Ангелов не выбирают

– Кто такая?

– Сиделка.

– A-а… та…

– Вы знаете, доктор Хофман о ней очень высокого мнения. Говорит…

– Да не важно, – отмахнулась Алла Борисовна и машинально поправила точеной рукой высокую прическу. – Бог с ней. Я только не понимаю, зачем мы человеку, который находился в коме, крутили его фильмы? И сейчас… сейчас показываем их тому, кто даже имени своего не помнит!

– Герр Хофман сказал, что это глубинные процессы возвращения к себе. Восстановление памяти. Идентификация, понимаете?

– Ничего я не понимаю, Гоша. Кроме того, что безмерно устала, и у меня даже сил на надежду…

Она отвернулась к окну: у фонтана в коляске спал ее спеленатый бинтами муж, а рядом на скамейке, у куста жасмина, дремала уставшая, серая Маша.

Межглавие

– Я – Рюрик! – Романцев стоял на высоком крыльце деревянного терема. Внизу волновался народ. – И я говорю вам…

Кто-то пытался противиться речи вождя. Рюрик сурово посмотрел на него из-под лохматых бровей, и тот невольно осекся.

– Мы – одного корня, мы – дети Перуна! Желаете нас? – разнесся над головами его могучий глас.

– Желаем! Любо! Правь нами! – раздалось со всех сторон. – И да будет наша земля нарядна и упорядочена!

Рюрик и его дружина поклонились в пояс собранию. И вся площадь заколыхалась. Народ, который в это мгновение прирастал к нему, народ, своенравный и непостоянный, по завещанию Гостосмыслову впервые склонил выю перед Государем.

– И ни один ворог не возьмет эту землю. Вот вам на то мое слово! – молвил он с расстановкой.

Романцев чувствовал, как наполняется силой все его существо. И сила эта ворочалась в нем от бескрайних просторов, от вековых дерев, от студеных морей и окиянов. Подобно тому как скрытые подземные жилы наполняли чаши озер целительной влагой – так и он, могущественный Рюрик, наполнялся силой и пробуждался вместе со всей русской землей! А земля благоухала жасмином и в обмершей вдруг городской тишине где-то близко, совсем рядом, вывел раскатистое коленце маленький серый соловей.

Интервью № 6

Обретение русской истории

Беседа с профессором Сергеем Викторовичем Алексеевым

АП: Сегодня мы зададимся одним из самых обсуждаемых вопросов в древней русской истории. Кто такие были варяги, если они были, и зачем их надо было приглашать? Есть мнение, что, собственно говоря, русское государство уже было задолго до того… И поможет нам в этом разобраться член Императорского Православного Палестинского общества, доктор исторических наук, профессор кафедры истории и исторического архивоведения Московского государственного института культуры, специалист по истории древней Европы и раннему Средневековью – Сергей Викторович Алексеев.

СВ: Здравствуйте, уважаемые телезрители. Действительно, рождение русской государственности – это один из самых спорных и обсуждаемых периодов древней Руси, и здесь сразу надо сделать несколько замечаний. Прежде всего, когда именно возникает государство на Руси. Возникновение государства, исходя из здравого смысла, это не одномоментный факт, а длительный процесс преобразования племенного, первобытного, до-государственного уклада. Если мы посмотрим, когда на Руси появляется писаное право, один из важнейших признаков государства, – то это период с конца X века. Если мы посмотрим, когда Русь выходит на международную арену получать международно-правовое признание, когда появляются первые русские акты – это тоже X век, правда несколько раньше, – международные договора Руси относятся к первой половине X века. Если же мы посмотрим на развитие культуры, на то, что традиционно называется цивилизация: появление городов, письменной культуры, литературы, все это происходит на протяжении X и даже первых десятилетий XI века. Поэтому тот ранний отрезок времени, о котором мы сегодня будем говорить – это еще предгосударственный период. IX век – это время, когда только создавались условия для появления русского государства. В этом отношении Русь подобна другим государствам Северной и Восточной Европы, которые складывались на протяжении IX–XI веков, иногда позднее. Скажем, в скандинавских странах образование государственности вполне завершилось в XII, а местами даже в XIII веке. Некоторые славянские племена так и не сумели создать полностью оформленной государственности, – если говорить о славянах полабского региона, поморского региона. Польское государство складывалось довольно длительное время, и общепольское писаное право появилось вообще только в XIV веке в результате централизации польских княжеств.

