Озеро нашей надежды

– Да, эта женщина – настоящая проблема, – признался Лукас.

Байрон выпятил широкую грудь:

– В Техасе мы расстреливали незваных гостей.

– Если бы мы расстреливали незваных гостей здесь, в Сиэтле, ты уже давно был бы покойником.

– Ты же знаешь, что я любил твою мать.

Лукасу понадобилось несколько лет, чтобы понять, что этот суровый техасец, владеющий огромным ранчо, сделал его мать Кристел счастливой.

– Тогда тебя здесь все считали незваным гостем, – напомнил ему Лукас.

– Ты защищаешь Девин?

– Нет.

Лукас и не собирался становиться на ее сторону.

Эта женщина для него головная боль. Она не собирается сдаваться, особенно теперь, когда заручилась поддержкой Стива.

Посмотрев на стакан Байрона, Лукас решил, что ему самому тоже не помешало бы выпить. Он направился по коридору, отделанному деревянными панелями, в зал. Байрон последовал за ним.

– Каким будет твой следующий шаг? – спросил тот.

– Поскольку Девин лишила меня моего главного преимущества – высококлассной юридической помощи, – мне придется лишить сестру Моники ее главного преимущества.

– Собираешься менять Амелии подгузники и варить ей кашу?

– Очень смешно.

Байрон улыбнулся:

– Да, было бы забавно на тебя посмотреть. – Они вошли в просторное светлое помещение, и Байрон еще шире заулыбался. – Лукас Демарко – Дядюшка года.

– Для ухода за Амелией я найму няню. Но я могу почитать ей книжку, построить для нее замок из кубиков, поиграть с ней в салки.

– Малышка еще не умеет ходить.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

Байрон задумался на мгновение:

– Ты в курсе, что у «Бернард энд Ботлоу» раньше были дела с «Пасифик роботикс»?

– Да, – ответил Лукас, переведя взгляд на большие окна, из которых был виден уходящий вниз сад и огоньки судов на Пьюджет-Саунд.

– Если бы ты поставил в известность судью, он, возможно, объявил бы это конфликтом интересов.

– Или посчитал бы меня обструкционистом, пытающимся лишить свою противницу адвокатской поддержки. – Думая о естественной красоте Девин, Лукас налил себе немного скотча. – Она пишет книги в своем маленьком домике в тихом поселке на берегу озера. Там повсюду цветочные клумбы и столики для пикника. Уверен, она ходит на собрания общины и печет булочки для чаепитий с соседями. Амелия ее, похоже, обожает. Последнее, чего мы хотим, – это чтобы судья прониклась сочувствием к милой доброй тетушке.

– Значит, милая добрая тетушка? – послышался за его спиной резкий голос Девин.

Поставив бутылку на столик, Лукас повернулся.

Она направлялась к ним. На ней были мешковатая футболка, легинсы и кроссовки.

– По крайней мере, ты не назвал меня трогательной, – бросила она.

Выйдя вперед, Байрон протянул ей руку:

– Я Байрон Феникс. Рад с вами познакомиться, мэм.

– Вы юрист? – спросила Девин, пожимая его руку.

Он рассмеялся:

– Нет, я родственник Лукаса.

– Он был женат на моей матери, – пояснил Лукас.

– У тебя есть отчим? – удивилась Девин.

Байрон мягко рассмеялся.

– Когда они поженились, мне было двадцать два, – ответил Демарко. – Так что он не играл со мной в догонялки. Не хочешь чего-нибудь выпить? – спросил он Девин, вспомнив о хороших манерах.

– Нет, спасибо. И мне не нужно сочувствие судьи. Я собираюсь выиграть у тебя честно. Я могу здесь где-нибудь побегать?

– Ты слышишь, Байрон? Она бегает трусцой. Эта женщина – воплощение добродетели. Не удивлюсь, если ты еще вегетарианка и трезвенница.

Девин бросила на него презрительный взгляд, затем, к его удивлению, выхватила у него стакан и залпом выпила его содержимое.

– Я не воплощение добродетели, – сказала она, вернув ему стакан.

Байрон снова рассмеялся:

– Эта женщина дерзка и смела. Тебе не повезло, Лукас. Куда проще было бы иметь дело с кротким созданием.

– После пробежки я лучше сплю, – сказала Девин Лукасу. – Поскольку Амелия, скорее всего, проснется в четыре утра, я бы хотела немного побегать по территории, прилегающей к особняку, если ты не возражаешь.

– Кто-нибудь из наших горничных мог бы поухаживать за Амелией, когда она проснется, – предложил Лукас.

Девин скрестила руки на груди:

– Я не доверю свою племянницу постороннему человеку.

– Беру свои слои слова назад, – произнес он, встретившись с ней взглядом. – Ты не воплощение добродетели, а борец за чистоту нравов.