Мишка

Мишка
Барбара Брокколи

Варя Каткова

Одноглазый бульдог Мишка по-собачьи переживает человеческую трагедию рядом со своим хозяином.

Варя Каткова, Барбара Брокколи

Мишка

В старинном зеркале, обрамленном темно-коричневой рамой, отразилась мохнатая спина, покрытая упругими складками. Тут же из зеркала выпрыгнул луч, поспешивший обосноваться на одной из фотографий. Место показалось недостаточно уютным, и он перепрыгнул на другую, в поисках спасительного плота, на белой безжизненной стене, тихой Питерской квартиры.

«Красавец, ну какой же, черт возьми, красавец» – складки на черной спине передернулись и в огромное зеркало, упирающееся в лепной потолок, уставилась одноглазая морда французского бульдога.

«Ну хорош, Мишка! Не зря хозяйка и хозяин так тебя любят»

Размышления собаки прервал дерзко вмешавшийся звон стационарного телефона. Мишка не был готов к такой подставе и истерично разразился лаем, который вибрирующей трелью, смешиваясь с оглушающим звоном телефона, побежал по метровым стенам бывшей коммуналки на улице Пестеля, и ударился о дверь в самом конце длинного, словно скрипичная струна, коридора.

Дверь распахнулась и на пороге показался мужчина в барском бордовом халате.

Ростиславу Адольфовичу было ближе к шестидесяти, сухой, невысокий мужчина, как и все в этом безжизненном доме, отражал стойкую аристократическую выдержку, привитую вакциной хорошего образования и престижной работой в институте Агротехнологий.

Ростислав Адольфович пошатнулся в дверях, направил маленькие круглые очки на такие же мелкие глаза, пригладил взъерошенные волосы и, шаркая бордовыми тапками по лакированному паркету, отправился на вопли неравного дуэта. Пройдя середину пути, он внезапно замер на фоне луча, уместившегося на групповом снимке на фоне осеннего леса, где толпа из одетых в спортивные шапочки людей широко улыбалась призрачным пустым глазам, отразившемся в стекле рамки для фотографии.

Медлительность хозяина нервировала Мишку не меньше орущего телефона. Ростислав также задерживался в парке у белой статуи и несколько секунд всматривался в знакомые черты лица, или у прудика с утятами, нелепо барахтающимися в воде. Но больше всего бульдог не выносил случайных прохожих: былых сослуживцев хозяина или бывших хороших знакомых. От одних Ростислав Адольфович спешно перебегал на другой конец улицы, отрывая Мишку от любого занятия – обнюхивания посланий от сородичей на двухсотлетней кладке домов, а с другими обнимался и по часу стоял посреди проспекта, обсуждая прошлую жизнь. Мишка никогда не понимал этого деления на «чужих» и «своих», и не любил ждать хозяина, пока тот вынырнет из леденящей проруби прошлого. В запасе у пса имелся один запрещенный прием. Из заветного потока воспоминаний хозяин выходил тут же, как только пес начинал устрашающе выть. Прямо как сейчас, на телефон.

«Уничтожь! Я прошу тебя избавься от этой орущей машины смерти», – надрываясь визжал Мишка, подпрыгивая почти до пояса хозяина.

– Михаил, я тебя прошу! – стараясь перекричать шумного бульдога, Ростислав сморщился и поднял трубку, – слушаю.

Телефонная трубка зашипела женским голосом.

– Нет, я сказал нет! Не поеду! – попытался обуять таинственного зверя Ростислав Адольфович резким враждебным голосом.

Заклинание сработало наоборот, и вызвало лишь бурлящее всхлипывание на том конце провода.

– Прекрати мне звонить, я сказал не поеду!

Голос в трубке обернулся мужским и зашипел на манер первого, вытянув Ростислава Адольфовича стальным колышком. Он выпрямился, глубоко набрал воздуха в легкие пред решающей битвой.

– Понимаю… Я все понимаю, но и вы меня поймите, не поеду, я хочу запомнить ее … – Ростислав Адольфович сложил оружие, бросил телефонную трубку, схватил голову в руки, обрамляя лицо серыми пальцами и тяжело выдохнул, глядя на скулящего Мишку у двери.

– Мишка, да прекрати ты реветь, твоих расстройств мне еще не хватало, – раздраженно выплеснул он на собаку скопившуюся боль и, пошатываясь, двинулся в сторону комнаты.

Желая поскорее укрыться за дверью.

«Эх, когда же хозяйка моя вернётся?» – думал Мишка, глядя на дверь, в щель которой прорывались громкие всхлипывания мужчины.

«У людей всегда так. Уже детенышами они примеряют на себя доспехи непокорности обстоятельствам, постоянно гнутся под выдуманными препятствиями и все никак не могут стать гибкими, отдавшись жизни. Не умеют наслаждаться моментом. Да у них даже мячика любимого нет, а если и есть, то наслаждаться они все равно не умеют. Рано или поздно привыкают к своему сокровищу, сочтя за данность жизни, и отправляются вновь в бесконечный путь на поиски нового».

От размышлений голова бульдога потяжелела, опустилась на лапы. Грустные глаза пристально уставились на белый щит, защищающий его от человеческого горя за дверью.

