Париж в осаде. Сборник рассказов и статей

С нашего столика открывался прекрасный вид на море. После захода солнца за горную гряду небосвод продолжал подсвечиваться золотыми красками, которые отражаясь в воде, плавали по мягкой морской глади. Море и небо находились в нежных объятиях друг друга и, похоже, не хотели расставаться, поэтому казалось, что лазурное море вобрало в себя всю прелесть жизни, все цвета радуги. Вечернее небо, освещенное из-за гор солнечными лучами, светилось и пере-ливалось, создавая все новые и новые необычные оттенки. Кругом царила атмосфера большого праздника, ведь в это время в Каннах проходил самый престижный в мире кинофестиваль.

К столикам, где сидели многочисленные представители буржуазии, удовлетворявшие за ужином свои гастрономические потребности, подходила девочка-цветочница, предлагая «джентльменам» купить для своих дам весенний букетик. Но все делали вид, что не замечают девушку, продолжая активно поглощать еду, пить вино и болтать, болтать…

Так называемые джентльмены спешили самовыразиться, предстать друг перед другом в лучшем свете, успеть первым рассказать о чем-то особенном, как будто каждый из них открыл Америку или проник в глубокую тайну жизни. Но никто из них не готов был потратиться на букетик, чтобы поддержать бедную продавщицу цветов.

При виде этой картины я подумал о том, что вот точно так же сейчас здесь, в Каннах, представители самых известных ювелирных домов ходят по коридорам самых дорогих пятизвездочных отелей, расположенных на Круазетте, таких как Мартинез, Карлтон, Мариотт, Мажестик, и предлагают звездам кино безвозмездно принять бриллиантовые украшения только за то, чтобы они в этих украшениях вышли на красную дорожку кинофестиваля и в большой свет. Из открытых источников известно, что ежегодно подарки знаменитостям обходятся ювелирным домам в десятки миллионов долларов: все к ногам богатых и весь мир для богатых.

Ну а мы продолжали дегустировать итальянские блюда и красное вино, а я с грустью наблюдал за тем, как бедная девочка-цветочница безуспешно пытается продать корыстолюбцам весенние букетики.

    23.05.2019

О ЖИЗНИ И СМЕРТИ

Пройдя сегодня по своему маршруту около 3 км в сторону Chavanat, я обратил внимание на шум трактора, который ехал мне навстречу. Я остановился, отойдя на обочину и уступая проезжую часть дороги. Фермер, сидевший за рулем, махнул мне рукой в знак приветствия и одновременно в знак благодарности за мою вежливость. Он перевозил на своем тракторе, в специальном железном полуоткрытом прицепе корову. Когда транспорт поравнялся со мной, я увидел, как корова посмотрела на меня своими большими доверчивыми глазами.

Я прочитал во взгляде ее добрых глаз беспокойство, поскольку корова не понимала, что с ней происходит. Несмотря на доверие своему хозяину-фермеру, корова все же была охвачена тревогой. Коровушка смотрела мне в глаза, и мне показалось, что она как будто узнала меня, ведь я так часто прохожу мимо пасущихся коров и, останавливаясь, фотографирую их. Мне стало ее жалко.

Неужели эту кормилицу, это доверчивое доброе разумное создание, которое в Индии почитают за божество, здесь, во Франции, везут сейчас, может быть, на убой? Почему ее забрали из семьи, оторвали от детей – телятушек от стада? Куда ее везут? Неужели ее решили убить, и жребий смерти пал именно на эту бедную коровушку? Все эти вопросы за доли секунды промчались в моей голове.

«А что я мог изменить в этом мире? Я всего лишь песчинка на берегу океана жизни. Как я могу изменить? Я сегодня же напишу про тебя, моя милая хорошая коровушка, а мои неравнодушные читатели, может быть, прочтут о тебе, представят тебя, посочувствуют и напишут тебе письма… Мой рассказ будет моей молитвой по тебе»… – так я пытался успокоить свою совесть. Я задавал все эти вопросы, пытаясь найти ответы на них, но увы, ответы были похожи на удары безысходности.

Да, убийство – это неотъемлемая часть жизни человека. И, возможно, понадобятся тысячи лет, чтобы человек перестал убивать братьев меньших. Возможно, когда-нибудь род людской сможет признать право животных на жизнь, как признает свое. А пока сам человек больше похож на жертву или еще хуже – на каннибала, который все и всех поедает.

Как хрупка и как ненадежна жизнь вообще! Мы каждый день убиваем своих близких своей черствостью, бываем так жестоки к ним. А потому никогда не бросайте своих друзей и любимых, ведь они невидимыми нитями дружбы и любви связаны с вами.

