Революция муравьев

По счастью, они умеют передвигаться, оберегая кончики лапок. Так перемещаются муравьи из города Йеди-бей-накана. Сначала на четырех из шести лапок, потом на четырех других лапках. Таким образом, то одна пара лапок, то другая у них попеременно отдыхает, потому как не соприкасается с раскаленной землей.

103-й, у которого чужеродные виды всегда вызывают любопытство, с интересом разглядывает клещей – «насекомых из насекомых», преспокойно поживающих в здешней пустыне вдали от хищников. В жару они зарываются под землю, а когда становится прохладно, выбираются наружу. Муравьи решают последовать их примеру.

«Для нас они, конечно, такие же крохотульки, как мы для Пальцев, и тем не менее сейчас, когда мы попали в беду, они дают нам урок выживания».

103-й лишний раз убеждается, что не стоит недооценивать ни великанов, ни карликов.

«Мы промежуточное звено между клещами и Пальцами».

Свежеет – муравьи выбираются из песчаного убежища.

Мимо них пробегает красный жук. 15-й предлагает на него напасть, но 103-й предупреждает, что ничего не выйдет. Если жук красный, значит, это не случайно. Не худо бы знать, что в природе все, что имеет яркий окрас, ядовитое или опасное.

Насекомые вовсе не безмозглые букашки. Они нипочем не стали бы щеголять ярким окрасом только лишь на радость хищникам. Они это делают исключительно для того, чтобы дать всем знать, что покушаться на них не стоит.

А 14-й уверяет, что иные насекомые краснеют, чтобы все думали, будто они ядовитые, хотя на самом деле они совершенно безобидные.

7-й прибавляет, что видел насекомых, представляющих собой как бы параллельные или дополнительные эволюции. Существует два разных вида бабочек, у которых крылья украшены совершенно одинаковым узором. Однако у одного вида крылья ядовитые, а у другого нет – птицы точно распознают эти узоры и на ядовитых бабочек никогда не нападают.

103-й считает, что, если сомневаешься, лучше не рисковать, чтобы не отравиться.

15-й хоть и огорчается, но отпускает жука восвояси. Но 14-й, самый упорный из всех, нагоняет беглеца и приканчивает. И тут же пробует его на вкус. Остальные думают, что его вот-вот вырвет, – обошлось. Выходит, жук просто притворялся ядовитым.

Муравьиная компания поедает красную букашку.

Муравьи снова трогаются в путь и по дороге спорят, зачем нужна защитная окраска и что она означает. Почему у одних тварей она есть, а у других нет?

В разгар сильнейшей летней жары и засухи подобный мимикрический спор кажется довольно странным. 103-й думает, что это его вина: должно быть, общение с Пальцами пошло ему не на пользу. Однако он признает, что, хотя эта пустая болтовня отнимает у них влагу, она, с другой стороны, помогает забыть про усталость и страдания.

16-й рассказывает, что видел гусеницу, которая могла прикидываться птичьей головой, чтобы отпугивать других птиц. 9-й уверяет, что видел, как муха, превратившись в скорпиона, отпугнула паука.

– А как она превратилась в него – полностью или нет? – полюбопытствовал 14-й.

У насекомых это расхожая тема. Они любят байки про всякие превращения. Насекомые, умеющие превращаться полностью, всегда отличались от тех, которым свойственно неполное превращение. Первые переживают четыре фазы превращения: из яйца в личинку, из личинки в куколку, из куколки во взрослую особь. К их числу относятся бабочки, муравьи, осы, пчелы, а также блохи и божьи коровки. А насекомые, которые превращаются не полностью, проходят через три фазы: яйцо – личинка – взрослая особь. На свет они появляются в виде миниатюрной взрослой особи и потом переживают последовательные фазы превращения. К таким насекомым относятся кузнечики, уховертки, термиты и тараканы.

Зачастую на это не обращают внимания, но «превращенные полностью» испытывают определенную неприязнь к «превращенным не полностью». Всегда бытовало мнение: «минуя стадию куколки», они «формируются» лишь частично, то есть не полностью. То есть это младенцы, которые вырастают в престарелых младенцев и никогда не становятся взрослыми.

– Это была полностью превращенная муха, – отвечает 9-й так, как будто это нечто само собой разумеющееся.

По пути 103-й смотрит, как уходящее за горизонт солнце отливает желто-оранжевыми бликами. Ему в голову приходят странные мысли – должно быть, сказывается яркий свет. Быть может, солнце такой же зверь, который превращается полностью? А может, и Пальцы такие же звери? Зачем природа свела с этими чудищами его, а не кого-то другого? Почему на нем одном лежит столь тяжкий груз ответственности?

