Семья незнакомцев

– Стой! – и залёг.

Другие удивились, но также поспешили спрятаться.

– Там. – проведя пальцем вдоль еле заметных следов, он указал на камни.

– Эй. Мы знаем, что вы там. – окрик командира остался без ответа. – Отдайте груз и можете катиться нахуй. – нет ответа. – На что вы дебилы надеялись? – тишина.

Обернувшись к проводнику, чипованный сощурился. Тот лишь развёл руками.

– Они точно там. Вон край штанины, а вон ствол. Тёплые.

Командир всмотрелся в камни, но так ничего не увидев, обернулся к марксману.

– Я вижу только двоих. – ответил тот не отникая от прицела.

– Тогда вали их.

– Не попасть.

– Их было четверо. – инжинер. – Одного вальнули. Где ещё один?

Все заозирались по сторонам.

– Найди его. – приказ проводнику. – А вы, убьёте. – паре ближайших бойцов. – Возникнут проблемы. – указав на рацию и включая свою портативную, на приём.

Медленно и осторожно, заходя с неожиданной стороны, под прикрытием теней они подкрались к нужному месту. Сердце забилось быстрее и чаще. Та грань актёрской игры, по которой ему следовало пройти, была на уровне среднего театра, только со ставкой в несколько жизней.

– Вот он! – склонившись над расщелиной, в которой лежало тело, Фокус демонстративно приложил пальцы к шее. – Ещё дышит! – затем обращаясь к Голубю. – Неси спасательный набор!

Кивнув, озабоченный чужой жизнью, тот без лишних вопросов помчался к группе, дежурившей у груза. Отстранив проводника, другой боец, наклонился над телом.

– Где же он дышит? Да ты блин посмотри, у него горло наглухо вскр…!

Шея была закрыта поднятым воротником бронежилета, вынудив пытать удачу с попаданием в сердце, заходя через незащищённую подмышку. Один сильный, глубоко вошедший удар, и ещё пара коротких, пришедшихся на резко прижатую к телу руку. Резким движением, перехватив оружие, убийца поставил его на предохранитель. Ещё два удара. Хрипя, жертва схватилась за рацию. Без единой эмоции на побледневшем лице, убийца вцепился в руку и, заламывая её в сторону, повалился на землю, удерживая солдата до тех пор, пока тот не перестал двигаться.

Вернувшись через минуту, с большим подсумком в руке, Голубь замер, при виде лежащего товарища. Подсумок упал на землю, а в руках лязгнуло оружие. Не заметив, но почувствовав присутствие у себя за спиной, он начал оборачиваться. Шорох с боку, свист стали рассекающей воздух. Отшатнувшись, боец нажал на спуск, доводя ствол вопреки отдаче. Лезвие брошенного наудачу ножа, рассекло горло, но не достаточно глубоко. Нагнав нападавшего, лишь когда тот скрылся за укрытием, ствол продолжил выплёвывать пули. Откалывая куски и оставляя выщерблины, свинец посыпал древнюю породу всего несколько секунд, до тех пор, пока не раздался щелчок. Резко, но в тоже время без спешки, Фокус поднялся над укрытием и, протянув руку, нажал на спуск. Лязгающее движение затвора, почти беззвучные попадания немногим выше верхней границы бронежилета, звон гильз, падение тела, и ватная тишина после оглушающего грохота.

Рухнув где стоял, Голубь зашёлся тихим, кровавым кашлем. Непонимание в мечущемся взгляде, затмевала всё нарастающая боль в верхней части груди. Подняв аптечку, вооружившись и обзаведясь запасами магазинами, отец прильнул к трофейной фляге, утоляя жажду. Его спокойный, и усталый взгляд, наблюдал последние минуты агонизирующей жизни. В неё мне было ни жалости, ни жестокости, только прагматичный расчёт того, кто ставит одни жизни, выше других. Ещё один выстрел, эхом разнёсся среди скал.

