Стальные пещеры

Он ступил на нижнюю площадку экспресса, протиснулся через толпу пассажиров и по узкой спиральной лестнице поднялся наверх. Он не торопился предъявлять свою карточку находившемуся поблизости контролёру. Класс С-5 не давал права на кресло в экспрессе восточнее Гудзона и западнее Лонг-Айленда, и хотя здесь были свободные места, его могли попросить перейти вниз. Люди все щепетильнее относились к своим привилегиям, и Бейли отлично это знал.

Воздух с характерным свистом обтекал изогнутые ветровые стекла, установленные на спинке каждого кресла. Разговаривать из-за шума было бы трудно, но думать, если к нему привыкнуть, он не мешал.

«Все мы медиевисты по натуре, – рассуждал про себя Бейли. – Особенно, если тебя влекут к себе старые добрые времена, когда Земля была единственным миром, а не одним из пятидесяти, как теперь, причём далеко не самым лучшим».

Бейли рывком повернул голову вправо, откуда донёсся чей-то пронзительный вопль. Какая-то женщина уронила свою сумку, мелькнувшую мягким розовым пятном на скучном фоне серых дорожек. Спешащий с экспресса пассажир, должно быть, нечаянно отбросил её в сторону медленных дорожек, и теперь владелицу уносило прочь от её собственности.

Бейли криво усмехнулся. Женщина сумеет вернуть свою сумку, если сообразит перейти на ещё более медленную дорожку и если ещё одна нога не толкнёт сумку в другом направлении. Он так и не узнает, настигнет она её или нет. Уже сейчас место происшествия отставало от него на полмили.

Пожалуй, ей это не удастся. Высчитано, что в разных частях города пассажиры роняют на дорожках свои вещи в среднем раз в три минуты и не могут их достать. Отдел находок разросся до неимоверных размеров. И это тоже одна из сложностей современной жизни.

«Когда-то было проще, – думал Бейли. – Всё было проще. Это и превращает людей в медиевистов».

Медиевизм принимает различные формы. Для лишённого воображения Джулиуса Эндерби – это такие атрибуты старины, как очки или окна. Для Бейли прошлое – это история. В особенности обычаи разных народов.

Взять, например, нынешний Нью-Йорк, где он живёт и работает. Эта громадина уступает по величине лишь Лос-Анджелесу. А население! Только в Шанхае живёт больше народу. А ведь Нью-Йорку всего триста лет.

Правда, на этом месте когда-то существовало нечто, носившее название «Нью-Йорк». Тому примитивному поселению насчитывалось три тысячи, а не триста лет, и оно ничем не напоминало современный город.

То, что тогда называлось городом, было лишь жалким скоплением больших и малых домов, построенных под открытым небом. Они чем-то напоминали куполообразные жилища космонитов, хотя, конечно, сильно от них отличались. Тысячи таких городов (в самом крупном жило не более десятка миллиона человек, а в большинстве даже меньше миллиона) были в беспорядке разбросаны по всей планете. С точки зрения современной экономики, каждый такой город был устроен крайне неразумно.

С ростом населения возникла необходимость более разумного устройства городов. Ценой снижения жизненного уровня Земля могла прокормить два миллиарда человек, три и даже пять миллиардов. Однако, когда население достигло восьми миллиардов, полуголодное существование стало почти неизбежным. В жизни человека должны были произойти коренные изменения, в особенности когда выяснилось, что Внешние Миры, тысячелетие назад бывшие лишь колониями Земли, намерены резко сократить приток переселенцев.

За тысячу лет современной истории Земли на ней выросли огромные города. Даже в древние времена люди догадывались, быть может подсознательно, о выгодности укрупнения. Кустарное производство уступило место фабрикам, а фабрики и заводы – целым отраслям промышленности.

