Нина. Книга 1. Проклятый дар

– Лили, врачи знают свое дело, – успокаивал Франк.

– Ни черта они не знают! Они только и делали, что хоронили ее! – огрызалась Лили.

– Это несложная операция! Или ты хочешь, чтобы Нина на всю жизнь осталась с дырой посреди лица? – не выдержал Франк.

Но Лили была безутешна, пока не закончилась операция и ее не пустили в палату к дремлющей дочурке, где бедная женщина дала клятвенное обещание больше никогда не оставлять малышку ни на секунду.

К полутора годам Нине полностью исправили расщепленное небо, и она превратилась в умилительного ребенка с огромными светло-серыми глазами и волнистыми коричневыми волосами.

И вроде все тяготы должны бы уже остаться позади, но ведь Нина была необычным изгоем, а асфиксия и волчья пасть – недостаточны для того, чтобы им стать.

В поведении Нины и раньше наблюдались отклонения, но врачи списывали их на интенсивную терапию и реабилитацию малышки после операций. К тому же они были больше озабочены физиологическими параметрами ее здоровья, чем умственными, ведь она была еще мала. И как только в больших необыкновенно светлых серых глазах появились первые проблески сознательного, с ними же стали проявляться странности поведения.

Ребенок начал беспрестанно плакать. Но это был необычный детский плач с истериками, криками и мычаниями. Плач Нины был всегда беззвучным. Все, что выдавало его – слезы на пухлых щеках и шмыгающий детский носик. Спрашивать у Нины причины ее расстройств было бесполезным – она отказывалась говорить, и до некоторой поры врачи даже подозревали немоту, которая была быстро отвергнута после ряда тестов. Врачи так и не смогли дать ответа обеспокоенным родителям. По всем физическим показателям двухлетний ребенок был здоров, доктора лишь разводили руками.

С течением лет картина стала четче. Нина росла очень тихим и замкнутым ребенком. Когда однажды Лили вывела дочь на прогулку в парк, заполненный детьми всех возрастов, бедная девочка забилась в угол клумбы, даже не дойдя до детской площадки. Она словно впала в ступор и не могла сделать ни шагу, как бы ни просила ее мать. Нину била дрожь, огромные серые глаза наполнены страхом, а дыхание становилось все чаще и судорожнее, пока от избытка кислорода она не потеряла сознание.

Позже Лили заметила, что малышка мало спала. Она стала следить за дочерью по ночам и поняла, что дочь мучают кошмары. Нина просыпалась в поту по несколько раз за ночь, в глазах замирал ужас, и снова слезы скатывались по щекам. Все вопросы Лили Нина оставляла без ответа и лишь тихо всхлипывала, уткнувшись носом в шею матери. Постоянные недосыпы и плач, разумеется, сказывались на физическом состоянии девочки. Худоба, бледность, синева под глазами. Все говорило о том, что что-то истощает детский организм.

Нина не проявляла особого интереса к играм. Куклы, пирамидки, паззлы – все было едва тронутым. Ребенок большую часть времени желал неподвижно сидеть на полу, уставившись в одну точку. Даже в детской комнате больницы, где игрушками пестрел каждый сантиметр пола, Нина не демонстрировала ни малейшей заинтересованности чем—либо, кроме разве что карандашей и альбомного листа. Поначалу педиатр заподозрил аутизм, на что указывало явное нарушение социальных взаимодействий и ограниченность интересов. Но при более тщательном наблюдении стало ясно, что это вовсе не аутизм.

Нина часто с опаской оглядывалась по сторонам, будто кто-то или что-то внезапно пугал ее. Лили по несколько раз на дню заставала малышку, замершую в оцепенении, уставившуюся испуганными глазами в одну точку. Она могла спокойно обедать, а в следующую секунду бросить ложку и застыть, увидев нечто на столе. Или с интересом собирать кубики, а потом внезапно бросить их, уставившись на невидимку рядом с собой. Проблема в том, что это нечто видела только Нина.

Выводы врачей не заставили себя долго ждать. Диагноз – детское неспецифичное психическое расстройство с неустановленными причинами. Природа галлюцинаций была неясна, также как и их наличие. Так как Нина была еще слишком мала для психотерапии (малышке едва исполнилось три года), было решено чуть повременить с тревогами. Зачастую такие проблемы в раннем возрасте проходят сами собой, поддаваясь атаке детской любознательности в познании окружающего мира.

