Тигр стрелка Шарпа. Триумф стрелка Шарпа. Крепость стрелка Шарпа

– А кроме того? – устало, как человек, слышавший все мыслимые и немыслимые причины, спросил француз.

– Ударил сержанта, сэр.

– А вы? – Полковник взглянул на Лоуфорда. – Вы почему сбежали?

– Меня тоже собирались выпороть, сэр. – Ложь давалась лейтенанту трудно, он нервничал, и Гуден почувствовал эту нервозность.

– И тоже ни за что?

– За кражу часов, сэр. – Лоуфорд покраснел. – Я их действительно украл. – Он говорил так, как привык, не пытаясь скрыть выдающий образование акцент. Другое дело, достаточно ли полковник знал английский, чтобы различать нюансы.

– Как, вы сказали, ваше имя? – спросил француз, явно заинтересовавшийся вторым дезертиром.

– Лоуфорд, сэр.

Гуден внимательно посмотрел на него. Наблюдая за высоким, сухощавым французом с мрачным, усталым лицом и проницательными добрыми глазами, Шарп пришел к выводу, что перед ним джентльмен, настоящий офицер. Такой же, как Лоуфорд, и, может быть, вся проблема как раз в этом. Казалось, Гуден видел лейтенанта насквозь.

– На мой взгляд, вы не очень-то похожи на типичного британского солдата, – словно откликаясь на страхи Шарпа, заметил полковник. – У нас, во Франции, каждый человек обязан служить своей стране, но в Британии, если не ошибаюсь, армию составляют из уличного сброда, не так ли? Отбросов общества?

– Вроде меня, – вставил Шарп.

– Молчать. Я не к вам обращаюсь, – с неожиданной резкостью оборвал его Гуден и, взяв Лоуфорда за руку, молча осмотрел мягкие, без малейших признаков мозолей, пальцы. – Как же это вы попали в армию?

– Отец объявил себя банкротом и попал в долговую тюрьму, – ответил лейтенант, вступая на опасную дорожку лжи.

– Но сыну банкрота ничто не мешает найти себе достойное занятие, не правда ли? Занятие куда более достойное, чем служба в британской армии. Или я не прав?

– Я напился, сэр, – тихо, с несчастным видом ответил лейтенант. – И попался вербовщику. – Явное смущение непривычного ко лжи Лоуфорда француз интерпретировал на свой лад. – Дело было в пабе, сэр, в Шеффилде. «Рыбка в котле». На Понд-лейн, сэр. В рыночный день. – Он прикусил язык, поняв вдруг, что понятия не имеет, какой день недели рыночный.

– В Шеффилде? Это там, где много заводов? И где делают – как это? – да, столовую посуду! Но вы и на рабочего не походите.

– Я был в учениках у стряпчего, сэр. – Лоуфорд безнадежно покраснел. Он перепутал название паба и, хотя француз вряд ли бывал в Шеффилде, а потому не мог уличить его во лжи, не сомневался, что Гуден просто смеется над ним.

– Кем вы служили в армии?

– Ротным писарем, сэр.

Француз улыбнулся:

– Я не вижу на ваших бриджах ни единого чернильного пятнышка. Наши писари без этого не обходятся.

В какой-то момент Шарп испугался, что Лоуфорд не выдержит, откажется от притворства и выложит французу все начистоту, но лейтенанта вдруг посетило озарение.

– Я, когда пишу, надеваю передник, сэр. У нас за грязную форму строгое наказание.

Гуден рассмеялся. По правде говоря, он ни на секунду не усомнился в правдивости Лоуфорда, объяснив его смущение стыдом за отцовское банкротство. Французу было даже жаль высокого, светловолосого, утонченного молодого англичанина, попавшего в армию явно по несчастному стечению обстоятельств.

– Значит, вы писарь, да? Наверное, приходилось иметь дело с документами?

– Так точно, сэр.

– Тогда вы должны знать, сколько пушек у идущей сюда британской армии? Сколько снарядов?

Лейтенант оцепенел от ужаса. Несколько секунд он пребывал в полупарализованном состоянии, потом пробормотал, что никогда не видел такого рода бумаг.

– Я ведь занимался только ротными документами, сэр. Списками на довольствие, расписанием караулов и все такое.

– До черта, – вмешался Шарп. – Прошу прощения, сэр. Тысячи.

– Тысячи чего?

– Волов, сэр. По шесть скотин на орудие, а есть такие, что и по восемь. А уж ядер и не сосчитать, сэр. Тысячи.

– Сколько тысяч? Две? Три?

– Больше, сэр, намного больше. Такого стада я еще в жизни не видел. Даже когда шотландцы гнали коров в Лондон.

Гуден пожал плечами. Он сильно сомневался, что эти двое могут сообщить что-то полезное, что-то такое, чего еще не разузнали разведчики Типу, но в отношении дезертиров существовал установленный порядок, которого следовало придерживаться. Отмахнувшись от мух, полковник сообщил дезертирам то, что они, наверно, надеялись услышать:

– Его величество султан Типу решит вашу судьбу, и если проявит милосердие, то примет на службу в свое войско. Полагаю, вы согласны?

– Так точно, сэр, – бодро подтвердил Шарп. – За этим и пришли, сэр.

– Хорошо. Возможно, Типу пожелает включить вас в один из своих кушунов. Этим словом у них обозначается полк. Солдаты у султана отличные, все прекрасно обучены, так что вас примут с удовольствием, но есть одно небольшое затруднение. Вам обоим предстоит пройти обряд обрезания.

Лоуфорд побледнел, а Шарп лишь пожал плечами:

– А что тут плохого, сэр?

– Вы знаете, рядовой, что такое обрезание?

– Нет, сэр. Наверно, что-то вроде присяги?

Гуден улыбнулся:

– Не совсем, Шарп. Типу – мусульманин, и, когда иностранцы вступают в его армию, он требует от них принятия его религии. А это означает, что мусульманский священнослужитель обрежет каждому из вас крайнюю плоть. Дело быстрое, все равно что срезать верхушку сваренного всмятку яйца.

– Крайнюю плоть? – недоверчиво переспросил Шарп. – Это как? Оттяпать мне конец?

– Только кусочек кожи. И вся операция займет считаные секунды, – успокоил его Гуден. – Хотя иногда кровотечение продолжается достаточно долго, и тогда вы… как бы это выразиться… – Он взглянул на Мэри и снова посмотрел на Шарпа. – Тогда сварить яйцо вкрутую уже не получится неделю, а то и больше.

– Чертовщина! – возмутился Шарп. – И это ради религии? Они такое делают ради религии?

– Мы, христиане, опрыскиваем новорожденного водой, а мусульмане обрезают крайнюю плоть. – Француз помолчал, потом улыбнулся. – Я, однако, придерживаюсь того мнения, что человек с кровоточащим членом не может быть хорошим солдатом, а так как британская армия подойдет через несколько дней, то я попрошу его величество определить вас под мое начало. Нас здесь немного, но мусульман среди нас нет, так что ваша скорлупа останется в целости и неприкосновенности.

– Вот это правильно, сэр, – повеселел Шарп. – А для нас, сэр, будет честью служить вам.

– Во французском батальоне? – поддразнил его полковник.