Князья Ада

– Однако я сомневаюсь, что дон Симон имеет какое-либо отношение к гибели мисс Эддингтон, – продолжил Джеймс. – Её задушили галстуком Ричарда Гобарта, а не укусили и не высосали досуха.

– Не кровью единой живут вампиры, – мрачно ответил Карлебах, – но смертью чужой. Ты же сам знаешь, Джейми, – именно те силы, что высвобождаются из человеческой психики в момент смерти, подпитывают способность вампиров манипулировать чужим разумом. Исидро мог осторожничать, зная, что о его присутствии кому-то известно.

– Да, но в таком случае зачем ему вообще это убийство? – Лидия подвинулась в кресле, приглашая супруга присесть на подлокотник. – Зачем из всех гостей убивать именно дочь помощника министра торговли, да ещё в публичном месте, когда можно пройти двадцать шагов и отыскать где-нибудь в переулке какого-нибудь нищего китайца – уж бродяг-то точно никто не хватится.

Карлебах глубоко вздохнул и воззрился на Лидию поверх очков, сдвинув седые брови так сурово, словно именно в этот жест ушли все оставшиеся у старика жизненные силы.

– Что, и ты его защищаешь, пичужка?

Лидия потупилась.

Кто-то – судя по всему, Эллен – успел похозяйничать в гостиной номера Эшеров за те несколько часов, пока Джеймс отсутствовал: здесь прибавилось милых сердцу мелочей, прихваченных Лидией из дома, чтобы добавить уюта каюте на «Ройял Шарлотт». На зелёных бархатных креслах поселились красно-синие шёлковые подушечки, а на полках шкафов и на центральном столе – любимые книги хозяев. Даже привычный чайный сервиз от «Ройял Долтон», небесно-голубой с золотом, занял положенное место, и из чайничка поднималась струйка пара. Эшера всегда смущал караван чемоданов, неизменно следующий за ним всякий раз, когда он отправлялся в путешествие вместе с женой, однако стоило признать, что возвращаться сквозь ледяную ночь в чужой стране гораздо приятнее, когда в номере тебя встречает та же привычная обстановка, что и в Оксфорде, в родном доме на Холивелл-стрит.

– Кто знает, что происходит в голове у немёртвых? – Карлебах поднял скрюченную руку, отметая все возможные возражения, хотя ни его бывший ученик, ни Лидия вовсе не собирались спорить. – Выходя за рамки мира живых, они лишаются человечности – и вместе с тем человеческого образа мыслей. Они рассуждают не так, как мы, и потому их мотивы людям не постичь никогда.

Он задумчиво умолк, и Эшер потянулся к чайничку, чтобы наполнить опустевшую чашку старого профессора, – он знал, что Лидия склонна забывать обо всём во время серьёзных разговоров, к тому же всё равно не видит ничего дальше собственного носа.

Ребе Соломон Карлебах был уже стар, когда Эшер впервые встретил его, – это произошло почти тридцать лет назад, во время второго путешествия по Миттельевропе, когда Джеймс, тогда ещё студент, прослышал об одном из самых выдающихся специалистов по изучению суеверий, распространённых на окраинах тогдашней Священной Римской империи, и загорелся идеей побеседовать с ним. Всё лето тысяча восемьсот восемьдесят четвёртого – да и последующие три года – Эшер провёл в разваливающемся каменном домике в пражском гетто, обучаясь у Карлебаха, и за это время полюбил старика как родного отца. Однако лишь в прошлом году Эшеру пришло в голову спросить учителя, не встречался ли тот с вампирами лично, – и это спустя несколько лет после того, как Джеймс сам столкнулся нос к носу с теми, кого полагал созданиями исключительно мифическими.

Взяв кусочек сахара из любезно протянутого Джеймсом блюдца, Карлебах сунул его за щёку, спрятанную где-то за густой белоснежной бородой, и принялся неспешно потягивать чай, думая о чём-то своём.

– А этот твой вампир рассказывал что-нибудь эдакое? – наконец поинтересовался раввин. – Что-нибудь об Иных, может быть? В самом ли деле существо, на которое наткнулась эта самая Бауэр, похоже на тварей, обитающих в склепах под Прагой?

– Рассказывал, – откликнулся Эшер. – Но он не смог сообщить мне ничего сверх того, что мы с вами и так уже знаем.

– Может, не смог, а может, не захотел, – тёмные глаза старика сверкнули, отражая тусклый свет затемнённых электрических ламп. – Вампиру никогда нельзя верить на слово, Джейми. Они всегда в чём-нибудь да схитрят – такова уж их натура.

