Необычный подозреваемый. Удивительная реальная история современного Робин Гуда

Многое из того, что двенадцатилетний Стивен писал сам себе, было в высшей степени поучительным. Он регулярно составлял для себя списки дел.

• Работать над почерком и орфографией каждый день.

• Есть яблоко каждый день.

• Выиграть все соревнования по английскому языку.

• Не смотреть телевизор слишком много, вместо этого прочитать хорошую книгу.

• Быть книжным червем!

В другом месте он перешел от описания грамматического правила – «I пишется перед Е, если только не идет после С» – прямо к мотивирующей мечте – «Продолжай читать и писать и окажешься в особняке миллионера».

Как-то раз Стивен составил новостной бюллетень, который, казалось, перекликался со спорами его родителей по поводу денег («Нам только что сообщили, что таинственным образом исчез 1 миллион кредитных карт»), и каждые несколько страниц записывал шутку («Кто ходит без ног? Часы»).

На страницах дневника также можно встретить опасения Стивена по поводу его психического здоровья. Он написал стихотворение под названием «Мальчик, который говорил „нет“»:

Жил-был мальчик, который
Все время говорил «нет».
Однажды он пришел в школу и сошел с ума
Только для того, чтобы вы узнали
Про первые признаки безумия.
На самом деле я нет знаю
про первые признаки безумия.

На этом стихотворение заканчивается. Но позже Стивен вернулся к последней строке и ручкой другого цвета сделал приписку: «Но их можно найти где-то в этой книге».

6

В мае 2008 года Стивен пересек Атлантику, чтобы выполнить сугубо конкретную задачу. Он неделями планировал эту миссию – Стивен всегда называл свои преступления «миссиями», – и, если бы все прошло успешно, это позволило бы ему вывести свои преступления на новый опасный уровень. Но все планы пошли прахом. Вместо успеха миссия закончилась провалом, и Стивена поместили в тюрьму строгого режима. Хотя ему предстояло провести сто тридцать два дня в «Дыре» в исправительном учреждении штата Вермонт, его знакомство с пенитенциарной системой США началось не с этого. Сначала Стивен провел чуть меньше месяца в Северо-Западном исправительном центре штата Вермонт. Расположенное неподалеку от города Сент-Олбанс, штат Вермонт, это учреждение окружено полями сельскохозяйственных угодий и редкими участками густого леса. Предполагается, что ряд буйно разросшихся хвойных деревьев у тихой проселочной дороги скрасит суровый вид строения, но все равно понятно, что здания, стоящие за деревьями, образуют компактную тюрьму: низкие корпуса из красного кирпича окружает ограда с колючей проволокой.

Стивен прибыл в Северо-Западный исправительный центр штата Вермонт 22 мая 2008 года в сопровождении пары маршалов США. Двое мужчин сочли его поведение под стражей странным и подозрительным, поэтому заранее созвонились с тюрьмой, и, когда они, наконец, прибыли и вытащили Стивена из фургона для перевозки заключенных, его уже поджидали восемь тюремных охранников. На побег ему не оставили никаких шансов.

– Принимая меня, они соблюдали все меры предосторожности, – рассказывает Стивен. – По-моему, меня полностью раздели и обыскали раз восемь.

В наручниках, с закованными в кандалы ногами и под неусыпным наблюдением он прошел процесс оформления, получил красную тюремную робу и был помещен в камеру в блоке «Эхо», крыле тюрьмы строгого режима. Стивена должны были держать отдельно от остальных заключенных. Он не мог есть в столовой. Ему не разрешалось выходить на прогулки. В итоге его заперли в тюремной камере размером примерно два на три метра. Кроме самого Стивена, пространство в ней занимали металлический унитаз и раковина, а также жесткая узкая койка. Кирпичные стены были выкрашены в кремово-белый цвет, который только усиливал болотное свечение единственного потолочного светильника по вечерам. Раз в час охранник заглядывал в маленькое квадратное окошко, чтобы понаблюдать за заключенным. Подносы с едой просовывали через щель в двери три раза в день. В качестве меры предосторожности Стивена держали в оковах, а это означало, что его запястья и лодыжки постоянно были связаны.

