Человек в темноте

Кто-то скажет, что каждый второй мечтает попасть в столицу и завоевать ее, что легко грезить о жизни в большом городе, словно Кэрри, пить кофе и делать из себя деловую женщину. Попасть в модельный бизнес сложно, но всегда есть лазейка. Куда угодно. Мама твердила, сколько я себя помню, что все модели и те женщины, что там работают – ведут аморальный образ жизни. И по этическим нормам это не самый лучший вариант для провинциальной девочки. Мама старой закалки. Армейской. Только время уже не то. И я. В ее убеждениях – все дороги туда вымощены через постель. Но я наивно полагаю, что именно мне удастся завоевать свое место в этом агентстве. Поэтому я не говорила об этом маме. Она своей гипер-опекой даже спустя годы задолбит меня. Заставит отказаться, передумать. Найдет тысячи причин, что туда ехать нельзя, что опасность меня будет поджидать везде, за каждым углом. «И милая моя, я столько прожила! Просто так ничего не бывает! Забудь. Это заманиха», – скажет мама. Я знаю ее слишком хорошо. И я не желаю слушать ее слова.

Мне предстояло выбрать что-то потеплее. Поздняя осень намекала на зимнюю версию толстых вязаных свитеров или свитшотов на флисе. Джинсы и джемпер без горла – мои самые любимые повседневные вещи. Не могу расстаться с белыми кроссами, не смотря на холод снаружи. Пора натягивать утепленные ботинки, куртку на синтепоне, доставать колготки, что являлось самым страшным для меня. Колготки плюс джинсы – адское сочетание. И так хочется продлить теплое время. Я снова остановилась на вязаном кардигане, так гармонично подходящем к моим кроссовкам.

До девяти часов еще оставалось чуть больше получаса, и я решила допить уже остывший чай, который так и стоял на кухонном столе нетронутым. Я подогрела воду в чайнике и подлила в кружку, разбавив холодный чай. В шкафчике лежал гематоген. Я развернула упаковку, откусила кусочек и запила глотком из кружки. Пролистав ленту в соцсетях, я залипла на интересной статье про кругосветное путешествие по Америке. Там было столько маршрутов, интересных мест, дешевых мотелей и ресторанчиков в аутентичном стиле, что я потянулась за листком бумаги записать самые подходящие. Может быть, когда я стану знаменитой, то смогу отмечать на своей странице места, где я побываю. Буду описывать, как я предпочитаю путешествовать одна, когда нет обязательств, ограничения времени, нытья детей или девушек, недовольных взглядов и психов. Я сама принадлежу себе и ни перед кем не отчитываюсь. Это прекрасно. Я старалась визуализировать подробно каждую тропинку в лесу, каждый спуск к пляжам, каждый подъем на вершины, каждое кафе по пути и их знаменитые завтраки, национальные парки и одноэтажные города. Практику визуализации я вычитала в интернете у блоггеров, Они уверяют, что это работает на космическом уровне. Я еще тот Фома неверующий

. Но, как говорится, была не была. Тоже самое я проделывала и с мечтой о модельном бизнесе. Как можно заметить, это почти сработало. Осталось только произвести впечатление и пройти следующий уровень на закрытом мероприятии. Когда я заполняла анкету на их сайте, то в одном из окошек нужно было написать, как быстро я смогу приехать, если это потребуется. И я ответила «так быстро, как только это возможно».

Глава 4

Пятнадцать лет назад

Спустя четыре часа я закинула тряпку в половое ведро. Уборка отняла кусок моей жизни, хотя я терла линолеум так быстро, как могла. Мать заставила драить всю квартиру. Хорошо, что у нас «хрущевка», а не хата в новостройке. Обед перешел в ужин, и новое задание. Мать заставила перебирать старые квитанции на квартплату. Она хранит их за последние несколько лет. Пока я поедала макароны, откладывала старые чеки, на которых почти стерлись чернила.

– Зачем тебе их по долгу хранить? Ты же оплатила, – поинтересовалась я.

Вдруг что-то пойдет не так, – холодно ответила мать. – А у меня и дата оплаты и чек. Доказательство на руках. – Она стояла ко мне спиной и вытирала сковородку.

– Зачем доказывать оплату? – снова спросила я. Это какая-то чушь.

