Женские судьбы

– Нет, я всё новое себе туда купил. Если чего-то не хватит, тогда заберу отсюда.

Ответ немало удивил Веронику. Ей он не разрешал ничего покупать, а себе, значит, купил всё новое в квартиру.

Но говорить об этом вслух она не решилась, ведь понимала, что начнется новый виток скандала и они никуда не поедут.

Первые часы в квартире Виктор объяснял Веронике, что можно, а что нельзя трогать и включать, особенно внимательно показывал ей кухню.

– Да знаю я тут всё, вместе же ремонтировали и обставляли. Чего ты мне сейчас-то рассказываешь это? – устав от его нравоучений, сказала Вероника.

– Неужели так сложно послушать? Вместе, говоришь? Я впахивал, пока ты училась, и вкладывал всё сюда. Это вовсе не значит вместе, это мой труд, – тут же вспылил Виктор.

– И мой тоже. Я год уже работаю. И моих родителей тоже, они нас всё это время кормили и денежками помогали. Когда надо было, и технику всю купили, – спокойно ответила Вероника.

Сказав это, она зажмурилась. Ей казалось, что Виктор сейчас ударит ее, настолько перекошенным было его лицо – то ли от ярости, то ли от негодования по поводу услышанного.

– Ах так, да? И твое, и твоих родителей??? – заорал Виктор.– Нет, дорогуша моя, это всё только мое, мое, мое!!!– Виктор орал без остановки.

Вероника смотрела на него и не понимала, что она в этом человеке когда-то нашла. Это же больное, алчное, зацикленное чудовище, нуждающееся в лечении.

Но она молчала, сидела тихо и неподвижно, устремив взгляд в пол, и ждала, когда он закончит орать и успокоится.

Но Виктор не успокаивался. Слова Вероники послужили триггером к его глубинным страхам: он так яростно хотел единолично владеть квартирой, что вся помощь за эти годы казалась ложью.

– Что ты молчишь, а? Говори, поняла меня или нет??? Говори же!!! – он кричал с пеной у рта, а на его лице застыло выражение ужаса.

Вероника продолжала молчать. Она всё поняла: нет никакого семейного гнездышка, есть его квартира, его мебель, его вещи. Она тут явно лишняя, помеха, которую надо устранить, и он это сделает рано или поздно. Так чего же тянуть время? Уже и так потрачено шесть лет, шесть долгих лет юности на этого бездушного, маниакально больного, зацикленного человека.

Вероника встала в полный рост, подняла гордо голову, посмотрела ему прямо в глаза и твердо ответила:

– Это твое только по закону, так как мы не женаты, и всё записано на тебя. А по совести это и мое тоже. Столько лет мы жили вместе у моих родителей, они помогали, я помогала, а теперь ты всё забыл.

Вероника почувствовала удар по голове и то, как тело, как тряпочка, полетело куда-то к стене. Снова удар –уже спиной об стену, и падение на пол. Были шок, растерянность, обида, боль сначала даже не ощущалась. Виктор подбежал к ней, попытался поднять. Видимо, остатки разума или совести все-таки в нем сохранились, и он понимал, что так поступать бесчеловечно и уголовно наказуемо. Вероника толкнула его, встала сама, шатаясь и хватаясь рукой за стену.

– Не трогай стену, ты ее пачкаешь! Кровь потом не отмою, – завопил Виктор.

Вероника посмотрела на кровавый след на стене, который оставался от ее руки, потом на свою руку и тут только поняла, что голова у нее разбита, кровь на руке оттуда.

Она в изумлении посмотрела на Виктора и сказала.

– Только это тебя волнует? Ты разбил мне голову. Вместо того чтоб вызвать скорую, ты боишься за стены??? Боже, как я с тобой жила столько времени? Какая я дура.

Вероника, сказав это, снова сползла по стене на пол. Голова раскалывалась, перед глазами прыгали блики, сосредоточиться никак не получалось. То и дело возникала мысль, где же телефон. Надо кому-то позвонить, но кому? Родителям точно нельзя, это их убьет, и так нервы изрядно измотаны. Тут Виктор, как будто поняв ход ее мыслей, швырнул ей ее мобильный телефон и сказал:

– Вызови себе такси и убирайся из моего дома. Жить ты тут не будешь. Я тебя бросаю. Бери свою куртку и уходи, больше твоего здесь ничего нет.

Вероника его не слушала, она пыталась вспомнить хоть кого-то, кому можно было бы довериться в такой ситуации. За шесть лет жизни все знакомые и друзья отвернулись от нее: кого-то обидел Виктор, кого-то оттолкнула она сама, боясь гнева Виктора. А теперь вот и позвонить некому.