– Оба варианта одинаково вероятны. Но перед тем как стало известно об убийстве, сэр Грант Гобарт обмолвился о том, что доктор Бауэр обустроила лечебницу в деревне под названием Миньлянь в горах Сишань[5 - Горы Сишань – они же Западные горы, местность на северо-западе Пекина.], где-то в двадцати милях отсюда. Западные горы кишат бандитами, не говоря уж о гоминьданском ополчении – республиканских солдатах, недовольных президентом Юанем и остальной армией. Так что, полагаю, без сопровождения туда соваться не стоит. Гобарт предлагал взять в провожатые его сына, – мрачно добавил Джеймс, – но, судя по всему, об этом предложении стоит забыть.

– Бессердечный! – Лидия стукнула мужа по локтю тыльной стороной ладони, стоило тому усесться обратно на подлокотник кресла. – Бедные родители этой девочки… это же просто чудовищно! И бедного сэра Гранта ужасно жаль! Хотя, казалось бы, – добавила она задумчиво, – что мешало Ричарду Гобарту попросту сбежать из страны, если уж он и впрямь сделал мисс Эддингтон предложение, будучи пьяным, а потом, протрезвев, сообразил, что натворил…

– Это зависит от того, что именно он пил. Если он кутил где-то в Китайском городе, то мог хлебнуть чего угодно.

Лидия поморщилась, но с грустью кивнула: несмотря на внешнюю хрупкость и манеры, заставляющие окружающих считать, что весь её досуг составляет примерка очередного платья и посещение выставок Королевского общества садоводов, миссис Эшер в своё время обучалась медицине в благотворительной лечебнице Уайтчепела и в полной мере насмотрелась на последствия злоупотребления алкоголем. Она уже открыла рот, чтобы спросить о чём-то ещё, но, коротко оглянувшись на Карлебаха, передумала – Эшер понял, что она собиралась задать тот самый вопрос, который терзал и его самого: что же такого успел заметить за окном Исидро?

Карлебах тоже об этом подумал; позже, когда Эшер провожал его по коридору в личную комнату, старик снова заговорил о вампире.

– Не верь ничему из того, что он будет тебе рассказывать, Джейми, – гулко проворчал Карлебах. – Этот вампир стремится использовать тебя ради выгоды немёртвых. Обман, соблазнение – их излюбленные методы охоты. Ты и сам прекрасно знаешь, как они умеют манипулировать людьми, заставляя их смотреть на вещи под углом, нужным им самим.

Было уже поздно – когда Эшер вернулся с приёма у Эддингтонов, часы в гостиной пробили полночь, – и даже на улице Мэйдзи, одной из крупнейших в Посольском квартале, проходившей прямо под окнами номера Эшеров, стих привычный шум. В ярком свете электрических ламп коридор, как это часто бывает по ночам, казался мрачным и неуютным – а с тех пор, как Джеймс узнал, что за твари рыщут в ночной тьме, ему и вовсе становилось не по себе в такие минуты.

– Когда ты впервые заговорил со мной об этом испанском вампире, – продолжил Карлебах, – я испугался за тебя, сынок. Потому что увидел, что ты попал под его чары, те самые, что вселяют в душу жертвы абсолютную уверенность, что она свободна от любых чар. Бойся этих чар. Бойся этого вампира.

– Я боюсь, – ответил Джеймс совершенно искренне.

– Какая жалость, что твоему другу Гобарту теперь придётся заниматься этой возмутительной историей. Безусловно, ему сейчас тяжелее всех нас, но, честно говоря, нам не помешал бы соратник здесь, в посольском обществе.

Старый профессор открыл дверь в комнату – там царил жуткий холод. Эшер помог Карлебаху устроиться в кресле, закутав во все пледы, какие только сумел отыскать, затем разжёг в камине пламя, пусть старик и бодрился вовсю – дескать, не стоит так беспокоиться…

Конечно, он всё ещё был крепок, однако девяносто лет – не самый подходящий возраст для поездок в Китай и охоты на чудовищ. Тем не менее, когда в прошлом сентябре Карлебах – к немалому удивлению Эшера – явился в Оксфорд, он безапелляционно заявил, что поедет вместе с бывшим учеником.

– Я бы мог обратиться к своему собственному представительству и попросить предоставить нам сопровождение, – продолжил Карлебах, пока Джеймс прилаживал на каминную полку кастрюлю воды, чтобы наполнить старомодный каменный сосуд. – Но послы наверняка начнут расспрашивать, зачем оно нам. И кто знает, кому они могут разболтать о наших намерениях, особенно если мы и впрямь обнаружим в Западных горах искомых тварей.

– Я поговорю завтра с сэром Джоном Джорданом, – пообещал Эшер. – Теперь у меня есть надёжный поручитель в Пекине, способный подтвердить, что в девяносто восьмом году меня здесь не было.

Вернувшись от камина, он протянул старику руку, чтобы помочь подняться.

– Ты так заботишься обо мне, Джейми, – Карлебах сжал его пальцы. – Я бы сказал – «как родной сын», если бы один мой родной сын не был добродушным тупицей, не способным отличить труды Маймонида от сборника газетных анекдотов, а второй – пронырливым мамзером[6 - Мамзер (идиш) – незаконнорождённый ребёнок, в разговорном смысле «дармоед», «прихлебатель».], у которого все интересы – суды да кредиторские задолженности. Какое счастье, что есть ты.