    28.08.18

ПОСЛЕ 18 ЧАСОВ Я ВНЕ ЗАКОНА

Во Франции с 18 часов наступает комендантский час. А я, как на грех, в это время оказался в Обюссоне.

Ощущение такое, будто все люди, не успевшие покинуть улицы и укрыться дома в конкретное время, автоматически причисляются к нарушителям комендантского часа и считаются вне закона. Неужели и я попал в число нарушителей? Неужели и я теперь преступник?! А ведь это страшно быть преступником, чувствовать себя раз и навсегда отрезанным от мира, отторгнутым от всего человечества.

На город стремительно надвигались сумерки, а вместе с темнотой и на душе становилось неуютно, зябко и тревожно.

Припарковав машину специально возле отеля, я вошел внутрь, чтобы укрыться от полиции и от внешнего мира. Подойдя к ресепционистке я оповестил ее, что сниму номер в отеле, как только подойдет моя подружка.

На бадже, висевшем на груди девушки, было написано имя Моник. Ей было не больше 25 лет. Она не поленилась и приготовила мне чашечку кофе.

Интересно: встречу я сегодня полицию или нет? Вот заодно и проведу небольшое социологическое исследование о том, как выполняют предписание граждане Французской Республики, а полиция следит за исполнением закона, – думал я, попивая ароматный напиток.

Я смотрел через окно первого этажа отеля на безлюдную улицу. Машины быстрее обычного выезжали из города. В окнах домов тускло горел свет. Вдруг я увидел машину надписью «жандармерия», проехавшую неспеша по дороге, словно всматривалась в темнеющие улочки, чтобы найти, отыскать в темноте нарушителя закона.

В едва освещенных улицах чувствовалось всеобщее упадническое настроение. Французский дух загоняют в угол, он медленно уходит в себя.

Неужели дух Франции погаснет? Или он все же найдет в себе силы и восстанет к свету и к истине? Только время покажет нам финал этого большого спектакля, связанного с Covid -19, – подумал я.

    27.01.21

РЕСТОРАН В АРИСТОКРАТИЧЕСКОМ СТИЛЕ

Перед самым наступлением зимы природа щедро спешила напоить землю солнечным теплом. Этим будничным утром я не спеша вел машину, направляясь в один из провинциальных городков с трудно произносимым названием Гере, где мы с женой решили посетить музей живописи и археологии. Этот город, если вы не знаете, находится в 23 департаменте Французской Республики.

Погода, как прекрасная музыка, создавала хорошее приподнятое настроение. Осенний теплый ветер, лаская кроны совсем еще молоденьких деревьев, растущих вдоль дороги, одновременно спешил сорвать с них все пожелтевшие листья, подобно страстному любовнику, срывающему одежды со своей возлюбленной. Порывистый ветер подхватывал упавшие желтые листья и безудержно кружил с ними в вихре прощального вальса прямо навстречу моей машине. Я завороженно смотрел на этот безумный танец влюбленных. Мне выпала честь стать одиноким зрителем этой восхитительной природной мистерии.

Я ехал по второстепенной проселочной дороге, вглядываясь в красоту внешнего мира, любуясь ухоженными зелеными лугами, на которых росли многовековые дубы и платаны, живописно украшая неповторимые местные пейзажи. Оказывается, увядание живой природы может быть не только грустным, но и столь же прекрасным явлением, как и начало жизни.

Въехав в Гере, я без труда припарковал машину на площади в центре города. Вся центральная площадь была отведена под паркинг, и это было очень удобно. В середине возвышался старинный двухъярусный фонтан, а вокруг площади размещались все основные административные здания: мэрия, префектура, почта, отделения банков и разнообразные кафе.

Музей находился совсем рядом, в прекрасном старинном парке. После посещения музея, где-то ближе к 13 часам, мы вернулись обратно к центральной площади в поисках приличного заведения, где можно было бы не только утолить голод, но и познакомиться с местной французской кухней.

Войдя в брассери, мы были удивлены тем, что два просторных зала почти полностью заняты клиентами. Официант пытался провести нас к свободным местам. Я успел заметить оценивающие взгляды некоторых завсегдатаев, пробежавшие по нашим лицам и по одежде. Моя жена – высокая красивая женщина, похожая на Фани Ардан, приковывала взгляды французов и француженок, ведь во Франции трудно найти красивую женщину – уж поверьте тому, кто является настоящим знатоком и вечным поклонником женской красоты. На меня обращали внимание лишь постольку, поскольку рядом со мной находилась красивая женщина выше меня ростом. «А-а-а, значит в этом парне что-то есть, раз его любят такие красавицы», – рассуждали про себя те, кто никогда по-настоящему не любил.