Он впервые задумывается, зачем ему все это нужно. Желание обрести пол, изменить мир, заключить союз между муравьями и Пальцами – есть ли в этом действительно смысл? И если есть, зачем природа следует столь опасными путями ради достижения своих целей?

45. Энциклопедия

ОСОЗНАНИЕ БУДУЩЕГО. Чем человек отличается от других видов животных? Тем, что у него имеется большой палец, отстоящий от других пальцев руки? Язык? Гипертрофированный мозг? Или, может, он отличается тем, что умеет передвигаться вертикально? Впрочем, возможно, что от животного человек отличается всего-навсего тем, что он способен осознавать будущее. Все животные живут в настоящем и прошлом. Они анализируют происходящее и сравнивают его с пережитым. А стремление заглянуть в будущее, вероятно, возникло у человека в эпоху неолита, когда он стал заниматься земледелием. С тех пор он постепенно отказывался от собирательства и охоты – случайных источников пропитания, все больше уповая на будущие урожаи. Таким образом, вполне логично, что предвидение будущего стало явлением субъективным, то есть каждый человек понимал его по-своему. Соответственно, люди, совершенно естественно, разработали определенный язык, чтобы описывать свое будущее. Так по мере осознания будущего возник и язык, его описывающий.

Древние языки располагали малым набором слов и простейшей грамматикой, позволявшими говорить о будущем, тогда как современные языки постоянно совершенствуют эту грамматику.

Для подтверждения прогнозов на будущее, по логике вещей, следовало придумать и соответствующую технологию. И тут начались трудности.

Бог – имя, которое люди присвоили тому, что лежало за пределами их способности предвидеть будущее. Но технологии позволяли им все лучше и лучше управлять этим будущим, и Бог постепенно отошел на задний план, уступив место метеорологам, футурологам и всем прочим, кто думал, что благодаря машинам знает, каким будет завтрашний день и почему завтра все будет именно так и никак иначе.

    Эдмонд Уэллс, Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том III

46. Острый глаз

Максимилиан Линар долго и молча осматривал пирамиду. Он еще раз зарисовал ее у себя в записной книжке, чтобы лучше представить себе ее форму и понять, зачем ее построили посреди леса. Затем он внимательно рассмотрел свой рисунок, дабы удостовериться, что он в полной мере соответствует тому, что у него перед глазами. В полицейской школе комиссар Линар не раз убеждался, что, если долго смотреть на кого-нибудь или на что-нибудь, ты в конце концов улавливаешь множество ценных деталей. И зачастую этого вполне хватало, чтобы разгадать целиком всю загадку.

Подобное явление он называл «Иерихонским синдромом», однако вместо того чтобы ходить кругами вокруг объекта, трубя в трубы и ожидая, что он сам откроет свои тайны, полицейский предпочитал зарисовать его и потом разглядывать под всеми углами.

Такую же технику он использовал и тогда, когда ухаживал за своей будущей женой Сцинтией. Эта гордая красавица обычно давала от ворот поворот каждому, кто пытался за нею ухлестывать.

Максимилиан заприметил ее во время показа мод на подиуме, где она выглядела самой «воздушной» среди манекенщиц и привлекала к себе внимание всех мужчин. Он не сводил с нее глаз. Поначалу его пристальный, пронзительный взгляд смутил девушку, а потом пробудил в ней любопытство. Только наблюдая за ней, он открыл для себя столько деталей в ее облике, что в дальнейшем смог легко оказаться с нею на одной волне. На шее у нее висел медальон с астрологическим знаком «Рыбы». Она носила сережки, от которых у нее воспалились мочки ушей. И душилась тяжелыми духами.

Он подсел к ней за столик и завел разговор про астрологию. Он поведал ей о силе символов и объяснил, чем знаки воды отличаются от знаков земли и огня. Сцинтия, относившаяся к нему сперва настороженно, в конце концов невольно заслушалась. Затем они перешли к сережкам. Он упомянул о совершенно новом противоаллергическом средстве, позволявшем носить украшения из самых разных сплавов. Потом разговор переключился на ее духи, макияж, образ жизни, распродажи. «Первым делом собеседника нужно утешить, проникнув на его территорию».

Обсудив знакомые ей темы, он заговорил о том, чего она не знала: о редких фильмах, экзотической гастрономии, книгах с ограниченным тиражом. На втором этапе его стратегия соблазнения была совсем простая – он сыграл на парадоксе, который заметил давно: красивые женщины любят, когда им говорят, что они умницы, а умным женщинам нравится, когда им говорят, что они красавицы.