– Эх, Саша.., – выдохнула мама, отставила сковородку и повернулась ко мне. – Тогда ни одна компания не впаяет мне долги. Ты знаешь, как они это дело любят? Спустя годы предъявить неоплату. И еще пеню сверху накрутят, попробуй докажи, если нет чека. Дурить людей – их работа. Ты еще мала, чтобы понимать этот мир.

На ее стареющем лице отпечатались злость и недовольство. Сколько я ее помню, она всегда была такой. Вечно недовольной. Только сейчас она выглядела морщинистой. И как же меня бесили ее замечания по поводу моего возраста. Я для нее до сих пор оставалась маленькой девочкой. Ничего, что мне уже почти пятнадцать? Достаточно взрослая, чтобы понимать этот мир. Кого я не понимаю, так это маму.

– Никому нельзя доверять, – она сделала паузу, будто вспомнила что-то личное. – Никому.

Однако, мама права, иногда стоит хранить документы немного дольше обычного. Но кипа квитанций и различных бумаг от стиральной машины и телевизора, например, захламляли все квартиру. Все равно они уже бесполезный хлам. В серванте не было ни единого пустого места. Все завалено чеками, инструкциями, кредитными договорами, чей срок уже давно истек.

Когда я управилась с квитанциями, мама наконец-то отстала от меня. Я допивала чай и давилась макаронами, поглядывая в дневник. Н его страницах почти отсутствовало домашнее задание. Несколько упражнений по русскому и параграф по географии. Впереди выходные. Передышка. Не надо видеть эти рожи.

Вернувшись в комнату, я уселась за стол и включила настольную лампу. Она так грела, что становилось жарко. Но мне нравилось, когда в темноте ее свет ложился мягко на предметы на столе. Они отбрасывали красивые жесткие тени, создавая забавные рисунки. Обои сразу казались темными, а узоры – устрашающими. Каждый завиток превращался в лапы монстра, выползающего из-под кровати и тянущего свои лапы-щупальца к плакатам Аврил Лавин

. Мне становилось жутко. Но нравилось, что в темноте комната меняла свой облик. Свой старый уродский облик.

При свете дня все было старым и несовременным. Деревянный самодельный стол, полки из старых столешниц, шифоньер с едва держащимися дверцами, которые скрипели при каждом прикосновении, и узкая кровать. Люстра года моего рождения. У бедных людей денег нет на что-то новенькое. Из современного висели плакаты знаменитостей из журнала «Все звезды» и «Cool» и музыкальный центр, который помимо кассет мог проигрывать диски.

Пока мама была чем-то занята, я тихонько достала свой личный дневник секретов из тайника. За учебниками я устроила небольшое пространство, куда я прятала его. Мать туда не лазила, я надеялась на это. Вряд ли она просматривала атласы, биологию и прочие книги. Комнату я убирала сама, так что, мне казалось это надежным местом.

Немного подумав, я начала заполнять страницы дневника своими мыслями и гневом. Я выплескивала его на одноклассников, которые общались со мной, если надо было списать, и унижали меня, если уже взять с меня было нечего. На единственную подругу, которая умудрялась осуждать меня и не понимала, а иногда пополняла ряды моих врагов, когда я обижалась на нее. На Чижика, который приставал ко мне постоянно и нудил. И на маму. За то, что она взращивала во мне урода.

Иногда я так сильно давила ручкой, что разрывала бумагу. Я писала, пока во мне не умирала последняя частичка злости, пока меня не отпускало. И тогда я таращилась в окно и наблюдала, как в соседнем доме в окнах мамы расчесывали волосы дочкам, как папы подбрасывали сыновей в воздухе и щекотали их, как старушка выглядывала в окно и одиноко пила чай. В их окнах отражалась жизнь, которой у меня не было.

Глава 5

Сейчас

За окном рассвело, и стекла дома напротив отражали блики холодного солнца. Во дворе соседи прогревали машины, и дым от выхлопных труб застелил землю. Давление не давало клубам газа подниматься выше, и казалось, это утренний туман сел на город. Грязно-голубой сигаретный дым пронзал легкие мужчин, толпившихся около подъезда, шумно обсуждая что-то. Бабушка с собачкой прогуливалась по тротуарной дорожке, приговаривая себе под нос очередные претензии к жизни. Город постепенно оживал. Я подолгу могу смотреть в одну точку и думать о важных вещах и не очень, могу разглядывать как ветер гоняет волны на лужах, как кошка умывается на подоконнике квартиры в соседнем доме, но сегодня я не могла сконцентрироваться на чем-то одном, мое внимание перепрыгивало с полуголых деревьев во дворе на каркающую ворону около мусорного бака. Я чувствовала внутреннее беспокойство, и не понимала из-за чего оно. То ли из-за сообщения о возможности уехать в Москву, выйдя из зоны комфорта. То ли из-за приключений в ночи с монстром из сна. Я взглянула на часы, стрелки сдвинулись лишь на пятнадцать минут.