Выбранная позиция была хорошо. С неё, незначительно скованный, открывался вид, на оба края каменного развала. Оставалось лишь ждать. Желаемым исходом был тот, в котором охранники груза, наверняка готовые стрелять на любой шорох, отправлялись на соединение с чипованным, не взяв ношу. Терпимым, развязка между предателями и остатками группы, со смертью одной и потерями другой стороны. Тогда пришлось бы снова прикидываясь своим, примыкать к выжившим. Худшим, полная победа оставшегося отряда. Даже претворившись трусом, нельзя рассчитывать на выживание среди тех, чьи товарищи в твоём присутствии. В любом случае, исхода нужно было подождать.

***

Удобно устроившись на прогретом солнце камне, укрытый от ветра, отец приник к прицелу. Никто не предпринимал ни каких действий. Помня судьбу товарищей, ожидая появление противника, не желая быть зажатым меж двух огней, все ждали хода противника. Мало-помалу, расслабившись, мышцы размякли, а руки перестали трястись. Прикрыв один глаз, чтобы чётче разглядеть, куда смотрит марксман, Фокус думал что моргает, но когда глаза открылись вновь, солнце почти зашло за дальний из хребтов.

Паника, ужас, холодный пот на спине. Чипованный и марксман исчезли, пропали и тени до того бездвижных охранников груза. Недолгий выбор направление, и приняв решение, он снялся с места. С прикладом у плеча и пальцем на спуске, медленно, не издавая ни звук, убийца вышел к месту, где в последний раз видел груз. Ни чего не осталось. Лишь пара окурков, обёртка от индивидуального пайка и окровавленные бинты раненного. Круг по малому радиусу, затем концентрически расширяясь в поисках следов. Гильзы.

По пунктиру из латунных тел, Фокус вышел к месту перестрелки. С холодильником на плечах, и красной кляксой на животе, раскинув руки, лежал один из часовых. Содержимое холодильника было простреляно и судя по ожогу на боку холодильника и отдельно лежащей гильзе, намеренно.

Разъярённо ударив себя в грудь, в отместку за то, что не проснулся даже во время стрельбы, отец огляделся. Предположив, что предатели не пошли бы в атаку с ношей на плечах, он поспешил к их позиции.

Предположение оказалось верным. Все три холодильника были на месте, но все три были вскрыты, а содержимое уничтожено. Способная наполнить двухсот литровую бочку, ярость била ключом. Объяснение нашлось быстро.

– Если я её не выполню, никто не выполнит. Похоже, это уже личное. – с недоброй ухмылкой.

Острый взгляд обежал склон и, вскоре наткнулся на следы. Под прикрытием ступени, на запад, ползком от валуна к валуну, в обход, в тыл отряду, до тех пор, пока не растворились на крупных камнях.

Его ярость не знала границ. Все мучения, все трудности были впустую. Назад дороги нет. Провал равен смерти. Если кто-то и выжил, они пойдут дальше, к егерям. За эти несколько часов, под горку, даже гружёные, они прошли не меньше восьми километров. Искажённое эмоциями лицо, вдруг разгладилось, а губы вытянулись в зловещей улыбке.

– А куда идти вы не знаете? Хе-хе. – и неспешным шагом, с трудом ворочая отяжелившими конечностями, направился в сторону перевала.

Поначалу медленный и расслабленный, шаг постепенно ускорился. Суставы и связки, мышцы и кости. Болело все, и с каждым пройденным метром, режущие плоть ножи, обзаводились новыми зубцами. Раз за разом переходя на бег, пусть и длинной в десяток шагов, яростно выдыхая сквозь стиснутые зубы, он рвался всё выше и выше. Последние шаги, вершина, небольшое плато и наконец, спуск.

Налетая с востока, низкие облака разбивались о гранитные отроги, клубясь и вздуваясь, несколькими километрами ниже. Разрезаемый множеством лощин, неровный, с редкими скалами, склон спускался к далёким холмам, поросшим лиственным лесом.

Сначала шедшие один напротив другого, дойдя до скального выхода, следы двух групп исчезали, чтобы появится вновь, уходящими в разные стороны. В одной было двое, в другой трое. Выбрав группу чипованного, отец снова перешёл на бег.