АП: То есть то, что государство складывается на протяжении длительного времени, это естественное явление?

СВ: Конечно. Еще один момент, который был долго в центре научных дискуссий и, к сожалению для трезвомыслящих ученых, на него переключается внимание и сейчас, – это даже не само наличие или отсутствие каких-то внешних воздействий на формирование древнерусского государства, сколько пресловутый «норманнский вопрос». Здесь четко надо понимать две вещи и, поняв их, больше к этому не возвращаться. Государство не возникает просто из-за того, что кто-то приплыл из-за моря. Государство не основывается одним человеком, пусть самым выдающимся, чего, кстати, нельзя сказать о полулегендарном основателе древнерусской правящей династии – Рюрике, который, за пределами летописных преданий, фигура совершенно неизвестная. Те, кто считает иначе, независимо от того, выводят ли они нашу государственность от кельтов, германцев, от западных славян (что почему-то вошло у нас в моду) – они, мягко говоря, очень упрощают картину. Это было естественно, когда наши знания были ограничены в XVIII–XIX веках, но все-таки в начале XXI века это уже непростительно. Государство возникает в результате потребности общества, развития общества, по многим причинам, и это не может быть только внешний импульс.

С другой стороны, само по себе наличие внешних импульсов, внешних влияний, присутствие различных этнических групп в нарождающейся государственной элите – в этом опять же нет ничего необычного. Особенно в родоплеменную эпоху, когда этнос хотя и значил многое, но все-таки больше значила именно племенная принадлежность, принадлежность к знатному или незнатному роду. Когда создавалось государство, оно включало в себя те или иные родоплеменные элементы. Это не могло не оказывать своего влияния, тем более на таком «перекрестке» народов, которым была Восточная Европа. Где наряду с основным населением: славянами, финно-уграми, балтами, присутствовали кочевые народы с востока, присутствовали те же скандинавы, искавшие торговых путей на Восток. Были внешние влияния из Византии, отдаленные, – с арабского Востока. Поэтому естественно, что мы встречаем среди древнейших имен русской истории имена и скандинавские, и тюркские, наряду со славянскими. Поэтому не надо отождествлять этническую принадлежность с одной только кровью; этнос, – это язык и самосознание в первую очередь, и уж тем более нельзя однозначно определять этнос тех или иных персонажей по их именам. Даже если мы из преданий можем предполагать, что в жилах человека со скандинавским именем течет скандинавская кровь, то мы не можем знать с уверенностью, на каком языке он говорил и кем себя осознавал.

Кроме того, внешний импульс – достаточно частый факт истории. Так греческая государственность не родилась бы без финикийского влияния и влияния других восточных народов через древний Крит, государство Древнего Рима, его историю невозможно представить без греческих колоний в Италии, германцы обрели свою государственность, завоевав римские земли, приняв христианство и восприняв римское право. Если говорить о славянском мире, то ключевую роль здесь сыграло, с одной стороны, особенно у западных славян, столкновение с государственной машиной франкской империи, от которой так или иначе надо было защищаться, а с другой стороны, для южных и восточных славян, – это выстраивание взаимоотношений с Византией, чтобы говорить с ней на равных. Заключать торговые сделки, политические соглашения и так далее, включая знаменитый путь «из варяг в греки». Таким образом, стремление выстроить общество по образу и подобию того, с кем приходилось общаться, – все это сыграло свою роль в строительстве государства.

АП: Сергей Викторович, скажите, а что из себя представляла ранняя Русь в это время?

