Академия на краю гибели

Глава пятая

Оратор

17

Трентор!

Восемь тысячелетий Трентор был столицей гигантской и могущественной политической структуры, которая правила процветающим Союзом Миров. Еще двенадцать тысячелетий Трентор был столицей Империи, правившей всей Галактикой, ее сердцем и мозгом, ее моделью в миниатюре.

Нельзя было представить себе Империю без Трентора.

Парадоксально, но наивысшего расцвета, вершины могущества Трентор достиг тогда, когда Империя по уши увязла в трясине распада. Там, на Тренторе никто не замечал, как безнадежно больна Империя, что ей больше не суждено сделать ни шагу вперед, – Трентор сиял в лучах славы, отражавшихся от его металлической поверхности.

Вся планета стала одним огромным городом. Об ограничении народонаселения впервые задумались тогда, когда число обитателей Трентора дошло до сорока пяти миллиардов. Непроницаемую стальную броню Трентора оживляли лишь два покрытых живой зеленью островка – окрестности Императорского Дворца и комплекс зданий Галактического Университета со знаменитой Библиотекой.

Стальная оболочка крепко и надежно обнимала планету. И пустыни, и плодородные равнины уравнялись в правах и стали жилыми кварталами, джунглями административных построек, хитросплетениями компьютеризированных систем жизнеобеспечения, гигантскими хранилищами продовольствия, складами запасных частей. Горные вершины сровняли с землей, впадины засыпали. Под континентальными шельфами были проложены бесконечные коридоры города, а сами океаны были превращены в подземные плантации аквакультуры, ставшие единственным, весьма незначительным источником питания и кое-каких минералов.

Связь с другими мирами, из которых Трентор черпал все необходимое для своего существования, обеспечивали тысячи его космопортов, сотни тысяч торговых кораблей и миллионы космических грузовиков.

Ни один из крупных городов Галактики не существовал в таком режиме экономии. Ни одна планета не достигла таких высот в области использования солнечной энергии, нигде так гениально не была решена проблема избавления от избыточного тепла. Отраженные лучи тянулись к верхним слоям атмосферы на ночной стороне и отбрасывались на металлическую поверхность дневной стороны. Планета вращалась, терморадиаторы вращались вместе с ней вслед за ночной тенью. Такова была искусственная асимметрия Трентора – его своеобразный символ.

Итак, на пике своего могущества Трентор правил Империей!

И если он правил ею не слишком хорошо, все равно – лучше бы не смог править ею никто. Империя была слишком велика для того, чтобы с управлением ею сладил один-единственный мир, пускай даже под руководством могущественнейшего из Императоров. Да и как Трентор мог править Империей мудрее, если в век начала распада Имперскую Корону швыряли друг другу, как мячик, тупоголовые политики, амбициозные и недалекие дилетанты, когда бюрократия и коррупция превратились в мощную субкультуру?

Но даже в самые худшие времена Империя не смогла бы существовать без Трентора – своего главного двигателя.

Дерево Империи тут и там давало трещины, но ее сердцевина – Трентор – была цела и создавала впечатление гордости, тысячелетних традиций, и питалась соками самоэкзальтации.

Лишь тогда, когда случилось непредсказуемое, немыслимое – когда Трентор пал и был захвачен, когда миллионы его жителей погибли, а миллиарды были обречены на голодную смерть, когда стальную кожу планеты избороздили шрамы и раны, наносимые ей жестокими атаками варварского флота, – тогда и только тогда было понято, что Империя при смерти. Уцелевшие жалкие отщепенцы некогда могущественнейшего из миров еще сильнее разрушили то, что оставалось от Трентора, и за жизнь одного поколения он из величайшей планеты за всю историю Галактики превратился в жуткое скопище развалин.

Случилось это два с половиной столетия назад. В Галактике не забыли о Тренторе, о том Тренторе, которым он был когда-то. Ему суждено было остаться вечно живым как месту развития сюжетов исторических романов, стать символом великого прошлого, войти в пословицы и поговорки типа: «все корабли приземляются на Тренторе» или «это вес равно, что найти нужного человека на Тренторе», или «если это Трентор, то я – Император» и тому подобные.

Но это – в Галактике…

А на самом Тренторе все было совсем иначе! Былая слава его была забыта, похоронена под руинами. Металлическое покрытие планеты исчезло, Трентор стал малонаселенным миром крестьян, ведущих натуральное хозяйство. Сюда редко заглядывали торговые корабли, да их тут, честно говоря, особо и не ждали. Да и само название «Трентор», официально существовавшее, в разговорной речи местных жителей почти не применялось. Теперешние тренториане называли планету «Дум», что на их диалекте значило «Дом».

