Дом там, где твое сердце

Спустив ноги, Элиза с трудом сползла с кровати. Колени отчего-то подгибались, будто за полтора часа она успела пробежать марафон до окраины Парижа и обратно. Не устояв, Элиза мягко опустилась на пол. «Поросячьи хвостики», как называла щекотку Мелисса Линтрем, её мать, были чиханием выброшены из носа, но приземлились на руку и озорничали теперь там. Кожа на сгибе правой руки зудела и чесалась, словно её укусило какое-то насекомое. Элиза рассеянно потрогала ногтём вспухшее красноватое пятнышко, напомнившее ей укус. Странные насекомые кусаются в марте… А ещё интересно, куда подевался этот мерзавец, этот так называемый муж?

Белая вспышка полыхнула под сомкнутыми веками Элизы, будто взорвалась ярко горевшая в комнате газовая лампа, заставив женщину охнуть и привалиться спиной к кровати, неловко подогнув ноги под себя. В самом центре вспышки возникла картинка, всё увеличивающаяся, словно оператор задался целью с помощью наезда снять крупный план. Светловолосые обнажённые женщина и мужчина лежат, обнявшись, в ворохе простыней, в переплетении рук и ног не разобрать, кому принадлежит какая конечность. Любовники явно утомлены, но лица их светятся разделённым наслаждением и счастьем. Женщина улыбается, потягивается в истоме, глядя на Лиз зеркальным отражением. Любовник-блондин, обладатель хорошо развитого загорелого тела, кладёт руку ей на грудь…

– Мадам! – пронзительный вскрик совсем рядом прогнал наваждение. Элиза поморгала. Что это было: давнее воспоминание или обман, проделки дьявола? Когда это происходило с ней и почему вспомнилось именно сейчас? Щекочущий голосок в голове нашёптывал, что всё это не случайно.

– Мадам Алис! – Белль тянула Лиз за руку вверх, пытаясь заставить её подняться. – Как вы себя чувствуете?

Элиза не смогла признаться, что чувствует себя полной дурой. Она до сих пор явственно ощущала маленькие пальчики, копошащиеся в её голове.

– Белль… – голос прозвучал хрипло, Элиза кашлянула, с усилием сглотнула и попробовала ещё раз. – Белль, ты не знаешь, как я здесь оказалась?

Опытная горничная не выдала своего удивления даже движением бровей.

– Вы пришли, мадам. Поднялись по лестнице из гостиной и сразу, не раздеваясь, легли. Я попробовала уговорить вас снять платье, но вы так глянули на меня… – горничная поёжилась.

– Как глянула, Белль? – настаивала Элиза. – Я спрашиваю не из глупого любопытства. Последнее, что я помню – рука мужа держит меня за плечо. А потом я уже здесь.

– Ваш взгляд, мадам Алис… ваши глаза были совершенно пустыми… и будто мёртвые…

– Белль! – Элиза сделала попытку упасть на колени перед своей горничной. – Мне совершенно необходимо твоё любопытство!

– Мадам?

– Пожалуйста, скажи, что ты слышала хоть что-нибудь из нашего разговора с Омаром!

Белль Эжен замялась.

– Из меня неважный помощник, мадам. Я слышала голоса, точнее, голос из гостиной около часа назад. Голос мсье Лалие. Но я не знаю, был ли он один или вы находились там же. Возможно, он говорил сам с собой. Так тихо, вкрадчиво, но очень властно… Была, впрочем, одна странность…

– Да? – вскинулась Элиза, готовая ухватиться за любую мелочь.

– В гостиной, когда я зашла туда убраться, – задумчиво продолжала Белль, – стоял странный запах. Духи или какое снадобье.

– Мне это ничего не даёт, – Лиз разочарованно отвернулась. Почувствовав озноб, обняла себя руками. Пальчики в её сознании стали активнее, быстрее дёргать невидимые ниточки, управляя её желаниями.

– Ой! – Элиза схватилась за голову. – Ой, умираю!

Белль бросилась в ванную смочить холодной водой полотенце – только это средство Элиза позволяла себе при мигрени. Когда горничная вернулась, хозяйка уже сидела неестественно прямо, глядя перед собой.

– Белль, – в голосе её звучала смертная мука, перепугавшая горничную окончательно, – ты слышишь этот голос?

Мадемуазель Эжен честно прислушалась.

– Какой голос, мадам?

– Белль, Белль, неужели ты не слышишь?! Он зовёт меня, он так сладок…

– Мадам Алис, прошу простить меня, но в доме тихо.

– Ах! – Элиза держалась за голову обеими руками. – Я, наверное, схожу с ума. Но он звучит у меня в голове, Белль, он шепчет: «Приди ко мне, иди, любимая…»

– Белль, – подняв голову, она встревоженно посмотрела на больше подругу, чем слугу, – обещай, что не позволишь им отвезти меня в приют для умалишённых!

– О, мадам! – горничная расплакалась и убежала, хлопнув дверью.

Элиза Лалие с усилием поднялась с кровати, подошла к зеркалу. У женщины, отразившейся в волшебном стекле, был испуганный и истерзанный вид. И неудивительно, если её преследуют голоса, которые не слышит никто из окружающих. Но для неё-то они были реальностью!