СВ: Прежде всего надо сказать, что об этом периоде Древней Руси знания наши ограничены. И в определенном смысле они существуют в трех разных измерениях, которые не вполне пересекаются между собой. Во-первых, кое-что о Древней Руси и восточных славянах мы знаем из иностранных источников IX и более поздних веков. Это греческая, византийская традиция, это арабо-персидские сочинения, это латинские источники. Из них мы узнаем, что в IX веке появился в Восточной Европе народ русь, находящийся в военных и торговых отношениях с соседями, беспокоивший всех набегами, включая Византию. Узнаем кое-что о внутреннем устройстве восточнославянских племенных объединений и руси, названия некоторых восточнославянских племен. То есть имеются общие контуры ситуации, но она нуждается в раскрытии. По большому счету до появления в X веке на киевском престоле Великого князя русского Олега, мы не имеем даже достоверных имен вождей, которые действовали на этом восточноевропейском пространстве. Упоминается в арабском источнике X века царь Дир. Имя, совпадающее с именем одного из легендарных князей, правивших до Олега. Это интересно, но требует доказательств.

Второе измерение – археологическое. Археологические источники – это те, которые пополняются постоянно, расширяя наши знания о Древней Руси. Многие выводы корректируются, например, границы археологических культур, но иногда это большая проблема. Если, скажем, к югу от Оки и верховий Днепра культуры считаются славянскими, то к северу от верхнего Поднепровья, в землях летописных кривичей, летописных словен ильменских, – там, где, к слову, и возникло понятие «русь», – не все ясно. Что там присутствовали древние славяне, в настоящее время никем не отрицается, но кто там еще присутствовал: балты, финно-угры, скандинавы? И каков вклад каждого из них в формирование общего этноса? – Здесь у археологов есть дискуссии. Тем не менее археология обеспечивает нас богатым материалом, который позволяет нам в общих чертах представить структуру расселения, экономический и культурный уровень развития народов, населявших Восточную Европу. Очень ценным источником как раз по формированию системы торговых путей являются уже многочисленные в IX веке, взрывным образом нарастающие в числе, клады восточных монет. Арабский дирхем был основной валютой не только Ближнего Востока, но и Восточной и Северной Европы начиная с IX века. Позволяют археологические данные уточнить процесс складывания первых протогородских поселений и далее городов Древней Руси, а затем и появление ведущих великокняжеских и удельных столиц, включая Киев, Новгород. Из них следует, что в IX веке существовали: так называемое Новгородское или Рюриково городище (самого Новгорода еще не было), Ладога, Ростов, Полоцк, Смоленск, – и другие центры, которые на протяжении IX, первой половины X века появляются не только в летописных преданиях, но и на археологической карте.

И наконец, есть третий срез – это летописные предания, записанные, самое ранее, спустя двести и более лет после событий середины IX века и спустя сто с лишним лет после событий первой половины X века. Насколько мы им можем доверять, насколько достоверны даже генеалогические данные о древнерусской княжеской династии, которые там указаны, – на этот вопрос ответа у нас нет, и, в общем, однозначного ответа при нынешнем состоянии источников у нас и не будет. С этим связано большое количество версий и о самом происхождении династии, вошедшей в историю как Рюриковичи, и о конкретных событиях того времени. В связи с этим, практически у каждого исследователя, занимающегося историей древнейшей Руси, есть своя интерпретация летописных известий за IX, а значит, и за первую половину X века. Надо иметь в виду, что здесь есть вещи, более-менее подкрепленные археологией или современными тому времени письменными источниками, а есть вещи, которые известны из летописных преданий и которые нуждаются в интерпретации. Помимо этого, еще есть скандинавские саги, еще менее достоверные по крайней мере с точки зрения времени их записи, содержащие кое-что, какие-то смутные воспоминания о набегах на Восточную Европу в IX–X веках, но, как правило, в совершенно фантастическом обрамлении.

АП: Например, какие?

СВ: Скажем, имеется «Сага о Хрольве Пешеходе», где вокруг исторического по имени персонажа, основателя Нормандии во Франции (о чем, впрочем, в самой саге ни слова не сказано), разворачивается целая фэнтезийная эпопея с противостоянием добра и зла, демоническими врагами и битвами волшебников, – все это на территории Северной Руси. При этом любопытно, что ядро саги отдаленно напоминает наше сказание о «призвании варягов». Но скандинавскими источниками дело не ограничивается. Есть, допустим, венгерские хроники, не менее фантастично описывающие переселение венгров на восток и, в частности, их проход по территории Южной Руси в конце IX века.

