновенно затошнило, как будто вся выпитая за день газировка, зашипев, вспучилась и поднялась к горлу.

Силуэт казался совсем чёрным на фоне чуть более светлого окна. Человек безмолвно сидел, облокотившись о столик.

– Кто здесь? – слабеющим голосом спросил мальчик, обмирая от страха.

– Привет, Денис, – приятный мужской голос был ровным, совсем не страшным, и Денис попытался себя успокоить. Видно, это пассажир, которому не спится. Вот только что ему надо?

– Денис, ты не пугайся. Я твой друг. Я давно за тобой наблюдаю и знаю, что иногда ты очень сильно страдаешь. Когда тебе будет очень плохо и понадобится помощь, закрой глаза и мысленно произнеси: «Тень, приди и помоги!» Запомнил? – Слова, которые Громов услышал во мраке, казались фантастическими. Может быть, он сплю? Денис кивнул, хотя во мраке это вряд ли можно было увидеть.

– Сынок, ты чего не спишь? – мальчик вздрогнул и оглянулся. Дверь откатилась в сторону, впустив в купе скудный луч света. На пороге стояла встревоженная мама.

– Тут… пассажир, – промямлил он, показывая рукой на мужчину.

– Кто?! Тебе приснилось. Ложись спать, Денис! – убеждённо произнесла мать.

Громов повернулся и обомлел. Страх, тонкой ледяной струйкой заполз за шиворот, неприятно холодя вспотевшую спину. На полке никого не было. Лишь вмятина, оставшаяся на постельном белье, говорила о том, что там недавно кто-то сидел.

«Приснилось! Это был просто сон!» – твердил Денис себе, забираясь на полку. Но тревога и липкий страх долго не отпускали. И сама встреча осталась в памяти надолго.

Иногда Громов порывался проверить, что будет, если позвать тень: закрывал глаза и собирался произнести слова. Ему было страшно и одновременно дико любопытно узнать, кем же был этот загадочный пассажир. Но всегда в последний момент на мальчика накатывало то самое первобытное чувство ужаса, которое он испытал в ту душную ночь.

А потом Денис и вовсе забыл про странного незнакомца и его слова. Не до того стало. Мальчик взрослел, а вместе с ним росли его проблемы. Оптимистичные прогнозы матери о толпах поклонниц не сбылись. Дальше становилось только хуже.

В тринадцать лет к сальным волосам и тщедушному маленькому телу, которое, казалось, никак не хотело расти, прибавились прыщи, обильно усыпавшие лицо и сделавшие его ещё более отталкивающим в глазах девчонок. Но зато незаурядная внешность Громова стала объектом насмешек со стороны одноклассников, а точнее – верзилы Силантьева Кольки, по вполне логичной кличке «Сила» и двух его верных прихвостней Жигунова Валерки «Жиги» и Шестакова Юрки «Юрика». Причём, если брать по телосложению, тот же Юрик был ничуть не крепче Дениса, но в компании своего повелителя Силы, вёл себя как будто был чемпионом России по каратэ, это как минимум.

Существование Громова, и без того нелёгкое, стало совсем невыносимым. Ладно бы, он был отличником, с ним старались бы дружить ради того, чтобы списать. Но учёба давалась Громову тяжело, читать он не любил, цифры на уроках, связанных с вычислениями и формулами, начинали складываться в немыслимый хоровод, перескакивая с места на место. Словом, Громов Денис был аутсайдером на всех этапах своего жалкого существования.

Насмешки над Денисом стали смыслом жизни Силы и его шестёрок. Ходить в школу с каждым днём было всё тяжелее: издевательства над внешностью, небогатой одеждой, которые заставляли Дениса ещё глубже втягивать тонкую шею в плечи и ещё больше сутулиться чередовались с издёвками от других ребят и даже девчат. Как будто желание унизить кого-то, почувствовать себя высшим существом, оказалось заразным. Иногда Громову даже казалось, что ребята в классе соревнуются, кто больше его оскорбит.

– О, Сопля! – приветствовал его по утрам Сила, а потом продолжал – Ты в новых джинсах, что ли? В секонд-хэнде скидки? Или с пьяного бомжа снял?

Он делал вид, что принюхивался, а потом брезгливо зажимал нос:

– Ну точно, с бомжа стащил. Не стыдно тебе, Сопелька? Так бедолаг обижать?

Самое противное было в том, что он не находил слов, а заискивающая улыбка, которая ползла по губам, с каждой секундой становилась ещё жальче. Он ненавидел себя в такие минуты. Но ещё больше Громов ненавидел Силу с его насмешками и хихикающий класс. Каждое утро Сила находил новые темы для насмешек. Поначалу невинные, они становились всё злее, больно ударяя по самолюбие, которое и так скрючилось в крохотный слипшийся комок.

Как-то раз с утра Сила не обратил на Дениса никакого внимания. Это было так непривычно, что Громов промаялся целый день, подспудно чувствуя какую-то нависшую надо собой опасность. Он сидел за своей партой, как обычно один, ощущал затылком изучающий взгляд Силы и съёживался всё больше, мечтая превратиться в таракана и уползти из класса. Ему казалось, сто если бы тогда его желание сбылось, он стал бы намного счастливее, чем потом, когда стал взрослым!

– Дэн, ты никуда не уходи пока. Разговор есть, – перед последним уроком к Денису подошёл Юрик с очень деловым видом. Громов кивнул, отчаянно жалея, что не удрал с урока и дождался закономерного финала. Особенно страшило обращение «Дэн», как к своей ровне. Не пренебрежительное «Сопля», как обычно. Подобное обращение только больше убедило, что он вляпался во что-то очень хреновое.

После уроков, когда Денис прикидывал, как бы незаметно улизнуть, сделав вид, что забыл о предупреждении, к нему быстрым шагом приблизился Юрик:

– Ну что, Дэн, ты готов? – спросил он, заговорщицки наклоняясь к уху Дениса.

– К чему? – вместо вопроса, заданного солидным тоном, у Громова получился позорный писк.

– Ща узнаешь, – подмигнул Юрка и кивнул: – Пошли!

Он направился вперёд, даже не оглядываясь. Денис едва поспевал за ним и с каждым шагом его душу охватывала такая тоска, словно он шёл за палачом на эшафот. Октябрьская хмарь не добавляла настроения. В какой-то миг, среди огненной листвы ему померещилось, что на голове у Юрика надет колпак палача, отливающий кроваво-красным и, в руках он несёт топор с длинной рукоятью. Громов помотал головой и видение исчезло. Что за чертовщина!