– Лиза… Лиза… Элиза… иди…

– Куда? – в отчаянии прокричала Лиз. И очень удивилась, когда мозг выдал ей уже готовую картинку: Мариса, ждущего её в библиотеке. Он улыбался.

– Я этого не хочу, – сжав зубы, Лиз помотала головой. – Не пойду к нему, ни за что на свете.

Острая боль в животе заставила её согнуться – мозг мстил непослушному телу. Обняв себя руками, Лиз упала на край кровати и начала раскачиваться, пытаясь пережить боль.

– Не пойду… – шептала она сквозь слёзы, но чем больше сопротивлялась женщина, тем быстрее её тело превращалось в поле сражения между двумя могучими силами – внушением и волей.

А потом всё неожиданно кончилось, обессиленная Элиза опрокинулась на спину и закрыла глаза. Всё, что она хотела в эту минуту – уснуть; но её испытания еще не закончились. Второе искушение был мягче и соблазнительнее – ах, как много всего могло бы случиться, когда б не её неразумное сопротивление! Воспоминания о счастливых днях с мужем, заходящее солнце, река, цветы, радость в её глазах, обожание и страсть – в его… Молодожёны, сплетающиеся в объятиях в самых неподходящих местах, желание коснуться друг друга, такое сильное, что зудят кончики пальцев… Занятия любовью по двадцать раз в день, ощущения столь невероятные, угрожающие испепелить любовников, если не говорить о них… низкие стоны и крики, сливающиеся на пике страсти…

– Иди-и… – эхо, звучащее в её голове.

Груди набухли и ныли от сладкой боли, соски стали похожи на речные камешки, между ногами было мокро и горячо. Женское тело извивалось в полубреду на кровати, сбивая покрывало.

– Иди же, быстро! – прикрикнул разъярённый муж, угнездившийся внутри её головы.

Как он забрался туда? И ещё более важный вопрос – как его выгнать? Элиза Лалие медленно открыла припухшие глаза. Похоже, каким-то невероятным способом Марис сумел установить контроль за её поведением. Это уже не банальные охранники…

– Чтоб тебе утопиться в куче дерьма! – злобно прошипела Элиза, усилием воли отогнала очередное эротическое видение и села на краю кровати, обхватив себя за плечи обеими руками. Рубашка её была влажной от пота, обнажённые колени дрожали так, что было видно невооружённым глазом.

Молодая женщина затравленно огляделась. Ей надо срочно чем-то заняться, чтобы не думать о Марисе Стронберге. Почитать? Сборник стихов на полочке, с которым она засыпала накануне, теперь казался чем-то вроде затаившейся змеи. Хотя змеёй или, скорее, неразорвавшейся бомбой была она сама, Элиза Линтрем… Лалие. Пожар изнутри распространялся по всему её телу, полыхал с такой силой, что искры жгли даже кончики её пальцев; волосы потрескивали, словно сухие веточки в пламени костра, грудь налилась свинцовой тяжестью, веки, даже закрытые, были раздражены, чесались и зудели. Сжав кулаки, Элиза с подвыванием застонала.

Стоило ей закрыть глаза, и Марис повелительно улыбнулся ей из её подсознания. Пальцы, каждый из которых почему-то заканчивался шипящей головкой змеи, завораживающе двигались, манили к себе.

Уже достаточно, любимая. Вставай и иди.

Чтобы не подчиниться команде, Элиза схватилась за деревянную спинку кровати.

Иди.

Ноги женщины коснулись пола, нащупывая сброшенные туфли. Взгляд в зеркало – ей надо быть красивой для господина. Последняя попытка восстать – чёрт забери весь этот грешный мир, что она делает? Неужели всё-таки позволяет управлять собой?

Иди!!!

Неровная мозаика мира, в котором она могла себе позволить ослушаться повелителя, дрогнула и осыпалась кусочками, словно зеркало, разбитое камнем. Господин ждёт. Больше того, он начинает уже сердиться…

Глава 36

Абсолютно расслабленное мужское тело лежало поперёк кровати, такой широкой, что даже в этом положении ни голова, ни ноги не доставали до краёв. В комнате было немного прохладно – в камине горело пламя, но тепло уходило через раскрытые окна в весенний воздух. И тем не менее, на лбу и верхней губе мужчины выступил пот. Поза спящего человека ничего не означала – хозяин спальни работал. А быть кукловодом всегда нелегко. Последние полтора часа Омар Лалие пытался настроиться на волну сознания своей жены. Неизвестно, как подействует внушение в этот первый раз. Маловероятно, но у Элизы может хватить воли, чтобы не подчиниться голосам. Впрочем, Марис плохо себе представлял ощущения подчинённого человека – Хусейн ни разу не проделывал этого с ним. В вопросе внушения Хусейн Лалие старался быть до конца честным с сыном: контроль – не всегда благо. Наоборот, чаще он применяется во зло. Несмотря на прямое происхождение от людей, правивших миром, и унаследованные моральные принципы, старый алжирец не любил использовать свое таинственное искусство, опасаясь нарушить установленное Аллахом в подлунном мире равновесие. Но, тем не менее, Хусейн дал своему обожаемому сыну всё, что могло помочь Омару сразиться с окружающим миром и победить – деньги, знания, навыки обращения с оружием тайным и явным. Последним, самым драгоценным подарком Хусейна сыну была женщина, которую Омар любил. Проблемам с нею теперь не было конца. Стоило ли жалеть о6 этом?