Двор Карла IV (сборник)

Двор Карла IV (сборник)
Бенито Перес Гальдос

1807 год. Испания накануне грандиозного восстания. Улицы столицы бурлят и полнятся страшными слухами: принц Фердинанд задумал свергнуть с престола родного отца, Карл IV собирается казнить наследного принца, первый министр Годой ждёт случая, чтобы избавиться от всей королевской семьи разом… Имя Мануэля Годоя у всех на устах. Его называют выскочкой и князем мира. Одни его ненавидят, другие восхищаются им – гвардейцем, который в одночасье стал фаворитом королевы и правой рукой короля. Но пока при дворе плетут сети заговоров, к границам Испании уже подходят войска Наполеона…

По иронии судьбы Испания звала Фердинанда VII «Желанным королём». Годы его правления сопровождала нескончаемая смута. Интриган в юности, в зрелости он умело стравливал своих врагов, манипулировал толпами, вёл двойную игру. «Когда Фердинанд VII улыбается либералам – дело плохо», – говорили при дворе…

Классик испанской литературы Бенито Перес Гальдос с блестящим юмором рассказывает о брожении умов в 1821 году, когда улицы Мадрида становились полем боя с королевской гвардией, а в тавернах кипели словесные баталии молодых либералов.

Бенито Перес Гальдос

Двор Карла IV

Б. Перес Гальдос. Двор Карла IV. – СПб, 1893.

Б. Перес Гальдос. Желанный король. – СПб, 1901.

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2016

* * *

Об авторе

Выдающийся испанский писатель Бенито Перес Гальдос родился 10 мая 1843 года в Лас-Пальмасе. С раннего детства мальчик привык зарисовывать свои впечатления от окружающего мира. Сначала это были карандашные рисунки, потом Бенито стал писать маслом. Его рисунки появлялись на провинциальных художественных выставках и вызывали неподдельный интерес посетителей. Альбом своих юношеских рисунков Бенито выпустил в начале 1860-х годов. Юноша также страстно любил музыку, в особенности – сочинения близкого ему по мятежному духу Людвига Бетховена. В середине 60-х годов Перес Гальдос берется за перо. Возможно, молодого человека, идеологически примыкавшего к левым монархистам, подтолкнула к литературным занятиям предреволюционная обстановка. Начинал Бенито свой путь в литературе с ангажированной (как бы сейчас сказали) публицистики. Свой первый роман – «Золотой фонтан» (в рус. переводе – «Желанный король») – он пишет параллельно с активным участием в испанской революции 1868 года. Неслучайно его первые романы посвящены бурным событиям испанской истории начала XIX века: «Двор Карла IV» (1873), «Осада Сарагосы» (1874).

Успех первых романов убеждает Бенито в правильности выбранного пути. «Жить – значит писать романы», – так любил он повторять критикам и друзьям. Писатель задумывает грандиозную серию романов, отображающих испанскую историю XIX века от морской битвы при Трафальгаре (1805) до поражения революции 1868–1873 годов. Эта серия, «Национальные эпизоды», вырастет до 46 романов. Закончит ее Перес Гальдос только в 1912 году. Исповедуя в зрелые годы республиканские взгляды, писатель освещает историю страны с крайне антимонархических позиций. Да и то сказать: в Испании позапрошлого века не было ни одного достойного короля. Если в решении о создании столь грандиозной серии романов нетрудно разглядеть пример, данный «Национальными романами» французских авторов Эмиля Эркмана (1822–1899) и Александра Шатриана (1826–1890), то исполнение замысла – чисто испанское, связанное с национальной культурой и многовековыми традициями Испании. При этом надо отметить, что писатель не пошел по пути модных на рубеже веков языковых и психологических экспериментов. Он оставался стойким сторонником критического реализма. Между прочим, Перес Гальдос был большим поклонником Льва Толстого. Отличительными чертами стиля испанского классика критика называет динамизм сюжета, преобладание действия над описанием, публицистическую заостренность. Большинство романов «Национальных эпизодов» носит название важнейших моментов испанской истории XIX века, военной и политической: «Трафальгар», «Сарагоса» (в ранних переводах на русский язык – «Осада Сарагосы»), «Кадис», «Херона», «Байлен», «19 марта и 2 мая», «Наполеон в Чамартине», «1815 год (Записки придворного)» и т. п.