«А хозяйка у меня хорошая все-таки, сыром всегда угощает, импортным, уши чешет, люблю ее, как свой жевательный мячик, а может даже больше».

Во сне Мишка улыбался, вспоминая редкие совместные прогулки с хозяйкой в осеннем парке. Как она кидала резиновый мячик в кучи из тонких, словно разноцветные крылья бабочек, листьев, а они разлетались в разные стороны, поднимаясь до пустого серого неба. Радостно кричала что-то по-французски, а потом долго сидела на одинокой лавке с видом на массивный золотой купол. Пока Мишка грыз игрушку поблизости, в остатках летнего газона.

Входная дверь завибрировала, вырвав собаку из момента сна, когда хозяйка купила пышек. Ручка двери забилась в судорогах, испугавшись протяжной трели дверного звонка.

– Пап, папа, открой, пожалуйста, мы без тебя не начнем! – раздался из пустоты женский голос, недавно шипевший в трубке.

«Кажется чудовище до нас добралось, – зарычал Мишка – нужно предупредить хозяина».

– Родственник все собрались, Ростислав Адольфович, ехать надо, – вторил женскому голосу – мужской.

Дверь на краю коридора с силой распахнулась и на пороге показался заспанный мужчина, все в том же бордовом халате. Он по традиции пригладил торчащие в разные стороны седые волосы, откашлялся. Белым кружевным платком с вышитыми инициалами МВ промокнул заспанные глаза, и надежно спрятав его, как самый сокровенный клад, в карман халата, с тоской взглянул на Мишку, поглядывающего то на хозяина, то сквозь брякающую входную дверь.

– Ну что ты смотришь, иди дверь открывай, принимай гостей.

Среди людей Мишка слыл «глупым псом», он не знал ни одной команды и в детстве часто грыз хозяйские туфли, а однажды, сожрал помаду и потом долго икал розовым ароматом. Хотя, это не мешало ему понимать людей. Собака сначала направилась в сторону трясущейся двери, но остановилась, принюхалась и развернулась в сторону хозяина, продолжая все так же громко рычать.

В замочной двери зашуршал ключ и на пороге, вместо ожидаемых чудовищ, показались двое. Стройная молодая блондинка и высокий мужчина, оба в черном пальто. Натянутое из-за тугого высокого хвоста лицо блондинки изобразило гримасу отчаянья:

– Пап, ну в чем дело, ну мы же все обсудили, – застала она врасплох Ростислава Адольфовича, упорно продолжая стоять в дверях.

Пожилой мужчина, не ожидая увидеть перед собой противника, чье преимущество было в количестве, схватил рычащего Мишку, чтобы не быть одиноким и двинулся прямо на незваных гостей, прикрываясь собакой, как невидимым щитом.

«Опять грызутся, как кошка с собакой» – подметил успокоившийся на руках пес.

– Дети мои любимы, ну не хочу я видеть ее такой, – слегка переигрывая загорланил Ростислав Адольфович, приведя присутствующих в смятение.

– Ростислав Адольфович, не красиво, так не принято, поехали давай?! – не сдавался высокий мужчина, доставая из кармана телефон, в экран которого, в качестве защиты, он тут же погрузил печальные глаза

«Вот всегда у них так».

Когда все дозволенные способы ведения боя были использованы, блондинка перешла в контрнаступление и разразилась рыданием.

– Если ты сейчас же не соберешься…Если ты сейчас же не поедешь… Я прекращу с тобой? всякое общение, и ты никогда больше нас не увидишь, – завывая она трясла указательным пальцем, взбалтывая тугой разряженный воздух, пока за талию ее не приобнял союзник.

«Хорошо, что хозяйка моя не такая злюка, и сыром всегда угощала… импортным, – Мишка повернул голову и увидел две слезинки, выпавшие из глаза хозяина, – Угасла только быстро, иссохла вся, это наверно, потому что сыр импортный? перестали продавать. А недавно уехала из дома в сопровождении ветеринаров в белых халатах» – языком пес попытался вернуть слезы на место, но хозяин рассмеялся, сморщив нос.

– Папочка, давай? не будем усложнять, прощание начнется через сорок минут, надо ехать, – отчеканила сторона противника в лице блондинки, которая резко повернулась на каблуках и зацокала вниз по лестничной клетке, уводя за собой мужчину, – ждем тебя в машине.

Ростислав Адольфович молча смахнул слезы, нежно тыкнул Мишке в нос серым пальцем и, вернув собаку на насиженное место – перед зеркалом, аккуратно ступая, двинулся в комнату.

***

Путешественник – солнечный луч, достиг очередного островка воспоминаний. Черно-белые свадебные кадры, фото молодой светловолосой женщины с младенцем на руках, оранжевая фотография из осеннего похода, снимок пары на фоне Эйфелевой башни – целый архив человеческой жизни уместился на небольшую часть пустой белой стены. Напротив которой стоял Ростислав Адольфович, в идеально выглаженном черном брючном костюме.

– Любимая моя, любовь всей? моей? жизни, я всегда буду помнить тебя такой?, – обратился он к невидимому слушателю и, проведя пальцем по женской головке, на одной из фотографий, развернулся к Мишке, – Ну что, дружок, вот и остались мы вдвоем. Да не реви ты, Мишка, я тебя буду любить теперь за двоих.