Обо всем этом и о многом другом, пребывая в привычном полудремотном состоянии, раздумывал Квиндор Шендесс, дав своему сознанию волю блуждать без привязи по потоку мыслей, непрерывно текущих и пересекающихся.

Уже восемнадцать лет он занимал пост Первого Оратора Второй Академии и мог бы остаться на этом посту еще лет десять, если бы удалось сохранить остроту мышления и умение вести политические баталии.

Фактически он был аналогом, зеркальным отражением Мэра Терминуса: правителя Первой Академии, но никакого сходства между ними не было и в помине. Мэра Терминуса знала вся Галактика, и Первая Академия для всех была просто «Академией». Первый Оратор Второй Академии был известен лишь своим сотрудникам.

И все же Вторая Академия существовала, управляемая им и его предшественниками, обладавшими реальной властью. Первая Академия сохраняла приоритет в области физической науки, техники, вооружений. А Вторая не знала себе равных на поприще развития ментальных наук, власти психологической, способности управлять сознанием. Случись двум Академиям столкнуться в бою, было бы совершенно неважно, сколько кораблей выставила бы Первая Академия против Второй – Вторая сумела бы справиться с разумом и кораблями тех, кто управлял кораблями и оружием Первой.

Но как долго можно было рассчитывать на покой и равновесие в осуществлении этой тайной власти?

Шендесс был двадцать пятым по счету Первым Оратором, и преимущества его власти были скорее иллюзорны, чем реальны. Не следовало ли; например, быть менее настойчивым в поддержке молодых аспирантов? Взять хотя бы Оратора Гендибаля, самого способного и самого нового за Столом Ораторов? Сегодня они должны были встретиться, и Шендесс думал об этой встрече. Стоит ли предполагать, что Гендибаль в один прекрасный день займет его место?

Ответ был прост – Шендесс не хотел уходить со своего поста. Слишком сильно он любил свою работу.

Конечно, он был очень стар, но с обязанностями своими пока справлялся прекрасно. Седина мало изменила его внешний облик – в молодости он был светловолос, а короткая стрижка создавала впечатление, что он по-прежнему блондин. Глаза у него были тускло-голубые, одевался он более чем скромно, почти как тренторианские крестьяне.

Первый Оратор мог бы запросто сойти за думлянина, но его скрытые силы никогда не покидали его. В любое мгновение он мог заставить любого человека думать так, как хотелось ему, и сделать так, чтобы ни один, испытавший такое воздействие, никогда и не вспомнил о встрече с ним.

Но такое случалось редко, вернее, почти никогда не случалось. Золотое Правило Второй Академии гласило: «Прибегай к действию лишь в случае крайней необходимости, но перед тем, как действовать, подумай!»

Первый Оратор тихо вздохнул. Живя здесь, в стенах Древнего Университета, совсем недалеко от печального великолепия руин Императорского Дворца, порой волей-неволей приходилось задумываться о том, каким Золотым было это Правило…

Во времена Великого Побоища Золотое Правило готово было порваться, как до предела натянутая струна. Нельзя было спасти Трентор, не пожертвовав Планом Селдона, планом создания Второй Империи. Ради сохранения Плана представлялось гуманным дать погибнуть сорока пяти миллиардам обитателей Трентора, хотя их гибель неминуемо влекла за собой и смерть ядра Первой Империи. Сохранить людей – только отдалить неизбежное. Так или иначе, несколько веков спустя, разрушение неминуемо, только тогда его масштабы могут оказаться столь грандиозны, что ни о какой Второй Империи и речи быть не может…

Прежние Первые Ораторы трудились над задачей неотвратимого Великого Побоища целые десятилетия, но не находили ответа – как сберечь Трентор и построить Новую Империю. Из двух зол нужно было выбрать наименьшее, и Трентор погиб!

Сотрудникам Второй Академии тех времен удалось спасти Университет и Библиотеку, сделав их местом выживания Академии, но это навсегда поселило в их сердцах чувство вины. Никто никогда не говорил вслух о том, что между сохранением Университета и Библиотеки и взрывоподобным возвышением Мула есть признаки причины и следствия, но интуиция всегда подсказывала, что неразрывная связь между тем и этим существует.

Сколь ужасны были последствия!

Но вслед за Великим Побоищем и годами царствования Мула наступил Золотой Век Второй Академии.

До этих времен, в течение двух с половиной столетий после кончины Селдона, Вторая Академия, словно стая кротов, таилась а недрах Библиотеки, скрываясь от взглядов последних подданных Империи. В умирающем мире Трентора сотрудники Академии стали тихими, незаметными библиотекарями. Это было удобно, ведь в Галактическую Библиотеку наведывались все реже и реже, потихоньку стали забывать, как она называется. Этого-то и надо было Второй Академии.