Километром далее, следы сходились вновь. Большая часть обрывалась подле бездвижных тел. Одно на вершине склона, с прострелянной каской, другое на открытом участке, третье, меж камней с тремя шприцами морфина подле себя, последнее, с прижизненно изуродованным лицом. Без особой надежды, пинком перевернув пластиковый контейнер и убедившись, что нечего не осталось, Фокус обернулся туда, куда уходили последние следы.

Тяжело шагая, навьюченный словно ишак, избавившись от оружия и снаряжения, чипованный нёс три последних холодильника. Сочась из раны на спине, меж лопаток сбегала тонкая нитка крови, редкими каплями, помечая обратный путь. Дыхание с хрипом вырывалось из приоткрытого рта. Мельчайшие капли конденсата, от налетающих облаков, росой выпадали на мельчайших волосках одежды и кожи. Заслышав за спиной шорох скатившихся камней, он остановился и тяжело обернувшись, замер.

Скрытый дымкой, одинокий силуэт неспешно спускался по его следам. Треплемый ветром плащ, оголил кобуру и заткнутые за пояс, пустые ножны. Тускло блеснув линзами, глаза сфокусировались на последнем выжившем.

– Ты. – с ироничной насмешкой, без капли удивления. – Дай угадаю. Сбежал, как только началась стрельба. Глупо было надеяться на что-то другое. Как хоть тебя зовут?

– По-разному. – пожимая плечами. – Чаще всего, Фокус.

– Я Варгас. Будем знакомы.

Пожав протянутую руку, сам не подозревая о собственной силе, Фок сдавил чужую ладонь, до хруста в суставах. Всё было кончено. Длинный и чертовски тяжёлый день, подходил к концу. Накопившиеся эмоции, требовали выхода. Проступив на лице, словно кровь из свежей раны, улыбка расплылась от уха до уха. Острый взгляд, вонзился в нового знакомого. Взмах левой руки, и горло оппонента рассёк глубокий порез.

Отступив на два шага, раненый упал на колено. Аккуратно приблизившись, убийца снял с жертвы часть ноши и, водрузив её себе на плечо, отступил назад, не выпуская из виду, зная, как опасны те, кто уже видит конец своей жизни. Шаг за шагом, всё дальше и дальше, пока силуэт не растворился в туманной дымке. Лишь тогда достав пистолет, он дослал патрон и, выбросив магазин, с короткого замаха швырнул оружие поверженному противнику.

– Прощай. Варгас.

Глава 4 Любимый инструмент

Медленно, взвешивая услышанный приказ, Чучел положил трубку старого дискового телефона. Крупное лицо с множеством шрамов, ранних морщин и рытвин, выглядело озадачено. Пышные но короткие усы, шевельнулись из стороны в сторону.

– Что он сказал? – неуверенный и обеспокоенный голос одного из подчинённых.

Не двинувшись, Чучел скосил взгляд на говорившего, затем снова отведя его в сторону, глубоко вздохнул. Несколько секунд ожидания, выдох и снова тишина. Опираясь на подлокотник, он поднялся на ноги и, подойдя к некомплектному серванту с единственной не допитой бутылкой, налил полную кружку крепкого алкоголя. Под взглядами шести пар глаз, двухметровый громила, неспешно насладившись запахом, опрокинул в себя остаток бутылки, поставив полную до краёв тару, подле рамки с чёрной лентой на её углу.

– Надо же. – затем, обернувшись к подчинённым. – Мы долго ждали этого дня. – чётко выговаривая каждое слово, вкладывая в них незримую силу. – Никому из нас не удалось пробиться к лучшей жизни миром. Теперь, пришло время взять её силой. – ни кто не возражал и не восклицал. – Всем объявлено. Десять туз. – затем другим, более деревенским тоном. – Пришла пора показать им, что мы не просто грязь!

Один за другим, медленно осознавая, на лицах собравшихся растягивались улыбки. Невесёлые, скептично оценивающие, с каждой следующей секундой, они становились всё тускнее.

– Десять туз значит. Серьёзно? – недоверчиво.