В конце XIX века Перес Гальдос начинает новый цикл прозаических произведений, озаглавленный им «Современные романы». Эта серия состоит из 25 названий. Всего из-под его пера вышло более 80 романов, 25 драматических произведений, а также большое число рассказов и статей. И вся эта огромная библиотека создана им при том, что Перес Гальдос очень любил путешествовать, причем не только по Европе. В 1885 году ему преподнесли мандат депутата кортесов (испанского парламента) от Пуэрто-Рико, так что до начала испано-американской войны он еще успел не раз побывать на Антильских островах. В 1889 году Бенито избрали в академики. В конце жизни Перес Гальдос увлекся социалистическими идеями (с обязательной для испанца примесью анархизма). Умер маститый писатель в Мадриде 4 января 1920 года.

Бенито Перес Гальдос был одним из часто переводившихся на русский язык новых испанских писателей. Первый перевод вышел в 1879 году («Волонтер»). Можно отметить три «волны» выхода книг испанского классика в России (и СССР). Первая пришлась на конец XIX века, когда Испания оказалась в центре внимания общества в связи с испано-американской войной. Тогда выходили ранние романы писателя, а основным переводчиком была писательница Екатерина Иосифовна Уманец. Вторая волна пришла в конце 1930-х годов, когда в нашей стране поднялся необыкновенный интерес к Испании в связи с шедшей там гражданской войной. Тогда лучшими переводчиками считались Д. И. Выгодский, В. В. Рахманов, И. Гладкова, Ст. Вольский, С. С. Игнатов, М. Гельфанд. Наконец, третья волна (60-е – 70-е годы прошлого века) связана с развитием дружеских и культурных связей со странами Латинской Америки, и прежде всего с Кубой, где Перес Гальдос также принадлежит к числу популярных авторов. Кроме уже названных книг внимания читателя заслуживают (из переведенных на русский язык) такие романы, как «Донья Перфекта», «Очарованный кабальеро», «Хуан Мартин Эль Эмпесинадо», «Милый Мансо», четыре повести о ростовщике Торквемаде. Прошло почти сто лет со дня смерти классика новой испанской литературы, но романы Перес Гальдоса до сих пор принадлежат к числу самых читаемых книг в испаноязычных странах. Луис Бунюэль и другие мастера кинематографа не раз обращались к творчеству Бенито Перес Гальдоса.

Анатолий Москвин

Избранная библиография Бенито Перес Гальдоса:

«Желанный король» (La Fontana de Oro, 1870)

«Двор Карла IV» (La Corte de Carlos IV, 1873)

«Трафальгар» (Trafalgar, 1873)

«Торквемада на костре» (Torquemada en la hoguera, 1889)

Двор Карла IV

I

Круглый сирота и без гроша в кармане, я бродил по улицам Мадрида в самом мрачном расположении духа. Наконец, мне пришла в голову счастливая мысль сделать о себе публикацию в одной из газет, и через три дня я получил место у актрисы Королевского театра Пепиты Гонзалес. Это было в конце 1805 года, а то, о чем я хочу рассказать, произошло в 1807 году, когда мне было семнадцать лет.

Мои обязанности в доме Пепиты Гонзалес были настолько сложны и разнообразны, что я скоро узнал многие закулисные стороны жизни. Я должен был исполнять следующее.

Помогать известному придворному парикмахеру делать прическу моей госпоже.

Ходить на улицу Десенганьо за жемчужной пудрой, эликсиром, помадой султанши и за порошками Марешаль, которые делал неподражаемо один из преемников провизора самой Марии-Антуанетты.

Ходить на улицу де-ла-Рейна, № 12, в мастерскую одного художника, и раскрашивать костюмы, потому что в то время театральные костюмы еще разрисовывались красками согласно моде, что было и экономно, и красиво.

Носить по вечерам остатки обеда старому бедному драматургу, автору бездарных драм, комедий и водевилей.

Чистить порошком корону и скипетр, необходимые моей госпоже для ее главной роли в пьесе «Московский самозванец».

Помогать ей учить роли и отвечать репликами на ее монологи.

Нанимать карету, когда она ехала в театр.

В Театре де ла Крус освистать ту или иную пьесу, не нравившуюся моей госпоже.

Прогуливаться с рассеянным видом по площади Санта-Ана и в то же время слушать, что говорят посетители других театров об актерах Королевского.

Сопровождать ее в театр и держать в руках ее скипетр и корону.

Каждый день ходить к актеру Исидоро Маиквесу, чтобы спросить у него, какой костюм надеть для той или иной роли, а в сущности для того, чтобы пронюхать, кто у него бывает.