В Северо-Западном исправительном центре штата Вермонт Стивен очень быстро пробудил всеобщее любопытство. С детским лицом, замкнутый и вдобавок англичанин, он сильно отличался от других заключенных, которых обычно помещали в блок «Эхо». После нескольких дней одиночного заключения, в течение которых Стивен успел получить выговор за то, что писал стихи на стенах, ему наконец разрешили ненадолго покинуть крошечную камеру. Охранник проводил его в небольшую «комнату отдыха» – почти лишенное мебели помещение, где трое других заключенных сидели за столом и играли в карты. В течение следующих трех недель эти люди были единственными обитателями тюрьмы, с которыми виделся Стивен. Одним из них был высокий мужчина лет пятидесяти с зачесанными назад седыми волосами, низким голосом и глазами, которые, казалось, светились каким-то опаловым светом. Этот заключенный рассказал Стивену, что был замешан в торговле наркотиками и ждет суда за три убийства. Его звали Тревор, и Стивен сразу же испугался его.

– Я был практически уверен, что он какой-то психопат.

Второй мужчина был молодым, громкоголосым и до нелепости мускулистым. Его звали Пол, и он попал в тюрьму по обвинению в торговле наркотиками. Его перевели в блок «Эхо» после нападения на охранника, и Пол всякий раз злился, когда проигрывал в карты, хотя, по большому счету, играли они только для вида. Третий заключенный был на вид лет сорока, худощавый, бледный, с залысинами. Стивен не знал, за что его посадили, а сам он не рассказывал. Каждый день Стивена выводили из камеры и примерно на час отправляли в ту же маленькую комнату, где он неловко топтался в углу, пока все те же трое мужчин играли в карты или смотрели настенный телевизор.

Через несколько дней во время очередного вынужденного визита в комнату отдыха Стивен взял почитать местную газету. У него екнуло сердце, когда он увидел на первой странице фотографию худощавого заключенного средних лет, который в данный момент сидел напротив него и играл в карты. Стивен прочел, что его зовут Брайан Руни, он работал на стройке и недавно был осужден за изнасилование и убийство двадцатиоднолетней студентки Вермонтского университета по имени Мишель Гарднер-Куинн. Стивен почувствовал нечто вроде головокружения, осознав, с кем заперт в одном помещении.

Но в то же время он ощущал кое-что еще. Он начал осознавать, что глубоко внутри у него забурлило желание понять, как кто-то мог изнасиловать и убить невинного человека. Очень быстро его охватила непреодолимая потребность узнать, что заставило этого человека совершить подобное преступление.

– Это просто не укладывалось у меня в голове, – хмурится Стивен. – Я не понимал его логики.

Некоторое время он молчал. Наконец, наблюдая за очередной бесконечной карточной игрой заключенных, Стивен больше не мог сдерживать жгучее любопытство. Поэтому он шагнул вперед. Прочистил горло. И задал вопрос.

– Почему ты убил ту девушку? – окликнул он Руни.

Трое заключенных оторвались от игры и посмотрели на него. Стивен мгновенно понял, что ему, вероятно, не следовало задавать этот вопрос. Позже он узнал, что, находясь в тюрьме, более разумно и вежливо подыгрывать выдумке о том, что все заключенные невиновны в преступлениях, из-за которых попали в тюрьму.

– Нельзя спрашивать: «Почему ты это сделал?» – объясняет он. – Надо спрашивать: «Кто тебя подставил?»

Но на тот момент Стивен пробыл в тюрьме всего несколько дней и еще не знал об этом. И в любом случае он всегда держался прямолинейно в разговорах с людьми. Когда Стивен не мог понять причин или логики чьих-то поступков, то задавал человеку вопросы или вступал с ним в спор, не думая о последствиях. Столкновение удалось предотвратить только благодаря Полу и внезапному появлению охранника. Стивен почувствовал облегчение, когда его проводили обратно в камеру. За весь последующий срок, проведенный в Северо-Западном исправительном учреждении штата Вермонт, Стивен не обменялся с Руни ни словом, и тот игнорировал его в ответ, «что было вполне приемлемым соглашением».

