Париж в осаде. Сборник рассказов и статей

Завсегдатаи, сидевшие за столиками, тут же устремили на нас любопытные взгляды, но в наших лицах и во внешнем виде они не нашли тех русских, какими они себе их представляли. Мы были другими, больше похожими на парижан среднего класса, случайно заехавших в провинциальный всеми забытый городишко. Но несмотря на все различия или сходства, мы обменялись с посетителями кафе вежливыми приветствиями, как и положено по французской традиции.

Представители мелкой буржуазии делят людей на своих и чужих по социально-имущественному принципу. Увы, люди действительно неравны не только по социальному статусу, но и по культурному уровню, и это надо признать, как факт: что есть, то есть.

Мы с удовольствием ели тарталетки, запивая крепким чаем и обменивались между собой впечатлениями. Тарталетки из слоеного теста со свежей сливой – это местная традиционная выпечка, которую трудно испортить, а шоколадные конфеты с тертым орехом показались нам не хуже бельгийских.

Тишина в зале иногда нарушалась смехом. Смеялись за соседним столиком по каждому, самому незначительному поводу. Смеялись громко, изо всех сил. Было видно, что люди пытаются развеселить себя, чтобы создать атмосферу хотя бы искусственной веселости. Но смех едва только зажигался, как тут же гаснул, как сырые спички, от которых появляются только искры и легкий дымок, но нет настоящего согревающего огня. Люди искали повод, чтобы развеселить себя, показать всем, что они еще есть в этой жизни, что они значительны, и что у них есть свои права. Но от этого тщетного желания, которое было похоже на беспомощный условный рефлекс, все выглядело еще более безнадежно.

Анри с особым энтузиазмом поддерживал эти наигранные эмоции, эту атмосферу искусственной веселости, ведь ему платили в том числе и за приятную атмосферу… Он был одновременно и хозяином этого заведения, и поваром, и официантом, и массовиком-затейником.

Уходя из чайной, я попросил упаковать в подарочный баллотин 150 граммов пралине, и мы вышли на морозный воздух, наполненный ожиданием Рождества.

    18.01.2018

ОБЮССОН И КОРОНОВИРУС

Я ехал по дороге, залитой ярким солнечным светом. Машин нет. Ощущение непривычное, я сказал бы даже тревожное, кладбищенское. Неужели я что-то пропустил, а тем времени все люди исчезли, пропали, испарились. За десять дней в мире что-то произошло и, возможно, все люди вымерли от коронавируса, пока я жил изолировано в своей деревеньке, в 300 километрах к югу от Парижа.

Дорога, по которой я ехал в Обюссон, была абсолютна пустынной: ни одной машины ни спереди, ни сзади, ни на встречу из города – машин не было вообще.

«Может я нахожусь в другом пространстве и времени под влиянием глобального гипноза, воздействующего на сознание людей, оставшихся на Земле, а над нами в это самое время проводят чудовищный глобальный эксперимент с манипуляциями над нашим сознанием? И в таком случае мне, возможно, лишь кажется, что я еду в Обюссон, в супермаркет за продуктами»…

У меня странное ощущение: я как будто оказался на другой планете, очень похожей на Землю, где так же светит солнце, где есть города, но где нет людей и царит полное безмолвие… Я знал, что вдоль дороги расположены камеры видеонаблюдения, поэтому ехал медленно, не превышая семидесяти километров в час при положенных восьмидесяти.

Через 20 минут без лишних приключений въехал в Обюссон. Город также безлюден. По краям дороги и на паркингах осиротело стоят припаркованные машины. Кругом ни одного признака жизни. Люди словно вымерли. Я медленно проезжаю мимо знакомых мне мест, вглядываясь в здания в надежде увидеть хоть одного человека. Магазины, кафе и бары закрыты.

Вот мое любимое кафе на центральной площади. Медленно подъезжаю к нему, но и оно закрыто. Раньше при каждом удобном случае я заходил сюда, чтобы не только выпить чашечку кофе, но и пообщаться с Элен – приятной привлекательной хозяйкой, которая всегда оказывала мне особое внимание.

Обюссон – красивый старинный городок. В средние века он славился ковроделием. Но в начале 21 века, сразу же после закрытия последнего промышленного предприятия в 2003 году, Обюссон превратился в город – призрак. А тут еще началась эпидемия Covid-19 – смертельно опасного вируса, убивающего людей. Государство ввело чрезвычайный режим с комендантским часом в соответствии с всеобщим санитарным карантином. Мои размышления прерываются, как только я въезжаю на территорию полупустого паркинга супермаркета Carrefour.

День стоял чудесный, было в нем какое-то особое весеннее очарование. Забыв об опасности, я готов был заключить весь мир в свои объятия. На голубом безоблачном небе радостно светило солнце, его теплые лучи нежно ласкали лицо, пробуждая мою чувственность.

