и тлеет дымком
сигарета,
слово «Вдвоём»
под запретом
для нас,
однако уже парадокс;
я слышал песню,
и в ней пару строк
протянули тоскливо «Ничья»;
сидя на кухне, я размышлял:
крутил яблока дольку,
словно рулетку,
руль,
барабан,
поскольку
я влюбчив
и только.
Но в душном баре, увидев твой стан,
молочную кожу,
кружева
и родинку,
я опрокинул стакан,
задышав свежим воздухом,
и крикнул:
– Я голоден!
Сирень
Я обжег язык аджарским хачапури
подавился лимонадом
и споткнулся о порог,
так разбил колено стуком
вот колено, цвета – кровь,
щиплет подло и по-детски
дескать сам я виноват.
Надо мной цветут сирени
не одна, а целый сад
шелестят и пахнут вкусно
словно волосы твои;
чепуха твоё искусство
коль не ты создал цветы.
Вот сиреней нежный сгусток
лучше всякого стиха
ты прости любимый Пушкин
что тебя оклеветал
что размазав кровь ладонью
всё пою да о своём.
Пусть печаль моя утонет
под сиреневым дождем.