Человек заката

– Да, как все: работа, жена, двое детей, ничего выдающегося,– улыбается Санёк. – А ты у нас знаменитость! Я тут слышал, ты отказался от боя и ушел с ринга… – неожиданно осведомляется он, стараясь смотреть мимо Ника в проем между рядами столиков.

Ник прекращает жевать. Взгляд утрачивает теплоту. Он утирает губы и угрюмо смотрит в окно на ночную улицу.

Санёк некоторое время наблюдает за ним, про себя отмечая спокойную уверенность и обстоятельность в характере Ника, а потом заговаривает снова. Голос звучит беззаботно, а глаза выдают настороженность.

– Совершенно случайно узнал, – он перекидывает ногу на ногу и сшибает ударом пальца невидимую пылинку с брюк, – мое московское начальство, оказывается, подобными вещами балуется. Я приехал, а здесь только разговоров, что о тебе и бразильском чемпионе Саморе. У нас в Колумбии мало-мальски понимающие люди знают, насколько важный человек стоит за Саморой. Ты, видать, и впрямь без шурупа в голове! – хихикает Санёк и быстро приговаривает: – Не обижайся! Я так.

Ник теряет интерес к разговору. От последних событий накатывает усталость. Где-то внутри шевелится и пропадает новая боль. Санёк выжидательно смотрит на друга детства.

– Просто я хотел сказать: круто вот так взять и запросто сорвать о-о-очень большой проект!

Ник молчит. Он умеет громко молчать. Санёк фальшиво смеется.

– Да ладно. Я смотрю, ты все такой же гордый и неуступчивый. Мда! Эх! А предложение было хорошим…

– Знаешь, я в чужие дела не лезу и в свои не зову! – многозначительно откликается Ник. В интонации скрежещет лед. – Вот что: мы или пьем, или я поехал.

– Пьем! – быстренько соглашается Санёк. – Пьем! Пьем! Девушка! Повторите, пожалуйста!

Ник закуривает по новой и потягивается, расправляя плечи. Мышцы ноют. Выпуская дым через ноздри, он лениво смотрит на суетливого словоохотливого друга детства.

Санёк понимает, что наступил на больное место, и старается исправить положение.

– Помнишь нашу месть молодому норовистому трактористу Севке – «Сяв Сявычу»? Всегда гордо гарцевал он на своей «Яве» – одной-единственной на селе. Близко к ней никого не допускал, камнями швырялся. Прицельно, бо-о-о-ольно! Случай отомстить нашелся, когда покосы настали. Ах, какой запах на лугах стоял! До сих пор помню! Пряное разнотравье! – с наслаждением вспоминает Санёк. – Мы с тобой завалили «Яву» свежим сеном. Сяв Сявыч орал, истерил и бегал, как ужаленный, с ног сбился искать мотоцикл… Ха! А мы стояли с довольными рожами, пока мой отец не докурил самокрутку и не снял ремень с брюк. Он, оказывается, наши действия сразу засек…

Ник от этой истории оттаивает заметно. Лицо вновь просветляется. Он охотно кивает в ответ:

– Было дело.

– А помнишь, когда ты впервые сел на байк?

Ник нехотя усмехается, вспоминая себя загорелого, в шортах, закапанных свежим машинным маслом, и на босу ногу. Закусывая губу, он отважно забирается на мотоцикл с люлькой.

– Старый «Урал» деда Валерика.

– Ага! – оживляется Санёк. – Мы еще с тобой поспорили, кто смелее. И без лишних слов ты седлаешь чудо-технику и начинаешь нарезать круги перед магазином, куда отправился завхоз.

– А потом я выкручиваю руль и выезжаю на дорогу.

– И следом, спотыкаясь и роняя покупки, бежит завхоз в тяжелых кирзовых сапогах и фуфайке! Дело-то летом было, а дед Валерик одет по-зимнему. Он все время почему-то мерзнет. Бежать ему тяжко, сапоги не по размеру обуты. Бежит, голосит и матерится на всю деревню!

