Луна над Сохо

– Да, я понимаю, – сказала она, увидев выражение моего лица, – они тоже девушки богемные.

– У Сайреса есть какая-то еще недвижимость? Дом, быть может, или сад?

– Мне он ни о чем таком не говорил, – сказала она. И рассмеялась: – Сайрес-садовод – просто немыслимо!

Я поблагодарил Симону за уделенное время, и она проводила меня до двери.

– Спасибо вам, Питер, – сказала она. – Вы были очень добры.

Отражение в боковом стекле давало хороший обзор, и я заметил, что «Хонда Сивик» все так же стоит напротив дома. Женщина за рулем не отрываясь смотрела прямо на нас. Я вышел и, закрыв за собой дверь, повернулся к машине лицом. Женщина тут же отвернулась и сделала вид, что разглядывает наклейки на заднем стекле соседнего авто. Потом все-таки оглянулась назад, и вовремя: я решительно направился в ее сторону. Я прямо-таки видел, как ее замешательство перерастает в панику и она колеблется, не зная, то ли включить мотор, то ли выйти из машины. Когда я постучал в стекло, ее прямо подбросило. Я показал служебное удостоверение, и она растерянно уставилась на него. Так бывает в половине случаев: большинство граждан попросту не знает, как выглядит полицейское удостоверение, и не понимает, что за фигню им суют. Но она, похоже, поняла и опустила стекло.

– Не могли бы вы выйти из машины, мадам? – попросил я.

Женщина кивнула и вышла. Она была невысокая и худощавая, в дорогом, хоть и не шитом на заказ, костюме с юбкой цвета морской волны. Риелтор, подумал я, или менеджер по работе с клиентами, вроде пиар-агента или специалиста по продажам в дорогом сегменте. Разговаривая с полицейскими, люди обычно прислоняются спиной к своим автомобилям, это дает им ощущение моральной поддержки. Незнакомка не стала этого делать, зато принялась теребить кольцо на левой руке и периодически заправлять волосы за уши.

– Я просто ждала в машине, – сказала она. – Что-то случилось?

Я попросил ее предъявить водительские права. Она покорно достала карточку и протянула мне. Если потребовать у первого встречного назвать свое имя и адрес, он не только с большой вероятностью скажет неправду, но и вообще имеет полное право отказаться предоставлять такие сведения, если только вы его ни в чем не обвиняете. Мало того, вы должны написать расписку, что не преследуете незаконно риелторов-блондинок. Но если вы просто остановите автомобиль с целью проверки документов, то водитель охотно покажет вам права, содержащие его полное имя вместе с дурацким вторым, адрес и дату рождения. Я записал в свой блокнот: Мелинда Эббот, 1980 года рождения, проживает там, откуда я только что вышел.

– Это ваш фактический адрес? – спросил я, возвращая ей карточку.

– Вроде того, – ответила она. – Был – и вот я как раз жду, когда смогу туда вернуться. А почему вы спрашиваете?

– Я веду расследование, – ответил я. – Вам знаком человек по имени Сайрес Уилкинсон?

– Он мой жених, – сказала она, устремив на меня жесткий взгляд. – С ним что-то случилось?

Существует официальная инструкция по информированию родственников погибшего, одобренная Ассоциацией руководителей полицейских служб. Так вот, пункта «вывалить все как есть, стоя посреди улицы» там нет. Я предложил ей побеседовать в машине, но этот номер не прошел.

– Лучше скажите сразу.

– Боюсь, у меня для вас плохие новости.

Каждый, кто хоть раз смотрел «Закон» или «Реанимацию», знает, что это значит.

Мелинда отшатнулась, с трудом удержав равновесие. Казалось, еще миг, и она потеряет самообладание, но нет – справилась, спрятала эмоции под прежнюю бесстрастную маску.

– Когда?

– Позавчера вечером, – ответил я, – у него случился сердечный приступ.

Она непонимающе уставилась на меня:

– Сердечный приступ?

– Боюсь, что так.

