В объятиях безумия

– Есть тортик, – Лена хитро улыбнулась. – Василию Петровичу тут один пациент занес. Так я припрятала. Сахар у него – сама знаешь. А то он как дорвется, потом откачивать будем. Сладкоежка! – женщина возмущенно взмахнула руками и кивнула на дверь. – Он там, сейчас все сделаю.

– Спасибо, – коротко постучавшись в дверь, зашла внутрь.

Письменный стол был пуст, а в зоне для посетителей и встреч с пациентами на темно-синем кресле сидел невысокий приятный мужчина. Седина тронула его виски, а очки сползли по носу, пока он вникал в очередную историю болезни. Мужчина сидел ко мне спиной, но, как только я пересекла порог, махнул рукой, подзывая меня к себе.

Василию Петровичу Рогову было сорок восемь лет, и кроме должности главврача он являлся моим личным психиатром. Спросите, зачем психиатру другой психиатр? Поверьте, нужен. Тем более – с такой историей за плечами, как моя.

– Привет, Мия. Садись, – он указал на удобный диван напротив него. – Минуту.

– Угу, – плюхнулась на мягкую поверхность, закинув ногу на ногу.

– Все, – он закрыл историю болезни, положив на низкий столик по правую руку от него, и посмотрел на меня. – День, откровенно говоря, хреновый.

– Поддерживаю, – улыбнулась уголками губ.

– Ну-с… С чем пожаловала, красавица? Наш очередной визит на следующей неделе, как я помню.

– Да, все верно. Но, – прикрыла глаза, разрывая зрительный контакт. Он не торопил меня – слишком многое было ему ведомо. – Сны обрели новый окрас, – рука машинально потянулась к шее, извлекая из-под гольфа кулон.

– Ты что-то вспомнила?

– Да. Его дыхание.

Глава 2. Последняя из «паствы»

Пушистые белоснежные хлопья падают мне на лицо, смешиваясь со скатывающимися слезами и оставляя после себя мокрые дорожки на щеках. Спиной я ощущаю леденящий холод, а глазами вижу лишь бескрайнее серое небо. И снег, падающий на мою охладевшую кожу.

Я хочу поднять руки, но не могу. Я хочу встать на ноги, но не могу. Силы меня покинули.

Меняющаяся картинка перед глазами и скрип снега подводят меня к осознанию, что меня куда-то тащат. Я хочу крикнуть, что не хочу этого.

Хочу убежать, но… Не могу.

– Кровавый ангел… Кровавый ангел… Кровавый ангел… – слышу мужской голос около меня. – Ты будешь прекрасным агнцем в моей пастве, ангел.

Сознание покидает меня, не позволяя мыслить здраво. Тошнота подкатывает к горлу. Но жажда жизни упрямо призывает не закрывать глаза. Жива! Я все еще жива!

Пейзаж немного меняется, и краем глаза я улавливаю часть невысокой каменной постройки. Почему я ничего не помню? Кто забрал меня? Что произошло? Как же тяжело думать!

Резкий посторонний звук заставляет моего похитителя остановиться. Кажется, он вначале разговаривает, после чего начинает материться. В голове туман – не понимаю, сколько минут или часов при этом проходит. Знаю одно – холод сковывает тело, проникая в душу.

Резкий хлопок прерывает голоса. После чего я вновь слышу шаги. Другие. Они спокойные, плавные и практически бесшумные, словно у хищника, приближающегося к своей жертве. У похитителя они были другие – мелкие и суетливые. Это не он. Так кто же это?

В одно мгновение холод пропадает, и я оказываюсь в теплом кольце сильных рук. У меня нет сил, чтобы поднять голову и посмотреть своему спасению в глаза. Спасение ли это? Мне достаточно лишь того, что холод немного отступил.

Он говорит со мной, но я не разбираю этих слов. Его рука приподнимает мою голову и укладывает себе на плечо. Глаза утыкаются в мех воротника его дубленки, а в нос ударяет запах кожи. Последнее, что я улавливаю, прежде чем нырнуть в темноту – его ровное дыхание. Вдох… Выдох… Вдох… И легкое прикосновение губ к моей макушке.

Мои глаза резко распахнулись, и я, тяжело дыша, уставилась на своего врача. Петрович был спокоен и смотрел мне прямо в глаза.

Так уж вышло, что я стала жертвой особо жестокого нападения двенадцать лет назад. Неуловимый убийца по кличке Пастырь орудовал в моем городе в течении полугода, и никто не мог его вычислить. Он выбирал юных девушек до двадцати лет и после долгих мучений убивал их. Пастырь отождествлял себя с проводником в мир мертвых и «собирал души в свою паству». Чем моложе девушка, тем чище душа. За шесть месяцев он забрал более десяти человек. На мне его жизнь закончилась.