Играть роли пажа или слуги, подающего письмо или стакан воды.

Впрочем, если бы я стал перечислять все мои обязанности, то для этого потребовалось бы несколько страниц. Перейду лучше к описанию несравненной Пепиты Гонзалес.

Это была очень грациозная и изящная молодая девушка с необыкновенно выразительными черными глазами. Мне особенно запомнились эти ясные, красивые глаза и умение одеваться. Все сидело на этой грациозной фигуре как-то иначе, чем на других.

Публика была в восторге и от ее декламации, и от переливов голоса, и от манеры держать себя. Когда она гуляла по улице, ее поклонники восхищались ею. Когда она показывалась в окне кареты, все шептали единогласно: «Вот едет самая грациозная женщина Испании!» Эти уличные овации очень радовали ее, или лучше сказать нас, потому что слуги всегда разделяют успехи своих господ.

Мне казалось, что она обладает пылким и нежным темпераментом. Но она была настолько сдержанна, что многие считали ее холодной. Она была очень добра и по возможности старалась помогать нуждающимся. Каждую субботу к нам приходили бедные, и одной из моих обязанностей было наделять их мелкой монетой. Жила она со своей старой восьмидесятилетней бабушкой, донной Домингвитой, и кроме меня держала еще служанку.

Не знаю, как взглянул бы я на нее теперь, но тогда она казалась мне превосходной актрисой. В то время у нее не было соперниц, так как наши знаменитости сошли со сцены именно тогда, когда ее талант был в полном блеске. А из мужского персонала единственной звездой, также не имевшей соперников, был Исидоро Маиквес.

Не могу сказать, чтоб я был особенно высокого мнения относительно ее образования. Она мало интересовалась литературой и, по всей вероятности, не изучала знаменитых драматургов, хоть и преклонялась перед Кальдероном и Лопе де Вега.

Я должен прибавить, что в то время театры были вовсе не похожи на теперешние. В галерее и райке мужские места были отделены от женских перегородкой. Если теперь можно шепотом поделиться своими впечатлениями с соседом, то тогда, наоборот, мужчине надо было почти кричать, чтобы его услышала женщина. Поэтому в театре, во время представлений даже, стоял такой шум и гам, что трудно было расслышать слова актеров.

Если глядеть на залу сверху, то она имела крайне жалкий вид. Керосиновые фонари едва мерцают, Аполлон, изображенный на потолке, с лирой в руках, кажется, вот-вот сейчас с горя разобьет ее. А когда зажигали большую люстру, висевшую посреди залы, то это событие в райке всегда встречалось шумными овациями и веселыми криками. Ложи были до такой степени малы, что в них помещалось с большим трудом определенное число лиц, а так как дамы вешали на балюстраду свои мантильи и шали, то ряды лож были похожи на прилавки магазинов маскарадного платья. В креслах мужчины сидели в шляпах, и долго этот обычай не мог искорениться, несмотря на то, что на дверях были надписи: «Посетители лож и партера, все без исключения, обязаны сидеть без шляп и фуражек, но по желанию могут оставлять при себе плащи».

II

Но прежде чем переходить к событиям осени 1807 года, оставившим в памяти мадридцев воспоминание о знаменитом заговоре в Эскуриале, я не могу не сказать несколько слов об одной девушке, овладевшей моим сердцем и имевшей большое влияние на всю мою жизнь.

Все театральные и домашние костюмы Пепиты Гонзалес заказывались на улице Каньисарес у одной всеми уважаемой, еще не старой портнихи. В лице доньи Хуаны (так звали эту симпатичную женщину) и в манере держать себя было много достоинства и даже благородства. У нее была дочь, Инезилья, усердно помогавшая матери в работе.

Кроме прелестного лица, Инезилья обладала и недюжинным умом. Она судила обо всем удивительно ясно и здраво. В жизни моей я не встречал девушки, равной ей по уму. Говорила она всегда спокойно, и я не мог не соглашаться с нею, хотя она нередко противоречила мне. Она всегда действовала успокоительно на мою пылкую натуру. Я вообще увлекался, метался из стороны в сторону, был рассеян, она же, наоборот, рассудительна и сдержанна.

Как только я узнал Инезилью, я полюбил ее, но как-то странно; меня неудержимо влекло к ней, но это влечение было идеальное, возвышенное, одно из тех, которые овладевают лучшей частью нашего существа. Я считал ее первой женщиной в мире, но в то же время находил возможным любить других. Я считал ее недоступной земным страстям, несмотря на то, что она была простая портниха.