Ночь, когда я встретил Рождественского Деда

Не то чтобы Торвилу не нравилось одиночество. Деньги, как он выяснил, с лёгкостью заменяли товарищей. А самым лучшим в деньгах было то, что они тебя никогда не подведут. Если пересчитать своё состояние после завтрака, можно быть уверенным, что оно никуда не денется, когда будешь пересчитывать его после обеда, и после ужина, и напоследок перед сном. Товарищи приходят и уходят, но деньги остаются. Всего-то и нужно, что не тратить их.

Не тратить деньги было одним из любимых занятий Торвила. Скажу прямо: Торвил был скрягой. Если к нему в магазин приходил, намереваясь купить сыну или дочери подарок на день рождения, какой-нибудь эльф, слишком бедный, чтобы позволить себе одну из прекрасных игрушек, Торвил никогда не делал одолжений, понижая цену или подсовывая ему в мешок набор карточек со Звёздными Войнами, пока эльф не видел.

– Пожалуйста, мистер Рождество, проявите немного доброты, – просил покупатель, на что Торвил неизменно отвечал:

– Доброта, мой дорогой сэр, не оплатит мне счета.

Ты мог бы подумать, что Торвил, с такой-то фамилией, обожал Рождество, но это было не так. Торвил совершенно не любил Рождество; более того, он его ненавидел. Каждое Рождество на его памяти было жалким – праздники он проводил в одиночестве в своём пустом холодном доме; ни друзей, ни семьи у него не было, так что никто не приходил к нему в гости и не дарил даже завалящей рождественской открытки, не говоря уже о подарке. Как результат, всё, за что люди и эльфы обычно любят Рождество, действовало Торвилу на нервы: ёлки, адвент-календари, то, как все добры друг к другу в общественном транспорте; всё это здорово портило ему настроение.

Единственное, что Торвилу в Рождестве нравилось, так это заработанные им деньги. На самом деле – и мне очень стыдно тебе об этом рассказывать – когда приближалось Рождество и каждый эльф в городе экономил и копил, чтобы купить детям игрушки, Торвил повышал цены! Его магазин игрушек был единственным в городе, так что у жителей не оставалось выбора, кроме как переплачивать. Для многих из эльфийских детей, чьи родители были бедны, это означало меньше подарков. А для тех, чьи родители были крайне бедны, это, к сожалению, означало отсутствие подарков вообще.

Так всё и продолжалось бы, если бы не один довольно необычный поворот событий. Событий, которые навсегда переменили жизнь Торвила. Событий, которые – как ты вскоре увидишь – переменили и твою жизнь тоже.

Глава 3

Середина зимы на Северном полюсе – совершенно особенное время. Если когда-нибудь отправишься туда – а я советую побывать там хотя бы раз в жизни – то скоро поймёшь почему. С начала декабря до конца января солнце перестаёт вставать. Круглые сутки царит тьма, кроме полудня, когда происходит кое-что поистине волшебное. Всего на несколько минут небо приобретает прекрасный синий оттенок. Эльфы называют это «синим мигом», и это одно из самых чудесных зрелищ, которое только можно увидеть.

Чем ближе к Рождеству, тем короче делается синий миг, пока наконец за неделю до праздника не перестаёт происходить вовсе. Только представь! Целых семь дней и семь ночей кругом постоянно черным-черно, и все начинают гадать, увидят ли ещё когда-нибудь свет. А потом, словно по волшебству, в день Рождества синий миг возвращается.

От целой недели темноты легко впасть в уныние, а то и в депрессию, так что эльфы придумали нечто весьма умное. Вместо того, чтобы сидеть дома и переживать, что синий миг пропал, они празднуют. Тёмные дни перед Рождеством наполняются весельем, а Сочельник становится самым радостным днём из всех.

Все одеваются в свои лучшие наряды из красного вельвета, пьют особый напиток под названием медовуха и в целом замечательно проводят время.

Нужно ли говорить, что угрюмец Торвил плевать хотел на это веселье. Он носил красный вельвет лишь потому, что ненавидел выделяться (и потому что в молодости приобрёл красный вельветовый брючный костюм и намеревался поносить его как следует), но на этом всё. Он избегал уличных празднеств и уж точно не пил медовухи. По его мнению, Рождество было лишним поводом для ленивых эльфов отлынивать от работы и в целом вести себя раздражающе.

Однако в один из Сочельников произошло нечто из ряда вон выходящее. Взволнованный перспективой продать уйму игрушек, Торвил проснулся спозаранку и сел в первые идущие до города сани. Но когда он крался по главной улице, изо всех сил стараясь избегать уличных торговцев и гуляк, до него донеслась мелодия старой эльфийской волынки. Торвил был не особым любителем волынки, да и музыки в целом, но этот плывший по морозному зимнему воздуху мотив казался странно знакомым. А что ещё страннее, так это то, что музыка играла прямо рядом с его магазином игрушек!

Оказалось, что возле витрины собралась группка эльфов, распевавших рождественские гимны во всё горло.

– Странно, – пробормотал Торвил себе под нос. – Кажется, я знаю эту мелодию. – Словно в трансе, он протолкнулся в центр круга. Там он увидел зависшую в воздухе волынку, играющую словно по собственной воле. Рядом с ней стоял Медный Эльф с рыжими волосами и ярко-зелёными глазами, держа в руках большую коричневую фетровую шляпу, полную монеток.

