Мост для императора

Вот как-то случилась командировка в Москву у Сергея Викторовича Ильина – однокурсника Петра Федоровича. Был он веселым, кряжистым лесником с университетским образованием, с озорными карими глазами и дремучей бородой, пахнущей ароматным табаком.

Ильину на время командировки полагалось общежитие, но он первым делом позвонил Петру, своему старому университетскому другу. Не виделись они, поди, уж лет десять. Всё дела да заботы: сначала у Сергея проблемы были в семье и по службе, потом Петя умотал в экспедицию во Вьетнам гигантских креветок растить – так и не встретились. А теперь Сергей, как прознал о командировке в Москву, так первым же делом открыл свою старую потрепанную телефонную книжку и набрал номер Купцова.

– Алло?

Голос у Петра совсем не изменился, любо – дорого слушать: молодой, звонкий, даром что ли в юности пел в школьном, а потом и в студенческом хоре. Да и свои песенки посочинять любит.

– Ну, здорово, Петь! – как обычно приветствовал Серёга своего закадычного дружка. И не важно, что дружок-то уж сед, да и сам Сергей белой платиной покрылся, что и говорить, за полтинник обоим.

– Серьга!? Сережка, ты? – совсем по – юношески обрадовался Петр. – Ты где? В Москву что ли приехал?

– Да дома я, в лесничестве, а вот послезавтра надеюсь быть у тебя, в Златоглавой. Пустишь на постой?

– И ты еще спрашиваешь? Адрес-то помнишь?

– Наощупь…

– Ну, тогда записывай, чтобы наверняка, без навигатора. Сам дойдешь или тебя встретить?

– Встреть, пожалуйста. А я вам гостинцев прихвачу поболее. Сам уж не дотащу, после операции я.

– Что так?

– А вот при встрече мы с тобой все и перетрём.

И встретились. И понеслось: ночи воспоминаний, старые фото, общие песни… Сергей привез домашнего медку, лосятины, трав к чаю, и стала у Петра не кухня, а просто какая-то избушка лесника.

Слово за слово, рюмочка за рюмочку, вот они всё понемногу и рассказали друг другу. А Иван – тут как тут, развесил уши, аж рот открыл.

– А ты помнишь Лешку Смолина, с филфака?

– Ну?

– Так профессор уже.

– Да ну!

– А ты помнишь, как он… Кстати, Иван, ты знаешь, что твой папа артиллерист? – обратился Сергей к юноше.

– Да. И мой дед Федор был артиллеристом в Великую Отечественную.

– О как! А папка рассказывал тебе, как Смолин на военке по стрельбам «пять» за экзамен получил?

– Нет.

– Так слушай. Приехала проверка из Министерства обороны проверять военную кафедру нашего университета, который мы с твоим папой в свое время заканчивали. И вот устроили этой комиссии показательные стрельбы. Как раз были сборы наших четвертых курсов. Понятно, что выбрали лучшего по стрельбам, им оказался Лешка Смолин. А сборы проходили на стрелковом полигоне под Ровно. Ну вот, Леха, значит, на КП, с комиссией, и всем составом военной кафедры. А в нескольких километрах от них, на боевой позиции около 122-миллиметровой гаубицы, – лучший расчет. Кстати с нашего биофака. Петь, помнишь? Зайцев, Фейдерман, Бураль Коля, Толик этот… ну как же его, Петь?… Ну ладно. А 122 миллиметра – это тебе не игрушка, как жахнет – оглохнешь. Вот, значит. Посчитал Смолин, прикинул, где цель, где гаубица, где КП, и выдал координаты цели. Ну, вроде проверили – нормально. Ну что, как положено, передали на позицию. И дали команду: «Огонь.» И тут вдруг… – Сергей прищурился и поглядел на Ивана. Тот сидел не шелохнувшись. – Смолин так тихонько подбегает к начальнику военной кафедры и на ушко ему что-то шепчет. А сам бел, как мел. И тот враз побелел, подбегает к генералу: «Товарищ генерал, сейчас снаряды будут на КП!». Как все дрыснули оттуда. И только – только успели, ка-а-ак жахнет. От КП – одна воронка. Точнёхонько. И что ты думаешь? Оклемались, подзывает генерал Леху, а тот – ни жив ни мёртв. И говорит: «Товарищ студент, объявляю Вам благодарность за смекалку и смелость, проявленную в боевых условиях! Экзамен Вы сдали на пять». Вот так вот. Да, Петь?

