Вторая Академия (Основание)

– Я счастлив, что вы оказываете мне эту честь.

Но от Мула не укрылся резкий всплеск эмоций. Прищурившись, он проговорил:

– Да, скорее всего именно вам доведется совершить уникальный подвиг, достойный уникальной награды, – возможно, вам даже доведется стать моим преемником. Даже так. Но не забывайте, что, кроме того, наказания мои тоже уникальны. Моя эмоциональная гимнастика рассчитана не только на создание верноподданности.

Легкая улыбка его была печальна.

Ченнис в страхе вскочил на ноги.

На одно лишь мгновение, лишь на одно короткое мгновение Ченнис ощутил, как его сознание сжало крепкой, безжалостной, невидимой десницей. Сильнейшая боль пронзила его мозг. Рука разжалась и отпустила его. Не осталось ничего, кроме кошмарного неукротимого гнева.

Мул объяснил:

– Не стоит гневаться. Это не поможет. Вы уже справились с собой, не так ли? Но я все вижу. Поэтому просто помните, что воздействие такого рода я могу усилить и сохранить. Я убивал людей с помощью эмоционального контроля, и нет смерти более жестокой.

Мул снова остался один. Он выключил свет, и стена перед ним снова превратилась в окно. Небо было черным, и сверкающее тело Галактической линзы протягивало во все стороны бесконечные лучи, мерцавшие серебристыми украшениями на фоне черного бархата межзвездного пространства.

Вся эта масса звезд и туманностей, которых было так много, что они соединялись друг с другом и становились похожими на облака света, – все это должно было принадлежать ему.

Оставалось сделать только одно, и он смог бы спать спокойно…

Первая интерлюдия

Чрезвычайный Совет Второй Академии собрался на заседание. Но мы не смогли бы услышать речей присутствовавших. Не увидели бы и заседания – в привычном смысле слова. Поэтому и неважно, кто именно на нем присутствовал.

Кроме того, строго говоря, нам не удалось бы точно воспроизвести детали этого странного заседания – всякая попытка описания того, что там происходило, грешила бы приблизительностью.

Тут мы имеем дело с психологами – и не просто с психологами. Скорее, скажем, мы имеем дело с учеными психологической ориентации. То есть с людьми, чьи фундаментальные понятия о научной философии абсолютно отличны от всех известных нам ориентаций. «Психология» в привычном понимании слова – плод деятельности ученых, воспитанных на аксиомах, которые выведены на основании привычных представлений, типичных для естественных наук, и она имеет весьма отдаленное отношение к той ПСИХОЛОГИИ, о которой пойдет речь.

Рассказывать о ней – все равно что объяснять слепому, что такое цвет, – и автор при этом так же незряч, как его читатели.

Все дело в том, что мозг каждого из собравшихся прекрасно воспринимал сигналы, исходившие от мозга остальных. Они знали о том, как функционирует человеческий мозг, не только теоретически, но и за счет специфического приложения этой теории к отдельным индивидуумам в течение долгого времени. Речь, к которой мы так привыкли и без которой наше общение было бы немыслимым, тут была не нужна, фрагмент предложения равнялся длинному изощренному пассажу. Жест, усмешка, выражение лица – все несло информацию. Поэтому автор возьмет на себя дерзость вольно перевести небольшую часть заседания на язык, который бы поняли люди, разум которых с детских лет сориентирован на восприятие обычной речи, но, увы, с риском утратить нюансы тонкости такого общения.

Преобладал один «голос», и принадлежал он человеку, которого мы назовем для удобства Первым Оратором.

Он сказал:

– Теперь совершенно очевидно, что именно остановило Мула во время первой безумной атаки. Не могу, к сожалению, констатировать, что это – результат контроля ситуации нами. На самом деле он чуть было не узнал наше местонахождение посредством искусственного усиления умственной деятельности одного из тех, кого в Первой Академии называют психологами. Этот психолог был убит как раз перед тем, когда собирался сообщить Мулу о своем открытии. События, приведшие к его убийству, оказались совершенно случайными для развития ситуации, предусмотренного расчетами ниже Третьей Фазы. Позвольте предложить вам возглавить заседание.

Назовем того, к кому были обращены эти слова, Пятым Оратором. На слух его слова звучали бы угрюмо:

– Безусловно, это так. Ситуация вышла из-под контроля. Конечно, мы исключительно уязвимы в отношении массированной атаки, в особенности если такую атаку возглавляет такой феномен разума, как Мул. Вскоре после того как он вплотную приблизился к своей цели – завоеванию галактического господства, захватил Первую Академию, – а точнее, через полгода после этого, он оказался на Тренторе. Еще через полгода он мог бы оказаться здесь, и вероятность неблагоприятного для нас исхода была бы исключительно высока. Точнее – девяносто шесть плюс-минус пять сотых процента.