Дни в Северо-Западном исправительном центре штата Вермонт проходили в унылом, пессимистичном бездействии. Стивен не мог смириться ни с фактом собственной поимки, ни с реальностью одиночного заключения. Он мог сделать всего три шага вдоль своей крошечной камеры, а на четвертом шаге ступня врезалась в холодную беленую кирпичную кладку. Ширину камеры Стивен измерял одним шагом. Когда солнце стояло высоко в небе Новой Англии, его свет попадал через зарешеченное окно в камеру максимум на два часа в день. Но в целом мир Стивена состоял из приглушенного, мерцающего флуоресцентного света и стен, которые, казалось, были готовы выжать из него жизнь. Первые несколько дней Стивен в основном спал, свернувшись калачиком на тонком клеенчатом матрасе.

– Во сне я всегда бежал в поисках выхода, часто по коридору, – вспоминает он. – Но путь всегда преграждала темная фигура.

Этот загадочный враг насмехался над Стивеном и угрожал ему на безмолвном языке снов.

Неизвестно чьи глаза то и дело заглядывали в смотровую щель. Из коридора до Стивена долетали голоса других заключенных, – мужчины кричали, шептались, жаловались тюремному персоналу, даже пели, – но он никогда не видел их лиц. Каждый из них был заключен в свою камеру на двадцать три часа в сутки. Единственными заключенными, с которыми Стивен виделся в Северо-Западном исправительном центре штата Вермонт, были психопат Тревор, мускулистый Пол и Брайан Руни, осужденный за изнасилование и убийство молодой женщины. Стивен продолжал писать обрывки стихов на листках бумаги, пока остальные трое играли в карты или сквернословили перед телевизором. Затем, через некоторое время, приходили охранники и отводили всех заключенных обратно в камеры. Это стало рутиной, а через неделю Стивену уже казалось, что так будет продолжаться вечно.

Стивен не разговаривал с матерью с тех пор, как его арестовали, и у него не было желания делать это сейчас. Слишком уж невыносимой казалась ему мысль о том, чтобы позвонить домой, сквозь помехи на линии услышать мягкий, осторожный мамин голос на другом конце провода и при этом гадать, поймет ли она и как отреагирует на звонок сына. Стивен сидел в камере и, хотя это было мучительно, закрывал глаза и представлял обширные открытые пространства своего детства: от высоких скал Юрского побережья до суровых бескрайних пустошей Дартмура, где ветер свистел вокруг древних каменных столбов друидов и, казалось, шептал и пел для Стивена, пока тот стоял испуганный и восхищенный.

Тюремный персонал держался с ним по большей части вежливо. Два взбудораженных маршала США, которые доставили его сюда, настаивали на том, чтобы Стивен подвергался ночным обыскам с раздеванием. Здесь этого не делали. Маршалы хотели, чтобы он оставался в кандалах, но со Стивена уже сняли оковы в обмен на обещание прекратить рисовать на стенах камеры. Некоторые охранники злорадствовали и дразнили его за акцент, очки и бесконечные каракули, но в целом к нему вроде бы относились с вежливой заинтересованностью.

Однажды Стивен получил дисциплинарное взыскание, когда тюремный офицер увидел, что он ковыряет белые швы вокруг окна в камере. Стивен попытался объяснить, что не пытался сбежать, ему просто было скучно и тревожно.

– На окнах были толстые металлические решетки и металлическая сетка. Даже если бы мне удалось снять плексигласовое окно, расковыряв швы, это не имело бы никакого смысла.

Он продолжал задавать вопросы и из-за этого попадать в неприятности. В комнате отдыха он небрежно поинтересовался у тех двух заключенных, с которыми продолжал общаться, не сбегал ли кто-нибудь из этой тюрьмы. И если да, то не знают ли они, как это сделать? Тревор с раздражением отмахнулся от этого вопроса и велел ему заткнуться. Еще несколько минут прошло в относительной тишине, пока другие заключенные играли в карты, а Стивен смотрел на них поверх газеты. Потом он снова прервал их игру, громко спросив, как лучше всего покончить с собой.

На самом деле Стивен не хотел убивать себя. Просто этот вопрос уже некоторое время не выходил у него из головы и теперь сам собой сорвался с языка.

