Гадкая ночь

3. Телеобъектив

Кирстен и Каспер уже три часа допрашивали Невё. Они выбрали максимально нейтральное помещение – комнату с пустыми стенами, без окна, – чтобы собеседник смотрел только на них и был сконцентрирован на вопросах.

Кирстен пустила в ход лесть – инсценировка в церкви уникальна; расспросила о его работе – трудно, наверное, быть сварщиком, а потом сделала поворот на 180 градусов и принялась глумиться над его слабостями – до чего же легко мы тебя взяли!

Невё твердил одну фразу: «Я ни в чем не виноват!»

– Это белье моей подружки. Она сама мне его дала, чтобы я мог вспоминать… ну вы понимаете, когда буду далеко…

Кирстен посмотрела ему в глаза. Тот еще преступник… не преступник – сопливый плакса. Ей захотелось отхлестать Невё по щекам.

– А кровь на трусиках откуда? – спросил Каспер.

– Менструальная – проверьте и убедитесь!

Кирстен представила, как он нюхает белье, лежа вечером на койке в своей каюте, и передернулась от омерзения.

– Ладно, допустим. Какого черта ты побежал?

– Я уже говорил.

– Повтори.

– Я десять раз повторял!

Кирстен пожала плечами.

– Повтори в одиннадцатый.

Невё долго молчал, и она с трудом удерживалась от желания встряхнуть ее.

– Я иногда привожу «травку». Немного. Для своих.

– Приторговываешь?

– Нет, за так раздаю.

– Хватит врать! Ты меня почти рассердил.

– Ладно вам, ладно, не злитесь. Ну, оказываю я услуги, что из того, жизнь на борту ох какая несладкая!.. Но я не убийца, крови на мне нет!

И Невё снова заплакал.

Полицейские вышли в коридор.

– Что, если мы ошибаемся? – спросила Кирстен.

– Шутишь?

– Нет.

Она поднялась по лесенке и вошла в рубку.

– Итак? – спросил Кристенсен.

– Мы должны обыскать каюты рабочих, которые еще не вернулись.

– Зачем?

Кирстен и не подумала ответить.

– Хорошо, – сквозь зубы процедил капитан, поняв, что эту женщину ему не переспорить. – Идемте.

* * *

Находка ждала в четвертой по счету каюте.

Крафтовый конверт А4 лежал под одеждой. Кирстен открыла его и увидела фотографии. На первой, на фоне озера, деревни и заснеженных гор, был снят белокурый мальчик лет четырех-пяти – Гюстав, судя по надписи на обороте.

Кирстен вгляделась – снимали телеобъективом.

На следующих двенадцати снимках фигурировал мужчина. Один и тот же. Лет сорока. Волосы темные. Паркует машину. Выходит. Запирает дверцу. Идет по улице, в толпе. Сидит за витриной кафе. Она прочла название улицы.

Все фотографии сделаны во Франции. На одной из последних фигурант входит в большое кирпичное здание через полукруговую металлическую дверь. Французский флаг. Табличка «КОМИССАРИАТ ПОЛИЦИИ».

Французского Кирстен не знала, но последнее слово понял бы любой дурак.

Полиция: politiet.

На крупных планах у мужчины приятное, но очень усталое лицо. И озабоченное. Мешки под глазами, горькая складка у рта. На отдельных снимках силуэт размыт – возможно, перед объективом проехала машина, качнулась ветка, на миг остановился прохожий. Объект о слежке не подозревал.

Кирстен снова перевернула первую фотографию.

ГЮСТАВ

Тот же почерк, что на клочке бумаги, найденном в кармане убитой Ингер Паульсен.

Клочок бумаги с ее именем и фамилией.

Мартен

4. Сраженный молнией

В Тулузе тоже шел дождь, но без снега. Начало октября, а на градуснике +15°.

– «Дом в конце улицы», – сказал лейтенант Венсан Эсперандье.

– Чего?