На третьем этапе он взял ее за руку и стал разглядывать линии у нее на ладони. В хиромантии он ровным счетом ничего не смыслил, зато поведал ей о том, что хочется услышать любому человеку: у нее особая судьба, она познает большую любовь, будет счастлива, и у нее будет двое детей – оба мальчики.

Наконец, чтобы закрепить свой успех, он прикинулся, что его интересует лучшая подруга Сцинтии, что мгновенно вызвало ревность у его собеседницы. А спустя три месяца они поженились.

Максимилиан пригляделся к пирамиде. Завоевать этот треугольник будет труднее. Он подошел к нему. Прикоснулся. Погладил его.

Ему показалось, что внутри конструкции что-то гудит. Засунув записную книжку обратно в карман, он приложился ухом к зеркальной поверхности. И расслышал голоса. Определенно, внутри странного сооружения находятся люди. Он снова прислушался – и вдруг услышал выстрел.

От неожиданности он отпрянул. У полицейского главное чувство – зрение, поэтому Максимилиан не любил делать выводы, полагаясь только на слух. Между тем ошибки быть не могло: выстрел прогремел внутри пирамиды. Он снова приложился ухом к ее поверхности и на сей раз расслышал крики, а следом за тем скрип колес – должно быть, какой-то повозки. Шум-гам. Звуки классической музыки. Аплодисменты. Лошадиное ржание. Треск пулемета.

47. Красотка – последняя надежда

Муравьи в полном изнеможении. Они не позволяют себе вымолвить ни одной лишней феромональной фразы. Чтобы общаться, приходится экономить каждую частицу влаги, содержащейся в их испарениях.

Вдруг 103-й замечает, что в одноцветном небе что-то промелькнуло. Красотка. Для муравьев эти крупные стрекозы, живущие на земле с незапамятных времен, все равно что чайки для сбившегося с курса моряка: они подсказывают, что пояс растительности не за горами. Солдаты приободряются. И протирают глаза, чтобы лучше видеть вдаль и следить за кружением красотки.

Стрекоза кружит все ниже, едва ли не касаясь их четырьмя своими крылышками в прожилках. Муравьи замирают, вожделенно поглядывая на величественное насекомое. В каждой стрекозьей прожилке бьется кровь. Стрекоза – настоящая королева поднебесья. Она способна не только зависать в полете, но и летать задом наперед с помощью четырех своих независимых крылышек, что не под силу ни одному другому насекомому.

Огромная тень становится все ближе, зависает в воздухе, снова срывается в полет и кружит над муравьями. Она как будто хочет указать им путь к спасению. Глядя на ее спокойный полет, можно заключить, что тело ее совсем не страдает от нехватки влаги.

Муравьи следуют за ней. Наконец они чувствуют, что воздух мало-помалу свежеет. На верхушке лысого холма возникает что-то темное, ворсистое. Трава. Трава! Где трава, там и растительный сок, а где сок, там прохлада и влага. Спасены!

Тринадцать муравьев спешат к пристанищу. Они жадно набрасываются на ростки и на каких-то плюгавых букашек, не способных в борьбе отстаивать свое право на жизнь. А поверх травы их усики улавливают запахи самых разных цветов: лимонной мяты, нарциссов, первоцветов, гиацинтов, цикламенов. Тут же рядом с кустов свисает черника, а еще бузина, самшит, шиповник, орехи, боярышник, кизил. Сущий рай!

Такой цветущей земли они еще никогда не видели. Всюду плоды, цветы, травы, пронырливая мелкая дичь, впрочем, не такая расторопная, чтобы увернуться от муравьиной кислотной струи. Чудный воздух насыщен пыльцой, а почва богата зародышами семян. Все дышит изобилием.

Муравьи угощаются на славу и набивают доверху оба своих желудка – переваривающий и общественный. Настоящее лакомство! Изголодавшимся, измученным жаждой муравьям все кажется необычайно вкусным. Даже крохотное семечко одуванчика полнится множеством вкусов – от сладкого до соленого, включая горький. Не говоря уже о росе – они слизывают ее с пестиков цветов, – насыщенной целым сонмом вкусовых оттенков, которым муравьи раньше не придавали никакого значения.

5-й, 6-й и 7-й снова и снова передают друг другу тычинки из единственного желания полизать их или пожевать как жвачку. Простой вершок кажется им изысканным кушаньем. Они купаются в пыльце маргариток, упиваясь желтыми шариками и бросаясь ими, точно снежками.