Все родители судорожно ждут первые слова ребенка, особенно когда он не торопится заговорить. Банальные слова «мама, папа», слетающие с крошечных губ маленьких человечков, не до конца понимающих их значение, приводят в неописуемый восторг каждого взрослого. Неизвестно, ожидали ли Лили и Франк тех же слов от Нины, ожидали ли очередного неприятного сюрприза. Первое слово Нина произнесла в четыре года.

– Злой, – прошептала малышка.

Двоякие чувства обуяли Лили, присутствующей при столь долгожданном событии. Она впервые услышала, как Нина произнесла слово вполне осмысленно, пусть и не совсем то, которое от нее ждали. Но откуда она узнала это слово, понимала ли, что оно значит? Лили не успела задуматься над этим, поскольку взгляд ее упал на каракули, что чертил ребенок, произнеся это слово. Точно понять, что она рисовала, было сложно, но Лили готова была поклясться, что видит кровавое лицо. Франк же обвинил жену в богатом воображении, хотя обвинял он неуверенно.

Для врачей же мозаика начала складываться.

– Шизофрения, – констатировал доктор.

И снова Лили отказывалась верить. Даже прочитав статьи о симптомах детской шизофрении, написанных точно с ее дочери, Лили все отрицала. Нарушение сна, закрытость для общения, концентрация внимания на пугающих вещах, безэмоциональное состояние, немотивированный плач, бредоподобное фантазирование…

– Ее поведение это результат неких галлюцинаций. Она видит то, что закрыто от нашего восприятия, – консультировал врач, – пусть вас это не пугает. Детская шизофрения поддается лечению.

– Что нужно делать? – голос Франка чуть дрогнул.

– Мы поместим ребенка в наш диспансер. Лечение стандартное. Галлюцинаторную симптоматику лечат галоперидол, хлорпромазин, возможно использование антипсихотических препаратов.

– Нейролептики? – Лили плакала, – но она же совсем ребенок!

– Я понимаю вашу обеспокоенность, но купирование болезни на ранней стадии необходимо для ее же блага, – психиатр был непоколебим.

– Но не таким образом!

Лили встала из-за стола. Франк попытался остановить жену, но та и слушать не хотела о разрушительной химии, что эти садисты хотели дать малышке.

– Любовь, Франк! Наша любовь – все, что ей нужно! – Лили была непреклонна.

И Франк не посмел переубедить жену. Обнимая трясущуюся в рыданиях любимую женщину, он готов был сделать все так, как решит она. Докторам предоставили слишком много шансов на ошибки, и они охотно использовали их, предрекая гибель ребенка всякий раз, когда появлялись тревожные симптомы. И каждый из этих разов Лили упорствовала. Каким-то образом ей удавалось быть правой во многих ситуациях, вопреки мнениям врачей. И в этот раз Франк надеялся, что материнская интуиция снова не подведет.

Таким образом, больница получила отказ семьи на госпитализацию. Нина осталась дома бороться со своим недугом вместе с родителями. Лили оставила работу в ателье, чтобы проводить все свое время дома с дочуркой. Франк же продолжал работать в инжиниринговой фирме и оставался главным источником доходов семьи.

Окруженная бесконечной любовью и терпением родителей, Нина вскоре подала надежду, приоткрыв занавес в ее таинственный мир галлюцинаций.

Лили работала за швейной машинкой, чьи четкие удары раздавались в каждом уголке дома. Отвлекшись от очередного частного заказа, мать шила разноцветное пуховое одеяло для дочери. Сзади послышались шаркающие звуки. Так звучали только тапочки Нины в виде кудрявых ежей. В пижаме с голубым плюшевым слоном в одной руке и клочком бумаги в другой она подошла к маме и протянула листок.

– Что это? Твой рисунок? – с улыбкой спросила мама и взглянула на творение дочки. Неизвестно, что она ожидала увидеть. Может, небо, лес, дом с крышей, а на переднем плане мама, папа и дочь, держащиеся за руки. Такое рисуют все дети. Но не Нина. В этот раз она снова напугала мать. Лили увидела Их.

Монстры.

Поначалу, Лили с трудом разбирала образы, размазано выведенные карандашами, но вскоре картина прояснилась. Монстры были похожи на людей, но очень далеки от них. Они стояли сразу на четырех конечностях, словно пауки. Лысые непропорционально большие головы с лицом без глаз, без носа, лишь широкий рот с оскалом в тысячи острых зубов. Было видно, как важно для Нины передать их цвет, она старательно смешивала белый и голубой карандаши, чтоб получить синеву обескровленного тела. Странные свисающие рваные одежды, до жути испугали Лили, когда она поняла, что это – кожа....