АП: Очень интересно…

СВ: А я о чем… Так вот, если мы сопоставим весь материал о древнейшем периоде (особенно у тех народов, где информация проверяема по современным источникам) с исторической реальностью того времени, описанной в нашем русском летописном материале, то мы поймем, что документального изложения событий IX – первой половины X века от русских летописей ждать не следует.

АП: Почему?

СВ: Это предания, это уже интерпретация, причем интерпретация воспоминаний нескольких знатных семейств, северного, в основном новгородского происхождения, которые подавали информацию нашим летописцам.

АП: В которой заинтересованы лично?

СВ: Конечно! Надо еще иметь в виду важный момент, что летописцы наши не пользовались родовой памятью самой династии. Никаких ссылок о сведениях, полученных от князей, – нет. Есть только ссылки на беседы со знатными людьми: с Янем Вышатичем – киевским тысяцким, сыном новгородского воеводы, с Гюрятой Роговичем, – ладожским, а затем новгородским посадником. Вот от кого летописцы черпали родовую память о древнейших периодах истории Руси. А для них, конечно, было важно подтверждение их собственного благородного происхождения.

АП: Позвольте, но мы все выросли на Несторовой «Повести временных лет» и всегда восхищались подробной хронологией этого предания.

СВ: Действительно, в исторической памяти восточных славян начало русского летописания неразрывно связано с именем преподобного Нестора Печерского, и с названием его главного труда: «Повесть временных лет». И тем не менее, нужно осознавать и тот факт, что «Повесть временных лет» – это памятник не того времени, когда происходили древнейшие описываемые в ней события. Надо осознавать, что, когда мы говорим «позвали варягов», мы используем предание, записанное спустя двести лет. А кроме того, оно существует в двух версиях. Одна – версия так называемого «Начального свода» Никона Великого. Вероятнее всего, эту летопись создали под руководством Никона в начале 80-х годов XI века, когда он был игуменом Киево-Печерской лавры. Здесь дат еще почти нет. А вторая версия, подписанная именем Нестора Летописца, – это южнорусская редакция обширного летописного труда, «Повести временных лет». Основанная на Начальной летописи, «Повесть» продолжила летопись до первых десятилетий XII века, и, помимо того, поставила историю Руси в широкий контекст мировой.

АП: Очень интересно…

СВ: Но тем не менее, еще Карамзин 205 лет назад совершенно справедливо заметил, что вся наша ранняя летописная хронология появилась неизвестно откуда, поскольку в то время народ не владел письменностью и, конечно, точные даты никто не запоминал. И если Карамзин еще использовал летописную хронологию, поскольку мог себе это позволить на раннем этапе развития науки, то сейчас большая часть ученых склонна считать, что эта хронология не точна.

АП: Ясно. Хорошо, давайте вернемся к нашей теме. А что представляла из себя территория, населенная восточными славянами на протяжении IX века?

СВ: И по археологическому материалу, и по сообщениям иностранных авторов, и по сопоставлению с другими народами на этапе предгосударственного развития мы можем представить славянское общество того времени как общество, в котором очень большую роль играли родовые начала. Они определяли круг брачных связей, обязывали к кровной мести, определяли права первопроходцев на земли и так далее. Существовали и общины, и объединения родов, во главе которых стояли князья. И таких объединений было множество, во всяком случае около сотни только исследованных гнезд славянских поселений, которые центрировались вокруг городищ-убежищ, святилищ, просто больших поселений, где нередки богатые находки, свидетельствующие, что хотя бы одна-две семьи были людьми состоятельными, составляли элиту. Эти состоятельные люди могли иметь несколько жен, рабов, наложниц, могли заготавливать много продуктов. Но, в целом, уклад таких объединений был достаточно прост. Элита образовывалась из людей, чаще связанных со жреческой, реже, – с воинской функцией, в связи с образованием воинских дружин. Мы знаем из зарубежных источников о таком вот объединении, своеобразной федерации, хорватских племен в Прикарпатье. Это довольно развитая культура, еще не городская, но идущая по этому пути и находящаяся под влиянием с юга – Болгарии, с запада – Моравии, а через их посредство, соответственно, – западноевропейских государств и Византии.