Подумайте, насколько выгоднее содержать сотни тысяч домов для сотни тысяч семей по сравнению с одним сектором на сто тысяч квартир; сравните домашнюю библиотеку с централизованной книгофильмотекой; сравните индивидуальные телевизоры с системой видеопроводов. Наконец, возьмите такую простую вещь, как неоправданно глупое и бесконечное повторение одинаковых кухонь и ванных в каждой квартире в сравнении с блоками автоматизированных столовых и душевых, которые созданы современной городской цивилизацией.

Новые города медленно, но верно поглощали погибавшие деревни, посёлки и старые города. Даже угроза атомной войны только замедлила этот процесс. Изобретение же силового щита дало ему новый толчок.

Современная городская культура означает целесообразное распределение пищевых продуктов и всё возрастающее применение дрожжевых веществ и гидропоники. Нью-Йорк сейчас занимает площадь более двух тысяч квадратных миль, и по последней переписи в нём живёт свыше двадцати миллионов человек. На Земле насчитывалось более восьмисот городов с населением в среднем по десять миллионов человек в каждом.

Каждый город обладает определённой автономией и способен обеспечить себя почти всем необходимым. Он возвёл над собой крышу, оградился со всех сторон, вгрызся глубоко в землю. Он уподобился стальной пещере, громадной, всем обеспеченной пещере из стали и бетона.

Внутренняя планировка города тщательно продумана. В центре его находится огромный комплекс административных учреждений. В строгом порядке разместились жилые секторы, соединённые друг с другом переплетением межсекторных пассажирских лент и линией экспресс-транспортёра. На окраинах расположились заводы, гидропонные установки, дрожжевые чаны и энергостанции. Во все уголки проникают трубы водопровода и канализации, линии энергопередачи и лучевой связи, везде школы, тюрьмы и магазины.

Несомненно одно: именно создание такого города является вершиной победы человеческого гения над природой. Именно это, а не космические полёты, не пятьдесят освоенных миров, которые стали так вызывающе независимы.

Почти все без исключения земляне живут в стальных городах. Между городами простираются незаселённые пространства и открытое небо, один вид которого приводит в растерянность любого горожанина. Но и эти пространства необходимы человеку. Именно здесь он добывает себе воду, а также уголь и древесину, которые идут на изготовление пластмасс и вечно растущих дрожжевых культур. (Нефть уже давно израсходована, но её полностью заменили богатые жирами штаммы дрожжей.) Здесь все ещё работают шахты, и лишь немногие из горожан представляют, как широко используются поля для выращивания злаков и что на них до сих пор пасётся скот. Несмотря на необычайную дороговизну таких продуктов, как говядина, свинина и зерно, которые превратились в предмет роскоши, они всё же находят себе сбыт и идут на экспорт на другие планеты.

Нужно очень мало людей, чтобы следить – да и то с расстояния – за работой шахт, ферм и водонасосных станций. Трудятся же там роботы, которые стоят меньше, и работают лучше.

Роботы! Какая ирония судьбы! Именно на Земле изобретён позитронный мозг, именно здесь роботы впервые стали использоваться в производстве.

Здесь, а не на Внешних Мирах. Тем не менее космониты ведут себя так, будто роботов породила их цивилизация. Справедливости ради надо сказать, что они достигли поразительных успехов в области робототехники. Долгое время земляне использовали роботов только на шахтах и фермах. Лишь за последнюю четверть века они начали постепенно проникать в города, да и то под нажимом космонитов.

Жить в городах не плохо. Все, кроме медиевистов, понимают, что без городов не обойтись. Беда, однако, в том, что жизнь эта меняется к худшему. Население Земли постоянно растёт. Наступит день, когда даже города, со всей их техникой, будут просто не в состоянии обеспечить людям минимум калорий, необходимых для существования.

Положение осложняется тем, что потомки первых эмигрантов с Земли, космониты, живут в прекрасных условиях в своих малонаселённых, набитых роботами космических мирах. С холодной решимостью оберегают они созданный на полупустынных планетах комфорт и с этой целью ограничивают как уровень рождаемости у себя, так и приток эмигрантов с переполненной Земли. Поэтому…

Скоро Космотаун!