еред входом в супермаркет стояла небольшая очередь примерно из семи человек. Выстроившись в цепочку, все они безмолвно, угрюмо и неподвижно ожидали того мгновения, когда смогут войти в магазин. В условиях эпидемии каждый представлял друг для друга потенциальную угрозу заражения.

Но все равно мне нравилась самодисциплина французов. Покупатели с пустыми колясками стояли на расстоянии трех метров друг от друга в полной отрешенности, погруженные в свой невеселый мирок. Они заходили внутрь строго по порядку: один вышел – другой вошел. «Браво, французы! Только цивилизованным разумным народам присуще уважение к очереди и к порядку», – подумал я.

Войдя в залы супермаркета, я сначала опешил – отсутствовала вездесущая, но такая привычная толпа покупателей. Огромная масса качественных продуктов смотрела на меня с прилавков большого магазина. У меня появилась обманчивое ощущение, что все содержимое супермаркета принадлежит мне и каждому, кто вошел сюда в эту же минуту.

Ведь я вообще никогда не думал о деньгах: они или есть, или их нет. Но все, в чем нуждается человек из материальных потребностей, должно быть ему доступно, – эта мысль была абсолютной априорией. Бери все, что тебе необходимо, все самое вкусное. А здесь и есть все самое вкусное. Заполняй свою тележку и уезжай домой, как будто бы в мире наступило Царство Коммунизма. «Но уж нет, господа-товарищи, – подумал я, – не заслужили, а потому за все надо платить цветными фантиками с надписью «евро».

Сюрреалистическая картина наблюдалась везде. Кассы были полупустыми. Кассирши впервые без особого труда, без сумасшедшей нагрузки, неспеша обслуживают клиентов. Каждая спокойно дожидалась человека с наполненной тележкой и с чувством собственного достоинства, впервые никуда не торопясь, выполняла свою опасную работу, каждую минуту рискуя заразиться смертельным вирусом.

    24.03.2020

МОЙ АНГЕЛ – ХРАНИТЕЛЬ

Я вышел из супермаркета и вдруг с большой досадой обнаружил, что потерял свой телефон. Вот ведь не зря говорят: что упало то, пропало! Выронив где-то телефон, я как будто потерял частичку своей души. Мне стало горько: ведь вместе с телефоном пропал и некий абстрактный мир. А с другой стороны, освободившись от искусственного мира, я обрел реальный. Но потеряв телефон я оказался без всех тех нитей, которые связывали меня с другими людьми и друзьями-фантомами, я стал ближе к самому себе, к своей субъективной достоверности.

Но все равно грусть и одиночество подобно морскому приливу нахлынули на меня, ведь я навсегда простился со своим неразлучным другом из-за глупости. А из-за чего еще в жизни происходят все неприятности и даже несчастья, как не из-за глупости?!

Убедившись, что телефона нет ни в карманах, ни в автомобиле, я понял, что выронил его из кармана спортивного костюма где-то в супермаркете. Конечно, в памяти телефона хранилась вся информация: номера моих контактов, переписка, мои заметки и, в конце концов, сам телефон был мне дорог, ведь мы были неразлучными друзьями в течение двух лет…

Где он теперь? Лежит где-то на казенном полу в супермаркете. Именно там в последний раз я разговаривал по телефону, а затем, не заметив потери друга я все дальше и дальше уходил от него, оставляя телефон на произвол судьбы. Так как в эти минуты я был поглощен духом стяжательства, жадно вглядываясь в торговые ряды, отыскивая все самое вкусненькое и периодически бросая в корзину то, что было необходимо для дома, для наших четвероногих любимчиков и для семьи.

А мой телефон в это время лежал где-то потерянный без моей заботы, без тепла, а ведь он был мой и ему было страшно без хозяина… Если бы он мог говорить по собственной воле, то непременно окликнул бы меня: «Азрет, постой! Ты потерял меня! Вернись, забери меня домой! Но увы, он даже не мог позвонить мне, когда я все дальше и дальше уходил от него. Может быть со временем у телефонов будет такая функция – подавать хозяину сигнал SOS. Чем не идея для инновационных технологий?

И тут я подумал, что все вещи и явления и даже каждый человек имеют свою реальность, свой физический объем, свое содержание, свою форму, границы, а значит свое пространство и свое бытие, отдельное от других людей, предметов и явлений.

Значит каждое явление и предмет, каждый в отдельности человек живет только в своем пространстве, в своих границах и не знает, не видит и не чувствует, что происходит в других границах в других реальностях, где пребывают другие люди, вещи и другие жизни.

