Обнаженное солнце (пер. Н.Виленская)

– Лучше я сам. Итак, бой, ты знаешь, как вызвать эту даму?

– Да, господин. У меня есть номера всех господ. – Робот не вкладывал гордости в свой ответ – он просто констатировал факт, как если бы сказал: «Я сделан из металла, господин».

– Неудивительно, партнер Элайдж, – вставил Дэниел. – В память следует заложить всего около десяти тысяч номеров, а это немного.

Бейли кивнул.

– А другой Глэдии Дельмар, случайно, нет? Как бы не ошибиться.

– Господин? – недоуменно переспросил робот.

– Я думаю, робот не понял вашего вопроса, – сказал Дэниел, – Мне кажется, на Солярии не встречаются одинаковые имена. Они регистрируются при рождении, и человеку не дают имени, которое в данное время занято другим.

– Что ж – век живи, век учись, – сказал Бейли. – Тогда, бой, скажи мне, что надо делать – дай номер, или как там это называется, и можешь идти.

После заметной паузы робот спросил:

– Господин сам желает произвести вызов?

– Ну да.

Дэниел легонько тронул Бейли за рукав.

– Одну минуту, партнер Элайдж.

– Ну что еще?

– Мне кажется, роботу будет проще. Это его специализация.

– Уж конечно, у него это получится лучше, чем у меня, – буркнул Бейли. – Я могу и напутать. И все же, – Бейли твердо посмотрел на непроницаемого Дэниела, – я предпочитаю сделать вызов сам. Я здесь приказываю или нет?

– Приказываете вы, партнер Элайдж, и ваши приказы будут выполняться, если позволит Первый Закон. И все же, с вашего разрешения, я хотел бы поделиться с вами тем, что мне известно о солярианских роботах. Роботы здесь специализированы более узко, чем в других мирах. И хотя физически солярианский робот способен на многое, умственно он пригоден для работ того или иного типа. Работа за пределами его специальности требует повышения потенциала, то есть прямой ссылки на один из Трех Законов. И наоборот – невыполнение работы по своей специальности для робота также невозможно без прямой ссылки на один из Законов.

– Ну хорошо – ведь мой прямой приказ приводит в действие Второй Закон, так или нет?

– Верно. Но сопутствующее повышение потенциала вызывает у робота «неприятные ощущения». Это редкий случай; соляриане почти никогда не вмешиваются в повседневную деятельность роботов. Во-первых, никто не захочет исполнять обязанности робота, во-вторых, в этом нет необходимости.

– Вы что, Дэниел, хотите сказать, что робот обижается, если я делаю работу за него?

– Как вам известно, партнер Элайдж, понятие «обида» в том смысле, какой вкладывают в него люди, к роботу неприменимо.

– Что же тогда?

– Насколько я могу судить, то, что испытывает при этом робот, так же отрицательно действует на него, как обида на человека.

– Но я-то не солярианин. Я землянин и не люблю, когда роботы делают что-то за меня.

– Я рекомендовал бы вам принять во внимание, что такое отношение к роботам может быть расценено нашими хозяевами как неуважение, поскольку в подобном обществе должны существовать более или менее твердые установки на то, как следует обращаться с роботами и как не следует. Если мы будем обижать наших хозяев, вряд ли это облегчит нашу задачу.

– Ладно, – сказал Бейли. – Пусть робот делает свое дело.

Хотя он уступил, инцидент принес определенную пользу. Поучительно было узнать, до чего бессовестно роботизировано общество. Если уж роботы существуют, от них так просто не отделаешься, и человек, пожелавший избавиться от них хотя бы на время, обнаруживает, что это ему не удастся.

Прикрыв глаза, Бейли смотрел, как робот идет к стене. Пусть социологи на Земле разбираются и делают свои выводы. Он тоже кое-что выяснил – для себя.

Половина стены скользнула вбок, и открылась контрольная панель, которая была бы впору электростанции обширного городского сектора.