Она листала список контактов в телефоне и вдруг натолкнулась на номер своего одноклассника. Он был в нее когда-то влюблен, она его сильно обидела и давно хотела попросить прощения, но не решалась. Тут почему-то Вероника подумала, что пришло время, и набрала его номер. Виктор вышел на балкон, и она могла спокойно поговорить.

– Алло, – сказал полусонный голос на другом конце трубки.

– Привет, Паша, это Вероника. Помнишь меня? – тихо ответила Вероника.

– Вероника…Конечно, помню, ты что, шутишь? Ты что, плачешь? Что случилось, ты где? Я сейчас приеду, – голос уже звучал бодро и взволнованно.

– Прости меня, Паша, я плохо поступила с тобой. И сейчас мне плохо. Не знаю, почему тебе позвонила. Помоги, забери меня отсюда, – уже рыдая и сбиваясь, сказала Вероника.

– Диктуй адрес, – серьезно ответил Паша.

– Пирогова, дом четыре, квартира сто шестнадцать, – прошептала Вероника, сама боясь того, что делает.

Не пошло и пятнадцати минут, как в дверь позвонили, Вероника попыталась было подняться, но не смогла: всё поплыло перед глазами, и она снова рухнула к стене. Виктор направился к двери и, не спросив, кто там, открыл ее.

– Что надо? – спросил он явно взволнованного и запыхавшегося молодого человека.

– Мне надо забрать Веронику. Она здесь? – ответил он Виктору.

– Не понял, а ты кто такой? – глаза Виктора начали наливаться кровью, и он попытался схватить за грудки Пашу.

Но это же не девушек бить! Паша давно занимался самбо, и его не так-то просто было сбить с ног. Паша перехватил инициативу, оттолкнул Виктора от двери и зашел в квартиру.

– Вероника, ты здесь? – крикнул в пустоту Паша.

– Я в зале, – тихо-тихо ответила Вероника.

Всё было как в тумане: неужели это правда происходит с ней.

Паша молниеносно ворвался в зал, увидел Веронику, избитую, с окровавленной головой. Она протягивала руку вперед и явно не могла встать.

Следом влетел Виктор и попытался снова схватить Пашу за руку. Но тут уже Паша себя не сдерживал– с одного удара он отправил Виктора в нокаут. Поднял Веронику на руки и вынес ее из квартиры. До машины он ее крепко сжимал в руках и шептал ей на ухо успокаивающие слова. Вероника не очень понимала, что же он говорит, но, чувствуя сильные руки и тепло его тела, нежность голоса, она ощутила, что ей стало легче и намного спокойнее.

Паша привез ее в травмпункт, где все побои зафиксировали и оказали Веронике нужную медицинскую помощь. До утра Веронику продержали в больнице, Паша не отходил от нее ни на шаг. Как только врач разрешил уйти домой, Паша отвез ее к себе в квартиру. Он жил один, ни семьи, ни детей у него не было, поэтому он мог позволить себе спокойно привезти в дом гостью.

***

Почти неделю Вероника лежала, спала и плакала, прерываясь на короткое время немного поесть, и то Паша буквально с ложечки ее откармливал. Раны физические затянулись раньше, чем душевные. На работе она взяла за свой счет, родителям ничего не говорила, на их звонки отвечала коротко, что всё хорошо и что ей некогда, много дел по хозяйству. Паша трепетно ухаживал за ней, не задавал вопросов, не лез с советами, просто был рядом в этот трудный момент ее жизни, служил ей поддержкой и опорой.

Вероника еще неделю прожила у Паши: он возил ее на работу, встречал после нее, она убиралась в его квартире, готовила им кушать, даже пару раз постирала и погладила его белье. Они жили как будто они пара, однако в реальности это было не так.

Когда уже исчерпали возможности дальше скрывать от родителей, которые просто рвались навестить дочь, пришлось признаться, что она больше не живет с Виктором.

– Вероника, сегодня мы с папой после работы к вам с Виктором заедем на чай, посмотрим, как вы. Может, чем помочь сможем, – сказала мама Веронике, позвонив в очередной раз дочери, чтоб узнать, как у нее дела.

– Не надо, мама, приезжать туда, меня там нет. Мы расстались. Приезжайте по другому адресу, я скажу куда. Я всё расскажу, – ответила Вероника.

– Через час будем, – коротко ответила мама.

Мама Вероники не знала, горевать или радоваться: в душе она была счастлива, что ее дочь смогла избавиться от этого маниакального деспота, но, конечно, было жаль потраченных лет и денег на квартиру.