Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа

Шарп пробормотал что-то насчет везения. Вивар пропустил его слова мимо ушей.

– Они шли за вами, лейтенант, потому что знали, чего вы от них ждете. Солдаты всегда должны знать, чего хочет офицер. Я установил для касадорцев три правила. Нельзя воровать, кроме тех случаев, когда не своровать – значит погибнуть; о лошадях заботиться прежде, чем о себе; и драться, как герои. Все. Три правила! Поставьте перед людьми твердые условия, и они пойдут за вами куда угодно.

Стоя на продуваемом всеми ветрами плато, Шарп понял, что майор Вивар делает ему подарок. Испанец предлагал ему ключ к успеху.

Шарп улыбнулся:

– Спасибо.

– Правила, – продолжал Вивар, не обращая внимания на благодарность англичанина, – делают из людей настоящих солдат, а не таких ублюдков. – Он пнул мертвого драгуна и содрогнулся. К могиле подтаскивали тела других убитых. – Я распоряжусь, чтобы кто-нибудь смастерил деревянные кресты.

Шарп в очередной раз поразился испанцу. Только что пнул голый труп врага – и собирается поставить на его могилу крест.

– Это не из уважения, лейтенант, – сказал Вивар, видя его удивление.

– Нет?

– Я боюсь духов убитых. Кресты не позволят их грязным душам покинуть могилы. – Вивар плюнул на убитого. – Думаете, я дурак? Мне приходилось видеть потерянные души проклятых мертвецов, они похожи на миллионы свечей в ночном тумане. Их стенания куда страшнее, чем это. – Он кивнул в сторону деревни, откуда донесся душераздирающий вопль. – За убийство детей они заслужили худшего.

Шарп не мог возразить майору. У него до сих пор не укладывалось в голове, как может солдат убить ребенка.

– Почему они это сделали?

Вивар отошел от трупов к краю небольшого плато, откуда их атаковали конные драгуны.

– Поначалу французы были нашими союзниками. Черт бы побрал нашу доверчивость, мы сами их и пригласили. Они пришли, чтобы сражаться с нашими врагами, португальцами, а потом захотели остаться. Решили, что Испания ослабла, разложилась и не в состоянии за себя постоять. – Вивар замолчал, глядя в огромное ущелье. – Может быть, они и правы. Мы разложились. Только не народ, лейтенант. Об этом даже не думайте. Правительство. – Майор плюнул. – Французы нас презирают. Считают перезревшим плодом. Наша армия? – Вивар обреченно пожал плечами. – Люди не способны хорошо сражаться под плохим командованием. Но народ не испорчен. Эта земля не испорчена. – Он топнул каблуком по снегу. – Это Испания, лейтенант, страна, любимая Богом, и Бог никогда ее не оставит. Как по-вашему, почему мы с вами сегодня победили?

Ответа на этот вопрос не требовалось, и Шарп промолчал.

Вивар смотрел вдаль. Над далекими горами темными пятнами обозначился дождь.

– Французы презирали нас, – вернулся он к прежней мысли. – Теперь они научились нас ненавидеть. Победа в Испании далась им нелегко. Здесь они познали горечь поражения. Мы заставили сдаться их армию под Беленом, а при осаде Сарагосы жители просто издевались над ними. Этого они нам не простят. Теперь французы наводнили нашу страну войсками. Поняли, что нас легче уничтожить, чем победить.

– Зачем они убили детей? – Шарпа преследовали картины зверски истерзанных детских трупов.

Вивар поморщился:

– Вы привыкли сражаться против людей в форме, лейтенант. Вы узнаете врага по синему мундиру с золотыми нашивками. Это хорошая мишень для ваших стрелков. Но французы не знают, кто их враг. Врагом может стать любой человек с ножом, поэтому они так нас боятся. И разжигают свою ненависть до невиданных пределов. Они хотят, чтобы и Испания их боялась. Боялась вот такого. – Он обвел рукой дымящиеся развалины деревушки. – Они боятся нас и хотят, чтобы мы боялись их еще больше. Может быть, им удастся этого добиться.

Пессимизм не вязался с обликом непреклонного Бласа Вивара.

– Вы в самом деле так думаете? – спросил Шарп.

– Я думаю, что люди всегда будут бояться смерти своих детей. – Голос Вивара, пережившего подобное горе, звучал скорбно. – И все же у французов ничего не выйдет. Сейчас испанцы оплакивают своих детей и ищут надежду. Но если им предоставить эту надежду, хоть крошечный лучик, они поднимутся на бой!

