Собственность криминального авторитета

– Заткнись, шалава! Ты здесь, чтобы сдохнуть, а не вопросы молоть!

– Достаточно. Отойди от неё, сопляк. Она – моя. Я сам жажду её прикончить.

Моё сердце не бьётся. Время останавливается. Планета замирает. Как и всё живое кругом. Будто умирает.

Я начинаю дышать чаще, балансирую на грани срыва. Я знаю этот голос. Я хорошо знают этот ублюдский акцент.

Дьявол пришёл за мной.

Этого я и боялась.

Он снился мне. В кошмарах.

Я видела ту кровавую бойню на свадьбе снова и снова. Снова и снова. И часто кричала во сне, обливаясь слезами.

Я пытаюсь сжаться в клубочек, кусаю губы, прижимая подбородок к груди, отказываюсь смотреть в лицо собственной смерти. И этой ублюдской мрази! Убийце. Мерзавцу! Отвратительному существу.

Настоящему выродку и отребью природы.

Из-за него всё началось. Он заслуживает страшных пыток и мук. В аду.

А чего заслуживаю я?

Я ведь тоже… убийца.

Но тогда я не думала головой. Я думала сердцем. Я защищала своё дитя. Когда уничтожила то, что мразь любил больше своей жирной жопы.

– Голову подними, глаза на меня! Иначе мозги выебу!

Я не могу пошевелиться. Ничуть. Дрожу. Как в лихорадке. Как будто у меня температура под сорок и ледяной озноб ломает все позвонки в трясущемся теле. Да, мне холодно. Очень. И страшно. Меня облили холодной водой и привязали к стулу.

Дежавю?

Кое-что плохое повторяется. Кошмар из прошлого настиг меня снова.

Что дальше? Убьёт?

Вот и сказочки конец, Алиса. Пожила, как принцесса, три недели? Достаточно. Падай опять в дерьмо, захлёбывайся в нём и тони. На это раз спасения не жди. Если только…

– Я знаю, где живёт твой сынуля…

Я резко поднимаю голову, скалюсь, как дикая рысь, готовая броситься в атаку, разодрав в клочья того, кто посмеет тронуть её дитя. Хотя бы посмотреть на него. Всего секунду…

Нет. Только не сын. Только не мой драгоценный малыш.

– Ублю-док, – рычу я, бросая из-под лобья вызов ЕМУ. Сущему злу. И самому вонючему куску дерьма на планете.

Вильмонт.

Это он.

Кретин стоит напротив меня, сжимая в руках пистолет, а в его мерзких крысиных зенках вьются ядовитые змеи.

– Да, это я, сука! И я, блять, удивлён, что ты жива! Что вы все до сих пор дышите! Отличный план придумали. Оскара бы вам дал за смекалистость. Но это дело поправимое.

Щелчок. Я дёргаюсь. Глотаю вдох.

Сердце в груди колотится как проклятое, ломая кости.

Сукин сын вытягивает руку вперёд, наставляя на меня пистолет.

Рука бандюгана дрожит. Он изменился. Постарел. С годами иссох ещё больше. Выглядит как ходячий труп. Но одет богато. Конечно, ведь у этого дерьма двуличного сейчас вагон денег.

Он вытравил почти всю семью Данте. Из-за него… погибла моя любимая девочка. Рокси. Моя светлая и добрая малышка. Она была мне как родная сестра. Безобидный, вечно улыбающийся нежный цветочек. Маленький ангел. Светлый лучик надежды в безысходной мгле – моей прошлой жизни.

Может быть она жива? Если Демир, как обычно, не соврал. Он ведь сказал, что отдал девушку Шраму – жестокому бандиту с увечьем на лице, которому её продал отец Данте.

Но от Рокси более трёх лет не было никаких вестей. Значит…

– Я буду мучить тебя, так яро, что ты будешь визжать и истекать кровью. Я буду мстить. За свою дочь. Скажи, она рыдала? Стонала, когда ты, шалава драная, ей пулю в грудь пустила?

– Я защищалась, – скрипя зубами бормочу, – она первая хотела мне навредить. Ты – настоящий убийца. Да ты просто жалкий трус! Так, как поступил ты – поступают ничтожные, ни на что не годные трусы!

– Заткнись! – шлепок. Голова дёргается вправо. – Убью тебя! Ненавижу! Буду на куски кромсать, рвать, ломать! О, да-а! Моя месть будет воистину яркой! – ублюдок начинает заливаться больным смехом, аж весь трясется.

Данте. Где ты?

Где же ты…

По щеке катятся слёзы.

– Хромой! Ножи сюда тащи, развлечемся, – ублюдок облизывается, закатывая глаза, насквозь прожигая меня ядовитым взглядом. Взглядом истинного психопата.

– Начнем с мордашки, – в руках Вильмонта появляется корявый нож, напоминающий полумесяц. Он нежно гладит серебристое лезвие пальцами, а его тонкие высохшие губы обнажают акулий оскал, – Поиграем в пластических хирургов!

– Звучит весело! – гогочет подельник утырка, также выбирая себе инструмент.

– Надеюсь, твой ненаглядный Данте оценит мой шедевр! Когда я закончу, а ты сдохнешь от порезов и кровотечений, я пришлю ему фото. А после, заберу у него вашего сынка! Род Шахин будет уничтожен. Навсегда. Вырезан. Под самый корень.

– Нет! Ненавижу! Ублюдок!

Я дёргаюсь со всей силы. Так сильно, что дряблая ножка деревянного стула ломается, и я заваливаюсь на бок, падая на пол.

Матерясь, подонок замахивается, рассекая ножом воздух.

Зажмурив глаза, я слышу лишь собственный вопль, который звучит как гром, улетающий в никуда.

Глава 6