АП: То есть, если бы этот путь продолжался, то…

СВ: Если бы этот путь продолжался, то, вероятно, на восточнославянских землях произошло бы образование нескольких государств, как это произошло в южнославянских землях, особенно в юго-западной части славянского региона, где вот такие крупные племенные союзы переросли со временем в отдельные государства. У нас на восточнославянской территории существовало четыре больших культурных региона, не считая только заселяемого славянами Волжско-Окского междуречья. И в рамках этих регионов – до полутора десятков вот таких вот племенных объединений, которые в IX веке объединялись, видимо, не общей властью, а общим самосознанием, происхождением от одних предков и общими верованиями.

Если бы восточные славяне двигались в этом направлении, то рано или поздно сложилось бы некоторое количество государств на восточнославянской территории. Но, говоря мирским языком, история рассудила иначе, и мы видим, что в IX веке в Восточной Европе появляется сила, которая, в конечном счете, поверх племенных границ, создала собственное политическое объединение вдоль проложенных ею речных путей и, из находящихся на этих путях форпостов, постепенно установила контроль над племенными территориями. Сначала формальный, через сбор дани, и уже в течение X века, постепенно, – государственный. Эта сила – древнейшая русь. Русь как самоназвание людей, как этноним, самоназвание общественной группы, но еще не как название государства.

АП: Сергей Викторович! Так откройте нам, наконец, откуда все-таки произошло название «русь», «русский»?

СВ: Версий, откуда слово «русь» произошло, в науке немало. И ни одной из них со счетов сбрасывать нельзя, но есть наиболее распространенная, так называемая скандинавская или финно-скандинавская теория, которая предполагает заимствование славянами финского слова «руотси», которое обозначало приходящих в земли финнов чужеземцев. А это слово, в свою очередь, произошло от скандинавского, которое означало «гребцы». Есть и балтско-славянская теория происхождения слова «русь», связывающая его с географическими названиями к югу от озера Ильмень. Есть теория древнеарийского происхождения этого названия, связанного с рекой Рось к югу от Киева. Есть колоритная теория кельтского происхождения… Но все-таки, исходя из наших летописных преданий, исходя из археологических источников, сейчас все больше уверенность у историков, что и название «русь», и сама русь появилась на севере. И что до появления Руси в Восточной Европе никакого этноса с тем же названием «русь» ни в Скандинавии, ни у кельтов, ни в западнославянском Поморье не существовало. Когда в IX веке на политической арене появляется Русь, она появляется именно в Восточной Европе и нигде больше.

АП: Скажите, а кем или чем была изначальная Русь?

СВ: Исходя из тех источников, которые у нас есть, точнее всего можно ее определить как этно-социальную группу. Русь в то время – это бродячие, не оседлые люди, хотя были и форпосты руси, которые долго функционировали, в которых жили семьи руси и куда возвращались отряды руси. Такие, как Ладога, Рюриково городище, Гнездово под Смоленском и ряд центров на северо-востоке. А уже с рубежа IX–X века Киев, Чернигов и Шестовицы недалеко от Чернигова. Но в основном русь подолгу на одном месте не оставалась. Византийцы определяют ее как народ кочующий. При этом она занималась освоением торговых путей на восток и на юг, попутно – пушным промыслом и заморской торговлей. Занимались войной, естественно, воюя и с восточнославянскими племенами, и с Византией. В IX веке было совершено по одному походу: на Каспий и далеко на Запад, вместе со скандинавскими викингами, в их большом нашествии на Западную Европу. По сообщениям восточных авторов, русь в это время не занималась земледелием, это была элитная военно-торговая дружинная группа, которая использовала труд покоренных племен. Надо признать, и об этом говорят многие источники, что одной из важных статей доходов руси была еще и работорговля. Это, конечно, было общество первобытное, общество преимущественно языческое, построенное на очень суровых основаниях, которые поражали разум западных и восточных путешественников.