Мир-Цирк

– Ты хочешь быть наездником, не так ли? Должен хотеть; это у нас в крови.

– Да, хочу. – Джеда убрал руку. – Как до меня хотели Мика, Тарамун и Деза, мои братья. Но они хотели также жениться, есть, растить детей. Это неправильно?

– Ба! – Старик покачал головой. – Они не наездники. Они… погонщики! Они оставили этот дом… – Старик сжал кулак, потом уронил его на колено. – Они… оставили этот дом. Ну а ты, Джеда? Будешь править ломовиками у Даввика?

– Отец, мы не выживем без зрителей. Укротители хищников, воздушные гимнасты, танцующие медведи – где они теперь? Один номер, вроде нашего, это не цирк. Нам нужно много номеров и нужны зрители, готовые платить за зрелище.

Хамид вспомнил след в небе.

– Солдаты, Джеда. На спутниках много солдат.

Джеда покачал головой:

– Они не могут увидеть нас, отец. Так решил Великий Алленби. И ты это знаешь.

– Алленби! Рассказчик, обернувшийся трюкачом!

– Большая Арена сделала его нашим Государственником, отец. Это закон. – Джеда встал и стряхнул крошки с одежды. – Мне надо позаботиться о конях.

Хамид кивнул:

– Джеда?

– Да, отец?

– Джеда, ты пойдешь к Даввику?

– Я еще не решил.

Старик с трудом встал, опираясь на костыль:

– Если пойдешь, Джеда, можешь остаться здесь, в моем доме.

Джеда кивнул:

– Спасибо. Я знаю, как трудно тебе было сказать такое.

Хамид кивнул, и юноша вышел на улицу. Доковыляв до двери, старик смотрел вслед сыну, пока тот не исчез в темноте. Прислушавшись, Хамид разобрал, как у фонтана напевает Пинот. Нет больше певицы, подумал Хамид, есть собирательница кобита, продающая корни вместо песен. И его сыновья теперь не наездники, а погонщики. И где, где львы, слоны и медведи? Где те золотые юноши и девушки, что ходили по проволоке и перелетали над манежем с трапеции на трапецию? Где оркестры? Музыка и смех исчезли, сменившись варкой сыров и набивкой подушек.

Хамид вышел из дому и посмотрел на ночное небо. Даже напрягая глаза, он не мог увидеть их.

– Эй, вы, там, даже если мне придется сдвинуть небо и Момус, я заполучу вас в зрители для моего сына, наездника!

В болотах к северу от Аркадии огромный ящер подставил брюхо солнцу и поудобнее устроился в тине. Соскоблив немного донного ила, ящер намазал брюхо, вздохнул и погрузился в мечты о пирожках матери Мамута. Начиненных тунговыми ягодами и покрытых толстой коркой соли. Приоткрыв щелевидный глаз, ящер оценил положение солнца. Мамут не появится у края болота еще два часа. Заметив движение, глаз уставился на толстую водяную осу, следя, как она жужжит все ближе и ближе к невинному с виду комку грязи. Свернув язык кольцом, ящер напрягся, потом расслабился, и розовая змейка языка плюхнулась из пасти в воду. Улетай, закусочка, подумал ящер. Мамут рассердится, если я испорчу аппетит.

– Горбунок! Горбунок!

Ящер поднял большую голову и повернул на голос. Это Мамут, подумал он. Он сегодня рано, и я не закончил купаться.

– Горбунок, немедленно сюда, мерзкий дурень!

Перевернувшись, ящер встал на задние лапы и начал пробираться к источнику шума.

– Горбунок! Ты идешь?

– А-а мут-дешь! – ответил ящер.

– Уже идешь?

– Же-дешь! – Ящер покачал головой и свернул язык. Мамут уже сердится. Тут уж не поможешь, надо торопиться. Добравшись до кустов, ящер вылез на топкую землю и продрался через подлесок.

– Тебе лучше поторопиться, толстая, вонючая жаба!

Ящер протиснулся на поляну и посмотрел вниз. Мамут, подбоченившись, сердито топал ногой. Рядом с Мамутом стояло более крупное подобие мальчика. В одной руке оно держало какую-то бумагу, другой зажимало нос.

– Рожок?

Мальчик подбежал к ящеру и быстро ударил ногой по голени, защищенной толстой, почти не имеющей нервных окончаний шкурой.

– Посмотри на себя, вонючка! Ладно, я дам тебе пирожок! Иди мыться! Я привел отца посмотреть на тебя.

Ящер посмотрел на человека с любопытством. Мужчина указал на озеро с чистой водой и нарочито зажал нос.

– Ходно.

Мальчик пнул ящера по хвосту:

– Мне наплевать, если там и холодно, зловонная, противная змеюка! Марш мыться!

Представив себе, как ледяная вода смыкается над головой, ящер наклонился над берегом и попробовал воду пальцем ноги. Дрожь пробежала по всему покрытому глинистой коркой телу. Он снова повернулся к мальчику и улыбнулся.

– Рожок?

Мальчик сложил руки на груди:

– Мыться, Горбунок! Сейчас же!

Горбунок посмотрел на мальчика, выпрямился во весь рост и сложил лапы на груди.

– Рожок!

Мальчик прищурился, пытаясь заставить ящера опустить глаза. Тщетно. После нескольких напряженных мгновений мальчик топнул ногой и повернулся к отцу.

– Покажи ему, папа.

Мужчина взял мешок с земли и поднял так, чтобы Горбунок видел.

– Рожки?