Она кивнула:

– Так зачем вы здесь?

Мне, к счастью, не пришлось выдумывать очередную ложь: подъехал миникеб, остановился возле дома и просигналил. Мелинда развернулась и уставилась на входную дверь. Вскоре Симона вышла, неся оба чемодана. Водитель проявил нехарактерную для таксиста галантность: вышел из машины, забрал у нее чемоданы и сам положил в багажник. Она тем временем запирала входную дверь – на оба замка, и йелевский, и «Чаб»[4 - Yale, Chubb – британские компании, занимающиеся производством замков и сейфов.].

– Эй ты, сука! – завопила Мелинда.

Симона шла к машине не оборачиваясь, что произвело на Мелинду вполне предсказуемый эффект.

– Да, ты! – заорала она снова. – Сука, он же умер! А тебе даже впадлу было мне сообщить. И это мой дом, жирная шлюха!

Симона таки обернулась. Сначала я решил, что она вообще не поняла, кто это такая. Но потом она задумчиво кивнула, словно сама себе, и лениво бросила ключи в нашу сторону. Они упали у ног Мелинды.

Я обычно чувствую, когда человек вот-вот слетит с катушек. Поэтому и успел ухватить Мелинду за локоть, не дав ей рвануть на ту сторону улицы и вломить Симоне по полной. Общественный порядок – прежде всего. Мелинда оказалась довольно сильной для своего роста и комплекции, поэтому мне пришлось удерживать ее обеими руками. Она продолжала выкрикивать оскорбления через мое плечо так, что аж в ушах звенело.

– Мне вас что, арестовать? – осведомился я. Это старый полицейский трюк: если просто предупредить человека, он не среагирует, но если задать ему вопрос, тогда он задумается. А как только человек начинает думать о последствиях, то почти всегда успокаивается. Разумеется, если он не пьян, не под кайфом, не тинейджер и не уроженец Глазго.

В случае Мелинды вопрос подействовал как надо. Она умолкла ровно на то время, за которое миникеб успел отъехать. Убедившись, что со злости Мелинда не собирается колотить меня – нам, полицейским, иногда достается в таких случаях, – я наклонился, поднял ключи и протянул ей.

– У вас есть кому позвонить? – спросил я. – Кому-то, кто может приехать и побыть здесь с вами?

Она покачала головой:

– Я лучше подожду в машине. Спасибо вам.

Не стоит благодарности, мадам, ответил я мысленно, я просто выполняю… да кто его знает, что я тут выполняю. Понимая, что сегодня ничего полезного от нее не добьюсь, я решил оставить все как есть.

ИНОГДА, после тяжелого рабочего дня придать сил может только кебаб. По пути через Уоксхолл я заехал в какую-то курдскую забегаловку, взял кебаб и вышел с ним на набережную Альберта, ибо есть кебабы в «Ягуаре» строго запрещено. Одну сторону набережной изуродовал в шестидесятые бум постмодернизма, и я, повернувшись спиной к этим унылым серым фасадам, стал смотреть, как солнце опускается за крыши Миллбанк-Тауэр и Вестминстерского дворца. Было еще достаточно тепло, чтобы ходить без курток, и город цеплялся за уходящее лето, как амбициозная подружка за перспективного центрального форварда.

Официально я числюсь в ОРЭП9 – Отделе по расследованию экономических и профессиональных преступлений № 9, известном также как Безумство. А еще – как отдел, о котором порядочные копы в приличном обществе не говорят. Запоминать аббревиатуру ОРЭП9 бесполезно, ибо структура столичной полиции реорганизуется раз в четыре года и все названия меняются. Вот почему отдел по коммерческим кражам Департамента расследования тяжких и организованных преступлений с момента своего создания в 1920 году именуется Летучим отрядом. Или Суини[5 - Flying Squad (Летучий отряд) рифмуется со Sweeney Todd. В жаргоне кокни принято для краткости опускать рифмующуюся часть, таким образом Flying Squad превращается в Sweeney.], если желаете прикинуться настоящим кокни[6 - Кокни – один из самых известных типов лондонского просторечия, на котором говорят представители низших социальных слоев населения Лондона. Для кокни характерны особое произношение, неправильность речи, а также рифмованный сленг. Sweeney Todd – Flying Squad.]. Для справки: на кокни они рифмуются.