Бейли страдал по своей трубке. Его предупредили, что курение на Солярии – вопиющее нарушение приличий, и даже не позволили взять трубку с собой. Бейли вздохнул. Иногда бывает так приятно стиснуть в зубах чубук и ощутить в руке теплую чашечку.

Робот орудовал быстро, ловко переключая различные реле и подбирая нужные силовые поля.

– Сначала абонента запрашивают, будет ли он отвечать на вызов, – объяснил Дэниел. – Ответ, разумеется, принимает робот. Если абонент на месте и согласен ответить, устанавливается двусторонняя связь.

– Зачем нужна такая сложная техника? Ведь большей частью панели робот совсем не пользуется.

– Я не располагаю полной информацией, партнер Элайдж. Но иногда проводятся групповые сеансы, иногда – сеансы в движении. Эти виды связи требуют усложненных операций, особенно последний.

– Господа, согласие на сеанс получено, – объявил робот, – Можно начинать, когда вы будете готовы.

– Мы готовы, – проворчал Бейли, и не успел он договорить, как дальняя часть комнаты осветилась. Дэниел спохватился:

– Я забыл предупредить робота, чтобы он затенил изображение открытого пространства, Очень сожалею. Я должен…

– Ничего, – содрогнувшись, сказал Бейли. – Выдержу. Не вмешивайтесь.

Перед ним была ванная, по крайней мере, он так решил. В одном углу помещался, насколько он мог судить, маленький косметический кабинет, и Бейли представил себе, как робот или роботы своими точными движениями создают прическу и макияж, в которых хозяйке не стыдно показаться на люди.

Назначения некоторых предметов он просто не знал – бесполезно было и угадывать. Облицовка стен складывалась в искусный узор, обманывающий глаз, – казалось, что там изображено нечто реальное, но потом становилось ясно, что это только абстракция. Эффект был успокаивающий и почти гипнотический – так поглощала внимание роспись.

Просторную душевую кабину – Бейли рассудил, что видит именно ее – заслоняла какая-то преграда, но не материальная, – скорее то был видеоэффект: мерцающая непрозрачная стена. В поле зрения никого не было.

Бейли посмотрел на пол: определить, где кончается его комната и начинается другая, было нетрудно, поскольку ясно виднелась черта, за которой менялось освещение. Бейли подошел к этой черте и, на миг замявшись, сунул за нее руку.

Он ничего не почувствовал – как будто опустил руку в одну из несовершенных земных голограмм. Но там он продолжал бы видеть ладонь – может быть, нечетко, с наложившимся на нее изображением, но видел бы, – а здесь она исчезла, точно кисть обрезали по запястье.

А если шагнуть за черту? Наверное, там вообще ничего не видно – сплошная чернота. Мысль о таком надежном укрытии почти радовала.

Но тут послышался голос, Бейли посмотрел вверх и неуклюже отскочил.

Говорила, надо полагать, Глэдия Дельмар. Верхняя часть мерцающей преграды исчезла, и показалась голова. Голова улыбнулась Бейли.

– Я говорю – здравствуйте, извините, что заставила вас ждать. Я скоро высохну.

У нее было вытянутое лицо, довольно широкое в скулах, которые выступали, когда она улыбалась, И плавно сужавшееся к полным губам и маленькому подбородку. Голова была невысоко от пола – Бейли определил, что рост женщины примерно пять футов два дюйма. Это было нетипично, по крайней мере, на взгляд Бейли – космонитке полагалось быть высокой и статной. И волосы у нее не отливали бронзой – светло-каштановые с желтизной, средней длины. Сейчас они развевались – должно быть, под струей теплого воздуха. Картина получалась весьма приятная.

– Если хотите, мы прервем сеанс и подождем, пока вы… – смутился Бейли.

– Нет-нет. Я почти закончила, и мы вполне можем поговорить. Хеннис Грюер говорил мне, что вы собираетесь меня повидать. Вы ведь прилетели с Земли? – Она буквально пожирала его глазами.