А мой телефон – частичка моего «я» пребывает сам по себе, в другом пространстве, в другом измерении, в другой реальности, отличной от моей, лежит на холодном кафельном полу супермаркета. На него могут случайно наступить, раздавить, а может его уже подобрал кто-то и у моего телефона началась своя история и своя судьба? «Неужели я навсегда потерял его»? – задавал я себе этот мучительный вопрос. «Да, потерял, конечно же потерял»! Сложив покупки в машину, я поехал в центр города…

Опустошенный, я зашел в знакомое кафе… Заказав эспрессо, я с интересом наблюдал, как легко хозяйка кафе управляется с профессиональной кофемашиной французского производства. Кофемашина была относительно новой и дорогой. «Ее стоимость колеблется примерно от пяти до шести тысяч евро», – заметил мысленно я.

Хозяйка заведения – блондинка средних лет, создавала во всех отношениях приятное впечатление. На ней была шелковая белая блузка с длинным рукавом и строгая темная юбка, слегка зауженная книзу. Ее голос, лексика и осанка красноречивее всяких слов говорили о ее социальном статусе владелицы этого небольшого, но популярного кафе в центре города. Приготовив кофе, легкой уверенной походкой она неторопливо подошла к моему столику.

Посмотрев ей в глаза, я в своей манере и тоном, не терпящим отказа, но как можно вежливее спросил:

– Bonjour Madame. Puis j’appeler de votre portable, s’il vous plait? (Добрый день, мадам. Могу ли я позвонить с вашего мобильного телефона?)

– Oui, bien sur monsieur – (Да, конечно, месье).

Хозяйка кафе протянула мне свой мобильный. Она, как мне показалась, была рада моей просьбе. Нет, не самой просьбе, и не из желания помочь мне, а возможности продемонстрировать окружающим завсегдатаям хороший тон, принятый в ее заведении – публично оказать клиенту услугу, чтобы из этой маленькой сцены вежливости извлечь максимум выгоды для заведения и подчеркнуть добрые традиции своего кафе. Но эта внешняя сторона дела, внешняя реакция на ситуацию, не раскрывает сразу глубинную сторону явления, и только проницательный человек может увидеть явление во всей его глубине и опосредованных связях.

Быть любезным во Франции – это всегда больше, чем внешняя сторона отношений, больше чем этика, больше чем хороший тон. Быть вежливым во Франции – это еще и следование французской национальной традиции, это еще и долг и даже дело чести.

Взяв телефон, я тут же позвонил жене – моему ангелу спасителю. Когда у меня от случая к случаю возникают непредвиденные чрезвычайные ситуации, я тут же звоню жене. Она без лишних эмоций и слов подключается к разрешению моих проблем и всегда каким-то фантастическим образом разрешает их, какими бы сложными они не были.

Я отношу эту способность разгонять темные грозовые тучи, внезапно возникающие над моей головой, к ее практичному отзывчивому складу ума, какой может быть только у умной и по-настоящему любящей женщины. Это стало доброй традицией выручать меня из любой беды. Моя жена – мой ангел-хранитель, всегда спасающая меня от всех бед. Наверное, это предопределено свыше.

Услышав от меня про очередное ЧП, она коротко дала мне вводную: «Жди. Я перезвоню». И вот уже через пять-семь минут зазвонил телефон. Хозяйка кафе подошла к моему столику и сказала мне: «Месье, это вас».

Взяв трубку, я услышал родной голос жены и инструкцию: «Возвращайся в супермаркет и обратись в ресепшин. Там вернут тебе твой телефон».

Я с радостью поблагодарил жену, а за одно и хозяйку кафе, которая была удивлена, что я говорил по телефону на непонятном ей языке:

– ?tes-vous polonais? (Вы поляк?), – спросила хозяйка кафе скорее из любезности, чем из любопытства.

– Non, je suis russe. (Нет, я русский), – с гордостью ответил я.

В эту же секунду я попытался соотнести себя с каким-нибудь русским лицом, с образом русского человека, но я не мог подобрать типичный характерный внешний образ русского… Самыми характерным типажом в глазах иностранцев были, наверное, лица русских шпионов, дипломатов, олигархов, бандитов или лица чиновников, похожих на русского президента. Но я не был похож ни на одного из этих персонажей, поэтому, посмотрев на меня внимательно француженка вряд ли поверила в то, что я русский, ведь среди русских такого красивого парня она не встречала.

Могу же я сделать сам себе комплимент, неправда ли?

    15.11.2019

ИЗ ТЕНИ К СОЛНЦУ

Мне нравится город Монлюсон по многим причинам. Однажды, зимним вечером, накануне Рождества, я прогуливался по ночному городу в ожидании поезда. Было безлюдно и одиноко. Я зашел в здание железнодорожного вокзала и приблизился к витрине ярко освещенного книжного магазина… На фоне тусклого безлюдного зала ожидания книжный магазин притягивал к себе редких пассажиров. Они кружили вокруг полок, внимательно рассматривая обложки глянцевых журналов. Этот маленький магазин казался ярким праздничным аквариумом, полным магии жизни.