–Время резиновое, – я поставила кружку в раковину и отправилась в гостиную. Прохладный воздух в квартире заставил накинуть плед. Я села на диван и включила телевизор. Чтобы хоть что-то бормотало на фоне, избавляя меня от одиночества, я нашла новостной канал. И уже устроившись поудобнее, я продолжала листать ленту в интернете.

– Обнаружено еще одно тело двадцатипятилетней уроженки Ростовской области.., – слова диктора вернули меня в реальность. Очередная жертва какого-то придурка. – Это уже третья жертва, найденная за последние несколько недель… – я переключила канал, чтобы не портить себе настроение жестокими известиями, и не вникать.

Оставалось пять минут до открытия касс. Я нажала на кнопку телевизора и вышла в прихожую. Боковым зрением я увидела в спальне темный силуэт. Тошнота подошла к горлу, в висках сдавило, дыхание затаилось, и я медленно повернула голову – это висел кардиган, который я разместила на дверцу шифоньера.

–Молодец, Саша, второй раз за утро ты умудрилась отдать Богу душу, – я облокотилась на стену и закрыла глаза. – Хватит, это только твое воображение, успокойся. – Я выдохнула, сняла кардиган с двери, накинула его и влезла в кроссы. Схватив сумку и ключи, я выбралась из тисков квартиры, где пахло одиночеством и мраком. Каждый раз, когда я покидаю свой дом, я возвращаюсь проверить замок. Мне кажется, что я вовсе забываю провернуть ключи в замочной скважине. Приходится проговаривать свои действия вслух, дергать ручку, и еще минут пять держать в своей голове порядок выполненных действий. Я называю это синдромом ОКР

. Как будто голова отказывается воспроизводить элементарные функции, а я боюсь оставить дверь открытой.

Выйдя на улицу, я испытала свободу, и рука монстра из-под кровати уже не могла меня удерживать и угнетать мое настроение. Заводы пустили свой дым, словно лапы чудовища проникли в воздух в поисках меня. Но я была недосягаема для него. До улицы, на которой находился офис авиакасс, меня провожали автомобили такси и автобусы, свора собак, плетущаяся за мной, мамы с детьми, торопившиеся в сад. Я достала из кармана наушники и подсоединила их к телефону. В плеере заиграл саундтрек из «Сумерек»

. Спрятав руки в карманы кардигана от колющего холодка утренней осени, я побрела по центральной площади города, сокращая путь.

Глава 6

Пятнадцать лет назад

На часах почти одиннадцать вечера. За окном так темно и тихо. Лишь изредка проходили заблудшие души, задержавшиеся на скучных работах. Когда я стану старше, то хочу, чтобы у меня была крутая и интересная работа. А лучше вообще не работать. Вот бы найти богатого мужа. Или самой стать богатой. Жаль, у нас нет никакого родственника-миллионера, который бы вот-вот окочурился, оставив завещание на нас с мамой. Уличный фонарь освещал лишь небольшой клочок дороги перед домом. Я разглядела силуэт мужчины. Он шел медленно раскачиваясь, спрятав руки в карманы пальто. Мужчина горбился и оглядывался по сторонам. Интересно, им бывает страшно так же, как и женщинам? Они думают, что их могут преследовать или убить? Пугаются ли они любого подозрительного типа, идущего вслед? Было бы смешно, если бы мужчина рванул с места, визжа от ужаса, преследующего его в ночи. Смешно, потому что мужики ничего не боятся и не плачут. Ну, это они так говорят. «Это только бабы пищат и ноют, а у нас яйца. Нам не положено», – заявил как-то Костя перед всем классом на уроке физкультуры, пока физрук куда-то прогорел. А мне бы хотелось, чтобы рыжий зарыдал как девчонка, моля о помощи. Хотя этот мужчина озирался по сторонам, чтобы его не сбила машина.