Клиенты брассери были хорошо одеты: в рубашки и пиджаки модного в этом сезоне цвета. Посетители заведения разговаривали настолько громко, насколько им позволял их социальный статус и финансовое положение, а в зале было достаточно шумно. Наверное, сюда чаще всего заглядывали служащие средней руки, работающие в местных отделениях банков, страховых компаний и других фирм, которые еще держались на плаву. Предложенные места «на галерке» мне не понравились, поэтому я достаточно пренебрежительно отказался обедать в этом месте.

Мы вышли на улицу. Кроме этого брассери нам на глаза больше не попадались заведения, где можно было перекусить, но именно тогда, когда явно грозила возможность остаться без обеда, мы увидели вывеску ресторана «Le Coq en Pate».

Трехэтажный особняк стоял на возвышенности. Вокруг него росли сосны. К дому вели крутые каменные ступеньки, проложенные вручную лет 150 назад. Они вели особняку, как по тропинке. Но нам нечего было терять и в эти минуты мы были готовы пройти по любой лестнице, хоть по висячему мосту, лишь бы попасть в ресторан и не остаться голодными в незнакомом городе.

Войдя в здание, мы были несколько шокированы: перед нами открылись залы настоящего дворца с высокими потолками и картинами на стенах, одетыми в тяжелые рамы. Нас встречали так радушно, как встречают старых друзей, депутатов парламента или аристократов. Но, дорогой читатель, я хочу заверить вас, что я никогда не забывал о своем пролетарском происхождении и своего социального статуса. Я даже горжусь тем, что принадлежу к великому общественному классу.

Нас не испугало меню с высокими ценами. Как знатоки буржуазной кухни, мы выбрали блюда местной кухни, но меня серьезно смутило, когда перед нами разложили обеденные приборы из серебра: ложки, вилки, подносы для маленьких багетов. На это я должен был как-то реагировать…

Не задумываясь, я превратил данную ситуацию, наполненную духом следования аристократическим традициям, в некий фарс. Я как будто на полном серьезе спросил официанта: «Эти ложки и вилки на самом деле серебряные»?

Конечно же, в моем вопросе сквозила ирония к данной напыщенной обстановке, где мы невольно оказались. Для полной серьезности или наоборот несерьезности я сделал театральную попытку рассмотреть клейма на вилках… Но на обеденных приборах из драгоценного металла действительно оказались и проба, и клейма происхождения серебряных изделий.

Этот обед больше походил на экскурс в историю во времена Людовика XVI, когда искусство, предметы роскоши, манеры и красота ценились выше всего прочего, конечно, не считая самого золота.

Уходя, я все же бросил на стол железную монету достоинством в два евро. Мальчишка официант взял монету, искренне поблагодарив меня за этот вульгарный жест, и мне показалось, что он был очень рад этим чаевым.

    10.10.2018

ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ

В Обюссоне меня обычно не покидает одно и то же ощущение, что все пожилые люди, кому за пятьдесят, глубоко несчастны. Не от того ли, что они безнадежно одиноки, всеми брошены и забыты? Мысленно я пытаюсь найти причину их глубокого пессимизма. Почему эти люди так несимпатичны, так некрасивы, так непривлекательны? Наверное, от того, что они «лишние люди» и их жизнь обречена на одиночество.

Я обращаю внимание на их бледные лица без печати радости и живой мысли, выражающие полную безысходность. Эти люди теперь не нужны ни великой Франции, ни их друзьям, ни родным… Напротив: их родственники, дети и внуки с нетерпением ждут того часа, когда после смерти своих ненужных предков они смогут унаследовать их движимое и недвижимое имущество.

Оказавшись в центре города около десяти часов утра, мы с женой забежали в теплую, респектабельную чайную, прячась от утреннего зимнего холода. Комфортно расположившись за столиком в мягких уютных креслах, мы заказали себе тарталетки, шоколадные конфеты с тертым орехом и чай.

За большой стеклянной дверью было солнечно, но прохладно. Дул зимний ветер, пронизывающий не только тело, но и всю душу. Прохожие ежились от студеного ветра, прячась в свой внутренний мир, где было так же неуютно, тоскливо и одиноко, как на этой мертвой улице.

Хозяин заведения для всех посетителей был «своим парнем». Как только мы вошли в чайную, он громко приветствовал нас:

– Добро пожаловать, мои русские друзья из Санкт-Петербурга, – произнес он с театральным пафосом, как актер на любительской сцене.

Тут надо заметить, что Обюссон – это маленький провинциальный город, расположенный в самом центре Франции. Когда-то он был центром французского ткачества, а сегодня это город – музей. Здесь все друг друга знают и при появлении новичков, особенно в тихий неотпускной сезон, любой хозяин заведения посчитает необходимым с вами познакомиться. Именно так мы и познакомились с Анри – выходцем из Югославии, который теперь управлял этим чайным салоном.