Такую жизнь можно было назвать жизнью лишь с большой натяжкой. Существование ради сохранения Плана – вот что это было. А на другом краю Галактики в это самое время Первая Академия не на жизнь, а на смерть билась с врагами, которые раз от разу становились все опаснее и сильнее, и не только не имела никакой помощи от Второй Академии, но и не подозревала о ее существовании.

Великое Побоище развязало руки Второй Академии – не так давно молодой Гендибаль имел дерзость объявить, что в этом как раз и состояла главная причина, по которой было позволено произойти Великому Побоищу.

После Великого Побоища Первая Империя прекратила свое существование, и за все последующие годы никто из оставшихся в живых на Тренторе никогда не переступал границ Второй Академии без приглашения. Сотрудники Второй Академии пристально следили за тем, чтобы Университет и Библиотека, уцелевшие во времена Великого Побоища, благополучно пережили и годы Великого Возрождения. Из древних построек сохранились только руины Императорского Дворца. Остальное пространство планеты навсегда сняло свои металлические одежды. Бесчисленные, бесконечные коридоры были засыпаны землей, перекрыты, повернуты, разрушены – острые камни и голая земля стали привычным пейзажем везде, за исключением университетского комплекса, где металл по-прежнему покрывал участки почвы, не занятые постройками.

В общем-то ничего особенного – нечто вроде мемориала былого величия, гробницы Империи, но для тренториан, точнее – для думлян, это было заколдованное место, дом с привидениями, куда лучше было носа не совать. Так что только сотрудники Второй Академии безбоязненно ступали внутрь древних подземных коридоров и касались сверкающего титана поверхности.

Но даже при такой сверхпредосторожности все чуть не пошло прахом из-за Мула.

Мул лично побывал на Тренторе. Что, если бы он проведал, чем в действительности является мир, где он находится? В ту пору его материальное оружие было гораздо мощнее того, каким располагали во Второй Академии, а психологическое – почти таким же грозным. Второй Академии пришлось прибегнуть к тактике сдерживания, минимуму действий – любая попытка победить в мгновенной схватке привела бы к тяжелейшим, необратимым последствиям.

Исход поединка целиком зависел от Байты Дарелл, от ее решительности и смелости. А ведь она совершила свой подвиг без вмешательства Второй Академии!

Потом наступил Золотой Век – Первым Ораторам, возглавлявшим в те времена Вторую Академию, удалось проявить небывалую активность, положить конец завоевательской карьере Мула, взяв под контроль его сознание. Удалось им остановить и Первую Академию, сдержав ее упрямство и любопытство в поисках местонахождения и сущности Второй Академии. Тем, кому принадлежала честь спасти План Селдона, был Прим Пальвер, девятнадцатый в череде Первых Ораторов. План был спасен, но не обошлось без жертв.

Теперь, через сто двадцать лет, Вторая Академия снова была вынуждена скрываться в заброшенной части Трентора. Пряталась она уже не от подданных Империи, а именно от Первой Академии, могущество которой достигло небывалых высот, власть которой в Галактике была почти равна власти Первой Галактической Империи, а что касается развития техники, то она давно обошла Империю.

Веки Первого Оратора сомкнулись, он впал в забытье. Он не спал, но и не бодрствовал, полностью расслабившись.

Хватит печалиться. Все будет хорошо. Трентор – до сих пор столица Галактики, потому что именно здесь находится Вторая Академия, и она сильнее и мудрее любого из Императоров.

Настанет черед, и возникнет Вторая Империя, совсем не похожая на Первую. Это будет Федеративная Империя: миры, составляющие ее, будут обладать значительными правами в области самоуправления, а память об унитарном, централизованном правительстве, тщетно строящем хорошую мину при плохой игре, пытаясь выдать собственную слабость за могущество, навсегда останется в прошлом. Новая Империя должна стать пластичной, гибкой, способной адаптироваться, умеющей выдерживать и амортизировать напряжение… И всегда, всегда ею будут править никому не известные мужчины и женщины из Второй Академии. Трентор по-прежнему останется столицей, и под управлением сорока тысяч психоисториков он станет величавее и могущественнее, чем под управлением сорока пята миллиардов…

Первый Оратор очнулся. Садилось солнце. Не проговорился ли он? Не обронил ли лишней мысли?

Если любому во Второй Академии приходилось знать много, а говорить мало, то Правящим Ораторам следовало знать еще больше, а говорить еще меньше. А уж Первому Оратору суждено было знать больше всех, а говорить, естественно, меньше всех.