Меня нашли укутанную в теплый плед с перевязанным кровоточащим левым плечом и грудью – именно там он вырезал номера своим жертвам, награждая их клеймом. После того как я пришла в себя, находясь на больничной койке и потеряв большую часть воспоминаний, мне сказали, что Пастырь мертв. Убит пулей, попавшей в легкое. Умирал он долго – как и те, кого он бесчеловечно мучил.

Вы спросите, откуда пуля? А тут начинается самое интересное. Это оставалось загадкой до сих пор. Вершитель – так его прозвали в полиции. Он появлялся тогда, когда сам хотел, и забирал жизни тех, кто никогда людьми не был. Бесчеловечных мразей, которые поставили себя выше законов не только людских, но и природы. Его узнавали лишь по метке, нанесенной на корпус выпущенной им пули – знака бесконечности.

Вот так от одного убийцы меня спас другой убийца. И это не рок, не насмешка судьбы – лишь простое стечение обстоятельств. Жестокое, но какое уж есть. Другого не имею. Долгие годы терапии и попыток восстановить утраченные воспоминания ни к чему не приводили.

Спустя десять лет я решила прекратить все попытки, а кошмары, изредка приходящие мне по ночам, заместить ложными воспоминаниями на гипнотерапии. В день, когда все должно было закончиться, мне доставили экспресс-посылку прямо на работу. А в ней – кулон в виде снежинки и знак бесконечности на маленькой открытке. «С годовщиной жизни» – гласили печатные буквы.

Страшно ли мне было в тот момент? Нет. Скорее – стало спокойно. А со спокойствием стали приходить частички утраченных воспоминаний, давая надежду. Я хотела вспомнить. Хотела посмотреть своему спасению в лицо и спросить – почему.

Глядя в глаза Рогову, неосознанно потерла левое плечо. Шрам в виде римской цифры тринадцать уже давно был скрыт россыпью снежинок на моей коже. И только прикосновение к ее поверхности могло выдать то, что за ними скрывалось.

– Какое оно? Его дыхание?

– Практически бесшумное с периодически тяжелыми выдохами. Как будто он сердился на что-то. Словно изо всех сил сдерживался. Он был зол. Но не на меня, это я бы почувствовала.

– Что-нибудь еще вспомнила? Может запахи?

– Нет, – я мотнула головой, беря в руки чашку чая, любезно принесенного Леной. Про прикосновение губ к моей макушке решила умолчать – возможно, это воспоминание было ложным. Да и с чего бы ему так делать? – Запах собственной крови, кожи и пороха перекрывали все остальное.

– Ты молодец, Мия.

– Да уж! – горько усмехнулась. – Столько лет прошло, а я вспомнила лишь его дыхание.

– Ты вспомнила – это главное.

– Как скажешь.

– Тебе пора отдохнуть, сегодня был тяжелый день. Прописать тебе снотворное?

– Ненавижу пустоту, ты же знаешь. Лучше уж такие сны, чем она, – отрезала я, скупо улыбнувшись. – Я пойду, зря наверное пришла.

– Не зря, – отрезал Рогов. – Память возвращается к тебе, хоть и по крупицам. Два года назад ты не помнила ничего, кроме неба над твоей головой, и снега, падающего тебе на лицо. Ты вспомнишь – так или иначе.

Попрощавшись с шефом, заскочила в кабинет за верхней одеждой. Скинув халат, с удовольствием накинула теплое черное пальто, а туфли сменила на ботильоны. Закрыв кабинет на ключ, вышла на дождливую улицу и в полной тишине пошла к машине.

В эту ночь мне снова снился сон. И на этот раз я не только слышала его дыхание, но и чувствовала его на своем лице.

Глава 3. Невесты

Соня нетерпеливо вертелась перед огромным зеркалом, подкрашивая и без того длинные черные ресницы. Ее синее платье-футляр очерчивало соблазнительные изгибы, а чулки с невесомым рисунком удлиняли стройные ножки. Сегодня был особый день – их третье свидание.

Она познакомилась с Деном около двух недель назад, когда покупала тыквенный латте, и была на сто процентов влюблена. Их первое свидание прошло в кинотеатре – классическое поглощение еды на двоих под популярную романтическую комедию и скромные прикосновения. Их второе свидание обернулось приготовленным ужином под открытым небом на берегу озера. Их невинное уединение закончилось неторопливыми поцелуями на прощание и ощущением бесконечного счастья от того, что обрела свою судьбу.

Сегодня он обещал заехать за ней около восьми и отвезти в особое место. И сказал, что ее ожидает подарок. Она же, гонимая безумной влюбленностью, тоже хотела одарить его. Собой, завернутой в откровенное кружевное синее белье.

Девушка в который раз поправила идеально накрученные темные локоны и отложила тушь для ресниц. Легкое прикосновение к губам бледно-розовой помадой закончило ее сборы. Взгляд упал на часы – еще десять минут, и она окунется в свое персональное счастье.