В отличие от Суини, вести дела Безумства несложно. Отчасти потому, что мы ведем дела, о которых другие и говорить-то не любят. Но в основном потому, что у нас нет выделенного бюджета. А раз нет бюджета – значит, нет канцелярской волокиты и, как следствие, никакого документооборота. Облегчал управление и тот факт, что до января этого года личный состав отдела исчислялся одним-единственным человеком: старшим инспектором Томасом Найтингейлом. И хотя с моим появлением штат удвоился и была перелопачена гора бумаг, копившаяся минимум лет десять, для Главного управления Лондонской полиции мы по-прежнему малозаметны. И несем нашу службу, загадочным образом сливаясь с толпами обычных копов.

Часть этой службы – отслеживать нелегальных волшебников и прочих граждан, незаконно практикующих занятия магией. Но лично я сомневался, что Сайрес Уилкинсон практиковал что-либо помимо виртуозной игры на саксофоне. В то, что он покончил с собой при помощи обычного для джазменов коктейля из выпивки и наркотиков, тоже не очень-то верилось. Но чтобы знать наверняка, следовало дождаться результатов анализа крови на токсины. С другой стороны, зачем кому-то убивать музыканта с помощью магии прямо посреди концерта? Нет, у меня, конечно, тоже весьма сложное отношение к постмодерну, постпанку и прочим маломелодичным новым веяниям – но я вряд ли стал бы убивать человека, исполняющего подобное. По крайней мере, до тех пор, пока меня не запрут с ним в одной комнате.

От причала Миллбанк отплыл катамаран. Его дизельный мотор ревел. Я скомкал обертку от кебаба и бросил в урну. Потом сел в «Ягуар», завел мотор и выехал в густеющие сумерки.

Хочешь не хочешь, а придется-таки засесть в библиотеку Безумства, искать упоминания подобных случаев в прошлом. Полидори очень много писал о всяких трагических происшествиях, связанных с пьянством и разгулом. Возможно, под влиянием личного опыта, который приобрел, когда куролесил на Женевском озере вместе с Байроном и семьей Шелли. Если кто и разбирался в безвременных и неестественных смертях, так это Полидори. Он написал книгу на соответствующую тему прямо перед тем, как выпить раствор цианистого калия. Книга называется «Исследование неестественных смертей в Лондоне в период с 1768 по 1810 год» и весит больше двух фунтов. Я подумал, как бы и мне не захотелось покончить с собой, когда прочитаю.

Было уже совсем поздно, когда я наконец доехал до Безумства и припарковал «Ягуар» в каретном сарае. Открыл заднюю дверь особняка и тут же услышал лай Тоби. Скользя когтями по мраморному полу, пес подлетел ко мне и стал носиться вокруг, путаясь под ногами. Со стороны кухни беззвучно появилась Молли, изрядно напоминающая победительницу всемирного косплей-конкурса в номинации «готик-лолита». Не обращая внимания на Тоби, я спросил ее, не спит ли еще Найтингейл. Молли чуть качнула головой туда-сюда и вопросительно на меня уставилась.

Молли в Безумстве исполняет обязанности экономки, повара и дератизатора. Она никогда не говорит, у нее необычайно много зубов и странная склонность к употреблению сырого мяса. Я стараюсь никогда не ставить ей в вину эти особенности. И тем более не допускать, чтобы она перекрывала мне выход из замкнутого помещения.

– Я совершенно вымотался и пойду спать.

Молли указала глазами на Тоби, потом вновь уставилась на меня.

– Но я весь день на ногах.

Молли снова качнула головой – это значило «мне-то все равно, но если вы не выгуляете эту вонючую мелюзгу, убирать потом за ним будете сами».