– Так я не понял, а почему снаряды полетели на КП? – спросил Ваня.

– А потому что Лешка все посчитал правильно, но от волнения перепутал координаты цели и командного пункта.

– Да… А помнишь, как после боевых стрельб нас послали выискивать неразорвавшиеся снаряды? Нашел – ставишь флажок. Потом сапёры подрывают. Вот было страшно. Помнишь, даже не все ребята пошли.

– Ага. А мы, три друга: ты, я и Юрка Слынько, шли и пели: «Отгремели песни нашего полка, отзвенели звонкие копыта…».

– Пап, а почему ты мне почти ничего не рассказывал о дедушке Феде, как он прошел войну? – Иван вспомнил о своем давнем вопросе.

– Видишь ли, сынуля, мой отец не любил рассказывать про войну. Я, к стыду своему знаю только, что он ушел на войну в 43-ем, в семнадцать лет, воевал под Сталинградом, был зенитчиком, может поэтому и выжил.

– Почему?

– Зенитчики стояли не на переднем крае, они прикрывали аэродромы и другие объекты от ударов авиации.

– А ты говорил, что он был глуховат на одно ухо. Это с войны?

– Ну как сказать. Во время учебных стрельб забыл открыть рот и случился разрыв ушной перепонки.

– А осколок?

– Это уже много позже. В блиндаже его засыпало взрывом снаряда. Контузило и осколок снаряда в ноге застрял. Вынимать побоялись – очень близко к артерии лежал. Так что война для твоего деда закончилась в Праге. А после войны он поступил в Ленинградское артиллерийское училище. По окончании деда отправили в Ярославль, где в сельхозинституте училась моя мама и твоя бабушка Галя. Там, на танцах, они и познакомились. И поженились. И дядя Сережа до 2х лет жил у бабушки – в селе Воехте. Потом деда с семьей направили в Подмосковье, где организовывали ракетный щит столицы. Там уж и я появился. А тут, в 1962-м, – и Куба. Забрали прямо с работы, и ничего не было известно полгода, до первого письма. Про Кубу еще меньше знаю – засекречено было. А вернулся – назначили зам по тылу ракетного соединения. И уже подполковником, на пенсии – ребят обучал военному делу. Была тогда в школе такая дисциплина.

– Па, а где награды деда? Помню в детстве ты мне их показывал.

– Награды? Они у нас лежат в надежном месте, покажу как-нибудь. А если еще чего хочешь узнать, ты лучше своего дядю порасспрашивай, он больше помнит. И про Афган расскажет…

И тут Ванька ни с того ни с сего брякнул, что и Наполеон был артиллеристом.

– А причем здесь Наполеон? – удивленно вскинул брови друг Петра.

В ответ Иван разразился длинной тирадой о величии гения Наполеона, наследником идей которого он сам себя чувствует.

– О, еще один наследничек! – рассмеялся Сергей.

– Что значит еще один, дядя Сережа? – навострил уши Ваня.

– Да так. Была тут у меня история одна… С этим вашим Наполеоном.

– У Вас? С Наполеоном?

– Ну да. Как-то ко мне в лесничество заглянул мой непосредственный шеф. Хороший такой мужик, я его еще по Академии Наук знаю, и попросил меня приютить своего приятеля француза. А я что? Мне одному уж скучно больно. Я с радостью. И на следующий день Пётр Фомич сам его привез. Оказалось, что гость из Франции, тоже занимается ихтиологическими исследованиями и ему позарез нужна моя река Березина.

– Березина? – подскочили разом отец и сын.

– Так у меня ж заповедник на Березине, ты ж знаешь, Петь…

– Да запамятовал я. Ну-ну, рассказывай. – Пётр почувствовал, как Ваньку всего аж заштормило.

– А что рассказывать, эка невидаль – француз на рыбалку приехал. – засмеялся Сергей. – Ну, в общем, шеф попросил принять его на какое-то время на постой. Я обрадовался: будет хоть с кем вечерами словом перекинуться. Франц этот по-русски сносно говорил. Но оказался таким необщительным, зараза такая.