Последние слова майор прорычал, после чего виновато улыбнулся и посмотрел на Шарпа:

– Я хотел просить вас об одолжении.

– Разумеется.

– Ирландец Патрик Харпер… Отпустите его.

– Отпустить?

Шарп растерялся не от просьбы как таковой, а от резкой перемены в манерах Вивара. Непреклонный и полный гнева мгновение назад, испанец вдруг стал робок и вежлив.

– Я понимаю, – поспешно добавил Вивар, – ирландец совершил тяжкий проступок. Он заслуживает, чтобы его запороли до полусмерти, а может, и большего, но он оказал мне неоценимую услугу.

Смущенный просительным тоном Вивара, Шарп пожал плечами:

– Разумеется.

– Я объясню ему, как нужно себя вести.

Шарп уже пришел к решению помиловать Харпера. Это следовало сделать хотя бы для того, чтобы доказать собственную рассудительность сержанту Уильямсу.

– Честно говоря, я его уже освободил, – признался майор Вивар, – но я должен был в любом случае заручиться вашим согласием. – Видя, что Шарп не протестует, майор улыбнулся и поднял с земли французскую каску. Потом сорвал чехол, которым был обшит медный корпус, чтобы блеск не выдал расположение драгуна. – Забавная игрушка, – презрительно заметил он, – хорошо будет смотреться после войны где-нибудь на лестнице.

Погнутая драгунская каска Шарпа не интересовала. До него дошло, что «неоценимая услуга» заключалась в том, что Харпер не дал французам захватить сундук. Он вспомнил, какой ужас исказил лицо испанца, когда ящик оказался под угрозой. На Шарпа снизошло озарение. Егерь преследовал Вивара, и эта погоня привела драгун к арьергарду английской армии. Они походя разбили четыре роты стрелков и понеслись дальше – но не за отступающей армией, а за сундуком.

– Что внутри, майор? – с вызовом спросил Шарп.

– Бумаги, я уже говорил, – равнодушно ответил Вивар, срывая с каски последнюю полоску материи.

– Французы пришли сюда за сундуком.

– Пленные показали, что пришли за едой. Уверен, они говорят правду, лейтенант. Перед лицом смерти люди редко врут, а все они твердили одно и то же. Это фуражный отряд. – Вивар протер каску рукавом и протянул для осмотра Шарпу. – Обратите внимание на низкое качество работы. Как крепится ремешок…

– Они пришли за сундуком, не так ли? Они гнались за вами и знали, что вам надо пересечь горы?

Вивар нахмурился:

– Не нравится мне эта каска. Думаю, найду и получше, пока идет война.

– Это те же самые драгуны, которые напали на наш арьергард. Нам повезло, что они не прислали сюда весь полк, майор!

– Пленные показали, что сюда смогли добраться только те, у кого были хорошие лошади. Уверяю вас, им нужна еда и фураж. По словам пленных, деревни в предгорье разграблены дотла, поэтому им приходится забираться все выше.

– Что в сундуке, майор? – настойчиво повторил Шарп.

– Любопытство! – воскликнул Вивар и повернулся в сторону деревни. – Любопытство! – повторил он и, размахнувшись, далеко забросил медную каску. Сверкнув в небе, каска с грохотом покатилась по крутому каменистому склону. – Любопытство, лейтенант, – это английская болезнь, которая часто приводит к смерти. Избегайте ее!

К вечеру все догорело, кроме дома, где расположились солдаты Вивара. Они жарили на длинных палашах куски конского мяса. Стрелки Шарпа жарили конину на шомполах. К общему облегчению, убитых селян похоронили. Пикеты были подтянуты к самому краю деревни. Часовые дрожали от пронизывающего ветра. С наступлением темноты дождь утих. К ночи ветер разогнал тучи; на талый снег упал бледный лунный свет, отчего пейзаж приобрел зловещий вид. Где-то в горах завыл волк.

Зеленые куртки стояли на посту первую половину ночи. Ближе к полуночи Шарп обошел деревню и перекинулся с каждым стрелком несколькими неуклюжими фразами. Разговор не клеился, стрелки не могли забыть то утро, когда сговорились убить своего офицера. Самые разговорчивые – Уэлшмэн и Дженкинс – поинтересовались, где находится армия сэра Джона Мура.

– Бог ее знает, – сказал Шарп. – Далеко.