Торвил прищурился. Он всегда с подозрением относился к Медным Эльфам. Они обладали сильнейшей эльфийской магией, но, казалось, никогда не использовали её на благие цели. Магией, считал Торвил, следовало пользоваться исключительно разумно. Вот он с помощью своей успешно управлял бизнесом и экономил на счетах, а не развлекал прочих эльфов на улице.

Там он увидел зависшую в воздухе волынку, играющую словно по собственной воле.

Волынка описала в воздухе изящную дугу, издала финальную ноту и грудой рухнула наземь.

– Пенни для славильщиков? – крикнул Медный Эльф в щель для писем.

– Без толку, – сказал один молодой эльф, похлопывая по себе руками, чтобы согреться. – Этим магазином владеет очень жадный эльф, самый жадный на всём Северном полюсе. Он никогда не даёт нам денег.

Внезапно Торвил опомнился. Молодой эльф имел в виду его! Так-то о нём говорят за его спиной? Недолго думая, он натянул шарф на лицо, чтобы никто его случайно не узнал.

– Может, ему не понравилось, как мы поём, – предположил голос из толпы.

– Думаю, лучше всего нам удалось у мясника, – вздохнул ещё кто-то.

Приуныв, толпа начала расходиться, а Медный Эльф принялся складывать волынку в ящик. Вскоре у магазина остался лишь Торвил. Какая-то его часть раздумывала, не уйти ли и ему тоже, а потом вернуться, когда берег будет чист. Но другая его часть хотела побольше разузнать об этой мелодии.

– Какая жалость, – сказал он Медному Эльфу. – Кажется, никого нет дома.

– Что-что? – последовал ответ. – Простите, я не слышу, что вы говорите.

– Я говорю, кажется, никого нет дома, – повторил Торвил, отодвигая шарф ото рта, чтобы слова звучали чётче.

– О нет, дома точно кто-то есть, – ответил Медный Эльф с блеском в глазах. – По крайней мере, волынка явно считает именно так.

В тот же миг волынка поднялась из своего ящика, словно сбегающий из аквариума осьминог, подлетела к Торвилу и снова заиграла.

– Понятия не имею, почему она так делает, – сказал Торвил.

Медный Эльф нахмурился.

– А это случайно не ваш магазин? – поинтересовался он.

– О! – воскликнул Торвил. – Нет-нет-нет. Я слишком беден, чтобы владеть таким огромным магазином. Хотя должен сказать, – добавил он, делая шаг назад и оглядывая витрину, – товары у них тут потрясающие.

Не обращая на его слова внимания, Медный Эльф просто протянул шляпу для монеток и потряс ею.

– Пенни для славильщиков? – спросил он со зловещей ухмылкой, звякнув монетками.

– Вы правы, это мой магазин, – признался Торвил, опуская шарф. – Мне просто стало несколько неловко, потому что у меня с собой нет денег.

– Совсем? – уточнил Медный Эльф.

– Совсем, – весьма неубедительно подтвердил Торвил.

– Тогда возьмите-ка это, – сказал Медный Эльф, вытаскивая из шляпы монетку и швыряя её в сторону Торвила. Торвил замешкался, и монетка упала в снег.

– Да обратится она с вами так, как вы того заслуживаете, – произнёс Медный Эльф. А к тому времени, как Торвил отыскал монетку, его и след простыл.

Глава 4

Беседа с Медным Эльфом здорово встревожила Торвила, и, несмотря на предвкушение оживлённой торговли, войдя в магазин, он обнаружил, что пребывает в весьма недовольном настроении. А что ещё хуже, его Эльфа-Игрушечника, Штайнара, нигде не было видно.

Торвил нахмурился. Всякий раз, когда он продавал игрушку, Штайнар магическим образом делал взамен неё новую, так что полки никогда не опустевали. Как работник мог опоздать именно в Сочельник? Он уже должен был быть на месте и мастерить игрушки, чтобы Торвил смог заработать побольше денег. Куда же он запропастился?

* * *

А Штайнар тем временем был в мясной лавке – стоял в довольно длинной очереди, надеясь купить гуся на рождественский ужин для своей семьи. Денег, которые платил ему Торвил, едва хватало, чтобы сводить концы с концами, особенно с тех пор, как его единственная дочка, Кити, заболела и часто нуждалась в дорогостоящем лекарстве. Но Штайнар хотел, чтобы его жена и дочь были счастливы, так что он надеялся, что мясник согласится продать самого маленького своего гуся всего за несколько пенни.

К сожалению, мясник тоже пребывал в не самом лучшем настроении. Несмотря на большую очередь, сулящую приличную выручку, всё выводило его из себя: и его бедная взрослая дочь Герда, помогающая ему в лавке, и уж конечно всякие бедняки с пустыми карманами.

– Сколько у тебя есть? – прямо спросил он Штайнара, да так громко, чтобы все остальные покупатели его услышали.

– Две кроны, – ответил Штайнар.

– Самый дешёвый гусь стоит двенадцать, – заявил мясник. – Следующий!