Довольно долгое время мы занимались анализом тех сил, которые остановили его. Мы, конечно, знаем о главных мотивах его действий. Врожденные последствия его физического уродства и уникальность его умственных способностей нам давно известны. Однако только посредством входа в Третью Фазу нам удалось определить – постфактум – вероятность отклонений в его поведении в присутствии другого человека, который испытывал к нему искреннее чувство.

И поскольку такие отклонения в его поведении зависели от присутствия такого человека рядом с ним в определенный момент времени, в этом смысле вся ситуация изобиловала случайностями. Наши агенты уверены, что психолога, которого «обрабатывал» Мул, убила девушка – та самая девушка, которой Мул доверял из чисто сентиментальных соображений и которую он именно из этих соображений не подвергал эмоциональному контролю – просто потому, что она к нему тепло, искренне относилась.

Начиная с этого события (кстати, для тех, кого интересуют детали, математическая обработка данных передана в Центральную Библиотеку), которое насторожило нас, мы держали Мула на безопасном расстоянии за счет применения неортодоксальных методов, используя которые, мы подвергали и подвергаем ежедневному риску весь исторический План Селдона. У меня все.

Выдержав паузу, позволяющую присутствовавшим осознать все, что стояло за этими словами, Первый Оратор сказал:

– Вследствие этого ситуация крайне нестабильна. В условиях, когда первоначальный План Селдона находится на грани срыва, нам остался только один шанс – и то очень рискованный.

Мы должны позволить Мулу разыскать нас – в некотором смысле.

После паузы, во время которой он выслушал возражения, он добавил:

– Повторяю – в некотором смысле!

Глава 2

Двое минус Мул

Корабль был готов к старту. Все было ясно, кроме одного: куда лететь. Мул предложил вернуться на Трентор – остов гигантской галактической метрополии колоссальнейшей Империи, которую когда-либо знало человечество, – мертвый мир, некогда бывший столицей всех звезд.

Притчер возражал. Он считал, что это слишком старая, чересчур проторенная дорога.

Он нашел Бейла Ченниса в навигационной кабине корабля. Курчавые волосы молодого красавца были игриво растрепаны. Один непослушный завиток упал ему на лоб, но казалось, что там ему и место. Губы его расплылись в приветственной улыбке, обнажив безукоризненно белые ровные зубы. Да, он был действительно хорош собой и знал это. В сердце твердокаменного офицера шевельнулась неприязнь к своему напарнику по экспедиции.

Ченнис был заметно возбужден.

– Притчер, – выпалил он, – это может быть совпадением!

Генерал холодно отозвался:

– Не понимаю, о чем вы.

– А? Ну да. Подсаживайтесь, старина, и давайте разберемся. Я тут просматривал ваши записи. Отличная работа, старина!

– Мне… очень приятно, что вы их так оцениваете, – выдавил Притчер.

– Понимаете… Я пришел к кое-каким выводам, и мне было бы интересно узнать ваше мнение. Вы не пытались подойти к этой проблеме дедуктивно? Я хочу сказать, что очень мило, конечно, прочесывать звезды наугад и в итоге сделать все, что вам удалось во время ваших пяти экспедиций. Но все-таки, простите, это отдает чем-то вроде прыгания со звезды на звезду на одной ножке. Но неужели вам никогда не приходила в голову мысль о том, сколько уйдет времени на то, чтобы посетить все известные миры?

– Почему же? Я думал об этом, и не раз.

Притчер не чувствовал жгучего желания идти навстречу молодому человеку. Ему, наоборот, хотелось вытянуть что-нибудь из него, чей разум не был под контролем и, следовательно, был непредсказуем.

– Ну тогда давайте попробуем проанализировать ситуацию и зададим себе вопрос: что мы, собственно, хотим найти?

– Вторую Академию, – буркнул Притчер.

– Академию Психологов, – уточнил Ченнис, – которые настолько же слабы в физической науке, как Первая Академия была слаба в психологии. Теперь: вы из Первой Академии, но я-то – нет. Разница, надеюсь, вам ясна. Мы должны отыскать мир, в котором правят посредством психических способностей, но который с научной точки зрения сильно отстал.

– Разве это так уж обязательно? – спокойно возразил Притчер. – Наш собственный Союз Миров никак не назовешь научно отсталым, невзирая на то что могущество нашего правителя целиком и полностью зависит от силы его разума.

– Только потому, что у него была возможность опереться на научные достижения Первой Академии, – последовал нетерпеливый ответ. – И, заметьте, другого такого источника научных знаний в Галактике нет. Вторая Академия по определению должна находиться на высохших пепелищах разбитой Галактической Империи, из которых, как ни крути, ничего не выжмешь.

– Следовательно, вы пытаетесь утверждать, что они обладают силой разума, достаточной, чтобы править некоей группой миров, страдая одновременно физической беспомощностью?