– Я резко прибавляю газа и едва справляюсь с раскочегаренным мотом!

– А я прячусь у плетня в лопухах и крапиве, – заливается смехом Санёк, – дед Валерик спотыкается и падает. А ты геройски уезжаешь в даль.

Ник счастливо улыбается. Смех Санька, звонкий и заразительный, разлетается под сводами заведения.

Ликование его, Ника, мелкого пацана, тогда было столь велико, что не слышал он воплей бежавшего следом колхозного завхоза. Не слышал криков, угроз и махрового трехэтажного мата. Он не хотел останавливаться. Ни за что! С тех пор и катает. Покуда может. Покуда есть деньги на бензин и силы.

– А помнишь твой первый «Днепр»? – продолжает Санёк.

Лицо байкера освещается воспоминанием. В те простые времена не заморачивались на крутизне, понтах, стиле и статусе. Ездили далеко и весело. В первую очередь ценилась выживаемость и надежность техники, а не страна-производитель, цена или «поломанность»[2 - Поломанность – результат специальных не заводских изменений – кастома или эксклюзивные модели от производителя.] выхлопной системы.

– Сколько же лет прошло? – выдыхает Санёк.

– Много, – откликается Ник.

Кому что… Ник обрел свой мир. Санёк обрел хорошие связи, стал послом и исчез за морями-океанами. Сердце Санька было ненасытным – к показному и расточительному богатству, престижной деятельности, дорогой выпивке, хорошеньким женщинам и прочим атрибутам высокого социального положения. Сердце Ника звало его в ночь, на одинокую дорогу.

Некоторое время они сидят молча.

– Хочешь, я тебя удивлю? – прерывает молчание Санёк.

– Ну?

– Я, оказывается, неплохое наследство в России имею. В Балашихе. Под Москвой. Прямо сказать – элитарное местечко!

– Чем?

– Участки там дореволюционные. Под дачи давали по двадцать соток. Оттуда дома Москвы видны. Считай, на территории города коттедж с садом и лес вокруг. Продам участок, и на всю жизнь обеспечен! – смеется Санёк.

– А! – неопределенно реагирует Ник.

– Мы там студентами тусили. Ты ведь ничего не знаешь, а я МГИМО окончил! А родители мои давно из города в Балашиху перебрались. Живут припеваючи. В гости зовут. Некогда было. За десять лет первый раз в Россию прилетел. Поехал к ним, посидел несколько часов… Эх! Постарели они. Садом-огородом занимаются, вечерами – самовар, зимой – интернет. Идиллия старости! А?

– Наверное, – пожимает Ник плечом.

Санёк продолжает:

– Видел бы ты эту обстановку! Время просто остановилось. Советские сервизы, ковры… Кстати, жуткие пылесборники да рассадники всякой страшной живности вроде сапрофитов. Вечером прихлопнул муху, оставил на ковре. А утром, глядь – а мухи-то неееет! – хохочет он. – Аты чем на жизнь зарабатываешь?

– Мотоциклы делаю, – скупо роняет Ник, допивая водку.

– В смысле ремонтируешь?

– И это тоже.

– А-а-а-а-! Понятно… хм! Судя по всему, хватает?

Ник молчит.

– Видел, на каком боливаре ты подъехал. Чуть не ослеп отблеска, захромирован по «самое не балуйся». Сколько такой стоит? – интересуется Санёк.

На лице байкера обозначивается смесь разочарования с раздражением. Не терпит он, когда о Бывалом, как о вещи… Разве можно оценивать друга в деньгах? Ник смотрит в окно. Там ждет его Бывалый. Нетерпеливо поблескивает в призрачном освещении фонарей. Манит полным баком.

– На разные модификации цены разные, – нехотя говорит Ник.

– Ну, например?