– Они мешают мне любить вас,– прошептала Нина и тут же осеклась, увидев что-то за спиной матери.

Лили немедленно обернулась, но там, разумеется, никого не было. Когда она повернулась к дочери, той и след простыл.

В тот же вечер рисунок увидел отец. Мужчина долгое время рассматривал альбомный лист, пытаясь понять, что же такое творится в голове дочери, что заставляет ее видеть их. Откуда фантазия дочери берет столь ужасные образы?

Единственное, чему обрадовались родители, это то, что дочь постепенно преодолевает порог молчания. Нина заговорила сама без наводящих вопросов, без толчков со стороны. Более того, она сама приоткрыла завесу своей тайны, показала им причину болезни. И это определенно было хорошим знаком. Значит, Нина понимает, что с этими уродцами что-то не в порядке и, наверняка, хочет избавиться от них.

Родителей вдруг осенило, что весь этот недуг малышки, это и есть те монстры. «Они мешают мне любить вас», – сказала Нина. А может, они также мешают ей говорить, играть, смеяться? Не имея возможности понять, откуда взялись столь странные и ужасные галлюцинации, родители Нины ясно понимали одно – Нина очень боялась монстров, она была жертвой собственного больного воображения.

– Какие же отвратительные морды, – приговаривала Лили, всматриваясь в уже слегка подряхлевший от демонстраций врачам лист.

После увиденного детского рисунка доктора решили напором сломить упрямых родителей. Непонимающие всю серьезность заболевания трусливые родители могли лишь усугубить ситуацию тем, что противились отдать дочь в профессиональное медицинское учреждение, которое предназначено для помощи таким детям. Был даже момент привлечения социальных служб, работники которых проводили многочасовые беседы с Лили и Франком, чтобы донести до них всю опасность проблемы, которую не излечить домашними средствами.

– Эти чудовища – это результат работы мозга, который воспринимает действительность в искаженном виде. Представьте, что еще она может видеть вокруг, если эти монстры являются частью ее реальности, – говорили врачи.

Но как всегда, Лили была неотступна. Нина снова осталась дома.

Монстры навещали Нину во снах, в сюжеты которых она посвящала только мать, поскольку Лили была единственной, кого эти мрази боялись. Лили с замиранием сердца слушала дочь, которая рассказывала об ужасных кровавых историях, где люди избивали друг друга, резали и убивали, что повергало мать в шок. Она не могла понять, откуда трехлетний ребенок берет информацию о таком количестве садизма. В три года Нина уже знала, что человек умрет за пару минут, если проткнуть ему шею, получаса достаточно при ранении печени, одной минуты – при повешении, если не сломалась шея. Лили допускала, что Нина могла уловить эту информацию из телевизора или радио, которые были немедленно отключены от сети и заперты в гараж. Но сама избирательность Нины в поступающей извне информации пугала.

Когда Нина однажды поймала во дворе заблудшего котенка, жалобно мяукавшего в поисках матери, Лили едва успела остановить дочь от страшного злодеяния. Нина не знала, откуда в руке у нее оказался осколок стекла, который уже приблизился к шее крохотного существа, прижатого ладошкой Нины к земле. Он тихо звал на помощь. И помощь подоспела. Лили подбежала к дочери и выхватила у нее без трех секунд орудие убийства. Нина объяснила, что ей вспомнился один из эпизодов кошмара, виденного накануне, и ее охватило необъяснимое желание увидеть его наяву. Бедная женщина постаралась, как можно ярче, объяснить трехлетнему ребенку, что такое убийство и почему это плохо. Хотя Лили была абсолютно уверена, что Нина знала, что такое убийство. Но ей требовалось объяснить, почему это плохо.

Когда Нина проявила садистские наклонности, Лили осознала опасность, исходившую от невидимых «друзей». Они учили Нину быть жестокой.

Уверенная в том, что свою дочь она знает гораздо лучше всяких мозговитых докторов, Лили начала читать труды по психологии. Множество книг заполонило дом. Лили читала все, что хоть как-то было связано с миром чудовищных образов, в которых жила Нина.

Постепенно Лили стала действовать. И начала она по стечению обстоятельств с питания. Ряд каких-то трудов подробно описывал, как отдельные продукты питания влияют на протекание биологических процессов в мозгу при психических расстройствах. Поначалу это казалось нелепым, Франк-то, вообще, скептически отнесся к идее жены, но тактика была избрана по воле случая.

Во время очередного похода в магазин Лили заметила интерес Нины к банке с консервированной фасолью.

– Хочешь взять одну? – спросила мать у дочери.