Мое внимание переключилось на деревья, стоящие щитом. Они скрывали почти весь вид. Загораживали окна моей спальни, словно рыцари, охраняющие принцессу. С первого этажа практически ничего не видно. Только кусок дороги, часть детской площадки и фонарь. Иногда проходящего мимо человека.

Но летом, когда окна открыты, мне нравится подслушивать разговоры прохожих, звонкие голоса детей во дворе дома напротив, гул машин, проезжающих мимо. Это все днем. А ночью пугают эти кусты сирени и деревья облепихи. Мне всегда кажется, что в ночи там кто-то прячется, стоит там и наблюдает за мной. Я видела.

Когда моя «моторолла» загудела, я вернулась из мыслей обратно в свою комнату. Сообщение от Ксюши.

«Сегодня видела того красавчика. Лешу. Поболтали немного».

Она видела Лешу. Моего Лешу..

Я таращилась в темноту за окном, разглядывая свое слабое отражение в стекле. В памяти замелькали кадры знакомства с человеком, в которого я безнадежно влюблена.

***

Ксюша старше меня на три года. Она единственная моя подруга. И я держалась за нее, как за шанс срезать ярлык изгоя. Ее одноклассники – первые парни, с которыми я стала общаться, как с парнями. Они интересовались мной совершенно искренне, а я чувствовала себя раскрепощенно. Мои одногодки меня раздражали. Тупые создания. Скучные тупые создания. А вот, ребята из Ксюшиного класса – совсем другое дело. Они умнее. Они круче. И мне нравилось зависать с ними.

Мои одноклассники даже не догадывались, какая у меня крыша

. Но я никогда не обращалась к ним за помощью. Потому что мне было стыдно. Катьку и Дашку жаба задушит, когда узнают. Хотелось бы мне, чтобы и рыжий Костя обделался, когда один из старшеклассников подошел бы к нему и настучал за меня ему по каске. Тогда бы Костя перестал меня задевать.

Так вот, как-то раз Ксюша позвала меня в парк встретиться с одноклассниками и рассказала, что там еще будут их друзья из другой школы. Она отпросила меня у моей мамы погулять, заверив, что мы будем в соседнем дворе и вовремя вернемся домой. Не смотря на то, что Ксюше уже семнадцать, ее мама тоже воспитывала в строгости. Только моей маме трудно было следить за мной, потому что она часто дежурила в ночную смену. Ее контролем было нагружать меня делами и звонить домой. А Ксюшина мама, тетя Лена, была домохозяйкой. Что ж, наши мамы считали, что мы хорошо влияем друг на друга и не попадем в неприятности. Я в их глазах еще мала, только они не учли один нюанс – я никак не могла повлиять на Ксюшу. А вот она на меня…

У Ксюши сложный характер. Она могла быть милой и держаться очень спокойно, а в одночасье разозлиться и метать молнии в людей вокруг. И ей никто не перечил. Лишь несколько парней, но и им она могла заткнуть рот. Я держалась особняком и пыталась не попадаться ей в момент гнева, и иногда поддакивать ее мнению. Если уж я и осмеливалась возражать, то быстро меняла позицию в ее пользу.

Каждый раз, когда мы уходили гулять в парк, то обратно неслись как сумасшедшие. Потому что парк находился в минутах десяти, если бежать.

В тот вечер мы отправились в парк около восьми. Ксюша зашла в подъезд одного из домов по пути. Она всегда носила с собой «мини», которую ее мама категорически запрещала носить. Юбка едва прикрывала пятую точку. Когда она вышла из подъезда, джинсы-клеш сменились на черную бархатную полоску. В руках она держала пакет.

– Мама тебя убьет, если узнает, – хихикнула я, прикрыв рот рукой. Она такая крутая! Честно говоря, я ахнула. На ней это смотрелось дерзко и смело.

– А ты ей ничего и не скажешь, – хихикнула она в ответ, зная, что я ее прикрою. Легкий смех сменился строгим взглядом. Она умела смотреть в глаза так, что ноги подкашивались. Она доминировала над всеми. Как лидер команды. Некоторые мальчишки называли ее «альфа идет» и перешептывались, смеясь. Думаю, ей это нравилось. Этот взгляд говорил мне, что будут последствия, если ее мать пронюхает от меня хоть что-то о Ксюшиных переодеваниях.