Снаружи, где-то среди готических крыш гостиницы, завывал ветер. Эшер шагал по коридору обратно в номер, размышляя, где мог остановиться Исидро и каким образом он сумел добраться до Китая – немёртвые не могли путешествовать далеко от родных краёв без помощи смертных людей.

Хотя, если вдуматься, какие края Исидро мог нынче называть «родными»? Вернулся ли он в Лондон после того, как в прошлом году Эшер оставил его спать в склепе монастыря Святого Иова в Санкт-Петербурге? Или, может быть, избрал на роль штаб-квартиры какой-нибудь другой город, раз уж Лидия выработала такой раздражающий способ выслеживания вампирских логовищ, как внимательный анализ банковских сводок и проверка сделок с недвижимостью?

Эта мысль заставила Эшера перейти к другой – которую он старательно отгонял всё это время подальше: если Исидро действительно сменил логово, то что сталось с другими лондонскими вампирами? Известно ли хозяину Лондона о том, что у Лидии есть способ их отыскать? Эшер подозревал, что лондонский ковен вампиров не трогает Лидию – да и его самого – исключительно из страха перед Исидро. И не решатся ли они напасть, если узнают, что этот всесильный испанец наконец-то покинул Лондон?

«Для людей, которым грозит опасность из-за того, что они слишком много знают о вампирах, мы как-то маловато о них знаем, чёрт возьми!»

Уже потянувшись к дверной ручке, Эшер услышал голос Лидии за дверью:

– Он должен вернуться с минуты на минуту…

Исидро. Кто ж ещё мог явиться сюда в столь неурочное время?

«Кому б ещё на это наглости хватило…»

Разозлившись, Джеймс рывком распахнул дверь.

Лидия обнаружилась в кресле возле камина, а рядом с ней – не кто иной, как Грант Гобарт. Услышав шум, он оглянулся и сделал несколько шагов, словно не мог долго стоять на одном месте.

– Ты должен помочь мне, Эшер, – заявил переводчик. Он был всего на несколько лет старше Джеймса, однако на его лице хватало морщин – а за прошедшие пять часов Гобарт как будто постарел ещё на десятилетие. – Рики никого не убивал. Он не мог никого убить. Он просто не способен на такое.

– Ты сказал, что он напился.

– От выпивки он становится дурным, но не жестоким. – Гобарт глубоко вдохнул, а затем, словно неожиданно вспомнив, где находится, повернул тёмную взъерошенную голову к Лидии:

– Прошу прощения, миссис Эшер. Нам не следует…

– Всё в порядке, сэр. – Лидия встала – высокая, стройная, в кружевах цвета слоновой кости. Алые отблески пламени расцвечивали её каштановые волосы медью и бронзой. – Я могу оставить вас, джентльмены, если вам будет спокойнее беседовать наедине, однако смею заверить, – её карие глаза смотрели прямо на мужчин, – что ваш разговор меня никоим образом не шокирует. Скажите, сэр Грант, нет ли у вашего сына обыкновения смешивать алкоголь с опиумом? Я спрашиваю вас об этом, потому что обычно те, кто не привычен к употреблению опиатов, попросту засыпают, – уточнила она, пока Гобарт изумлённо молчал.

– Да, водился за ним такой грешок, – неохотно выдавил переводчик, явно смутившись.

– Расскажи мне, что было у твоего сына с мисс Эддингтон, – Эшер усадил Гобарта в то самое кресло, где перед этим восседал ребе Карлебах, и вытащил из буфета чистую чашку. Лидия отыскала под одной из подушечек записную книжку. – Ты упоминал, что он, судя по всему, сделал ей предложение спьяну?

– С него бы сталось, – вздохнул Гобарт. – На это, по крайней мере, намекала её… – он осёкся, явно подбирая слово поприличнее, – … её мамаша, когда я, дурак эдакий, пришёл к ней и сэру Эллину, чтобы попытаться расторгнуть помолвку. Мира Эддингтон уже разместила объявление в газете – да не в той бумажке, которая рассылается по посольствам, а прямо в «Таймс» телеграфировала, чтоб ей… – Гобарт, спохватившись, виновато оглянулся на Лидию и поправился:

– … доброго здоровья и долгой жизни, и растрезвонила об этом всей своей проклятой семейке! – С этими словами он стукнул по игорному столику кулаком – крупным и тяжёлым, больше подходящим военному моряку, чем отпрыску уважаемой семьи дипломатов, – и скривился от нахлынувшей ярости. Пару мгновений Гобарт молчал, успокаиваясь, а затем продолжил:

– Конечно же, всё из-за денег Джулии. Джулии и её папаши-сребролюбца. Мне ведь придётся утром написать ей обо всём случившемся. И я понятия не имею, что ей сказать.