– Мне просто было любопытно, как люди это делают. – Он пожал плечами, объясняя мне это.

То же самое с побегом. Стивен бы с удовольствием сбежал, но понимал, что подобное маловероятно. Однако это не означало, что ему не интересно узнать больше о том, как теоретически можно совершить побег. Ему и в голову не приходило, что другие заключенные могут не захотеть обсуждать ни одну из этих тем.

Однако в ответ на последний вопрос Пол сделал нечто удивившее Стивена. Он встал, повозился с батареей в комнате отдыха и, ухмыляясь, выудил из-за нее одноразовое бритвенное лезвие. Заключенным в основном корпусе тюрьмы разрешалось их использовать, но в изоляторе такие предметы были запрещены.

– Он явно зачем-то прятал там эту штуку.

Пол с улыбкой протянул лезвие Стивену. Стивен не мог понять, сделано ли это в шутку или крупный, громогласный заключенный действительно дает ему возможность покончить с собой. Стивен с детства не умел понимать, когда люди шутят. Но в тот момент, в комнате отдыха, он подумал, что, наверное, лучше всего просто взять бритву. Он спрятал лезвие в своей робе, а позже положил на выступ над дверью камеры.

В тот же вечер в его камере провели обыск и быстро нашли лезвие. В качестве наказания Стивена поместили в надзорную камеру. Она была такой же маленькой, как и его прежняя, но здесь постоянно горел свет, а в углу была установлена видеокамера. От света у него разболелась голова. Сидя на койке, Стивен натянул футболку на голову, пытаясь читать книгу в мягкой обложке. Заметив это, охранник тут же рявкнул на Стивена, чтобы тот прекратил. Тогда Стивен опустил футболку обратно и продолжил чтение. Мгновение спустя дверь его камеры с лязгом распахнулась, и в нее ворвались несколько охранников.

Воспоминания о том происшествии раздражают Стивена не меньше, чем все остальное.

– Они все кричали: «Он делает петлю! Он делает петлю!» Меня отвели в душевую, раздели и обыскали. Потом меня одели в черничный костюм.

Черничным костюмом на тюремном сленге называют робу для потенциальных самоубийц, которую используют в тюрьмах США. Это плотная, проложенная подкладкой, устойчивая к повреждениям одежда, в которой заключенные оказываются крепко и надежно зафиксированы. Костюм невозможно разорвать на полосы или каким-либо иным образом превратить в удавку. Такие одеяния часто бывают синими и придают заключенным сходство с раздувшейся и едва передвигающей ноги Виолеттой Бьюргард, – персонажем из фильма «Чарли и шоколадная фабрика», маленькой девочкой, которая стала похожа по форме и цвету на гигантскую чернику. Именно в такой костюм и нарядили обнаженного Стивена, а затем затолкали обратно в надзорную камеру. Он не мог сказать наверняка, но был почти уверен, что один из трех других заключенных в комнате отдыха сообщил тюремным властям про вопросы о побеге и самоубийстве, а также о том, что у Стивена есть лезвие. Ему было холодно. Он проковылял через камеру, чтобы сесть, и со вздохом заметил, что все его постельные принадлежности убрали. Стивен обернулся и увидел, как чьи-то глаза посмотрели на него через смотровую щель в двери, а затем исчезли.

После почти месяца в Северо-Западном исправительном центре штата Вермонт Стивена перевели. Он глотнул свежего воздуха, когда его усаживали в фургон для перевозки заключенных. Фургон двинулся на юго-восток через Вермонт, вдоль реки Винуски. Стоял июнь, и небо казалось огромным и голубым. Проезжая по шоссе I-89, фургон миновал озера и гряды холмов, покрытых густой зеленью: природоохранную зону Сентенниал Вудс, государственный лес Маунт-Мэнсфилд, государственный парк Кэмелс-Хамп. Стивен не мог ничего этого видеть, потому что сидел в клетке внутри фургона, а окна с пуленепробиваемыми стеклами закрывали решетки. Он сидел один, его тело мягко покачивалось в такт движению фургона, кончики пальцев онемели из-за туго застегнутых на запястьях наручников.