Бейли интуитивно почувствовал приближение секторов Нью-Арка. Помедли он ещё немного, и экспресс унесёт его на юго-запад, в глубь Трентонского района, тёплый воздух которого насыщен кисло-горьким запахом дрожжей.

Главное – правильно рассчитать. Не теряя времени, вниз по трапу протиснуться сквозь толпу недовольных пассажиров, проскользнуть вдоль перил к выходу, пересечь замедляющиеся дорожки.

Проделав всё это, он оказался как раз у того ответвления неподвижного тротуара, к которому стремился. Сознание не принимало в этом участия – иначе он наверняка бы промахнулся.

Кругом – ни живой души. Только полицейский прогуливается по тротуару, и лишь жужжание экспресса нарушает гнетущую тишину.

Полицейский подошёл к нему и, мельком взглянув на удостоверение Бейли, поднял руку, разрешая ему пройти.

Коридор сужался, делая резкие повороты то влево, то вправо. Это, конечно, не случайно. Толпе землян здесь не развернуться и уж совсем невозможно совершить нападение.

Бейли был рад, что встреча с напарником произойдёт по ту сторону Космотауна. Ему вовсе не улыбалась мысль о медицинском осмотре, пусть они хоть сто раз вежливы.

В глубине коридора, неподалёку от дверей, ведущих наружу и к жилищам Космотауна, стоял космонит. Он был одет по земной моде: на нём были узкие в бёдрах и расклёшенные книзу брюки, отделанные по бокам цветной тесьмой, и обычная текстроновая рубашка с открытым воротом, застёжкой на молнии и собранными у кисти рукавами. И всё же это был космонит. Трудно сказать, что именно отличало его от коренного жителя Земли: посадка ли головы, манера держаться, гладко зачёсанные назад короткие рыжеватые волосы или его широкоскулое лицо, холодное и невозмутимое.

Бейли подошёл к нему деревянной походкой и сказал невыразительным голосом:

– Я – детектив Илайдж Бейли, Полицейское управление города Нью-Йорка, класс С-5…

Он показал свои документы и продолжал:

– Мне поручено встретить здесь Р. Дэниела Оливо. – Бейли взглянул на часы. – Я прибыл немного раньше времени. Можно попросить, чтобы обо мне доложили?

Ему было не по себе. Он привык, как и все люди, к земным роботам. Этот робот будет, вероятно, другим. До сих пор ему не приходилось их видеть, но по всей Земле ходили самые невероятные слухи о чудовищных роботах, которые решали непосильные для человека задачи в далёких, мерцающих Внешних Мирах. Бейли непроизвольно стиснул зубы.

– В этом нет необходимости, – вежливо ответил космонит. – Вас жду я.

Бейли было протянул руку, но тут же опустил её. Его длинное лицо вытянулось ещё больше. Он не нашёлся, что сказать. Слова застряли у него в горле.

– Позвольте представиться, – продолжал космонит. – Моё имя – Р. Дэниел Оливо.

– Простите… Может быть, я ослышался? Мне казалось, что «Р» означает…

– Вы не ошиблись. Я – робот. Разве вас не предупредили?

– Предупредили, – пробормотал Бейли и зачем-то провёл вспотевшей рукой по волосам. Затем он протянул её роботу. – Простите, мистер Оливо, я как-то не ожидал… Здравствуйте. Меня зовут Илайдж Бейли, я ваш напарник…

– Прекрасно… (Бейли почувствовал, как усиливается рукопожатие робота и, став, так сказать, дружеским, снова ослабевает.) Но вы, кажется, чем-то встревожены? Можно просить вас быть со мной откровенным? В наших взаимоотношениях лучше всего знать как можно больше относящихся к делу фактов. Я полагаю, это не очень противоречит обычаям вашего мира?..

– Дело в том, что вы совсем не похожи на робота, – окончательно растерялся Бейли.

– И это вас беспокоит?

– Я понимаю, это глупо, Дэ… Дэниел. Ваши роботы все такие, как вы?

– С индивидуальными различиями, Илайдж, как люди.