Меч королей

– На мой взгляд, их там больше.

– Скоро выясним.

– И еще у них лучники.

– Вот как?

– Я их вижу.

– У нас есть щиты, – напомнил я. – Лучникам же нужен устойчивый корабль, а не лодка, прыгающая на волнах, как необъезженный жеребец.

Мой слуга Рорик подал мне шлем. Не дорогой, с серебряным волком на гребне, а повседневный, принадлежавший моему отцу и всегда хранившийся на борту «Сперхафока». Металлические его нащечники проржавели, их пришлось заменить сделанными из вываренной кожи. Я нахлобучил шлем, и Рорик подвязал нащечники так, чтобы враг мог видеть только мои глаза.

У трех кораблей герба на парусах не было, но у самого западного, ближайшего к невидимому нортумбрийскому берегу, красовалась свившаяся кольцами змея, вышитая, скорее всего, шерстяными нитками, как и наша волчья голова. Большой лоскут ткани усилили канатом, образующим ромб, а на его фоне и располагалось черное тело змеи. Под штевнем судна поднимался белый бурун.

Эгил развернул «Банамадр» так, что вместо притворного и неловкого бегства в сторону гаваней нортумбрийского побережья он шел теперь на юг рядом со «Сперхафоком». Подобно мне, ярл поднял парус – когда мы поравнялись, его люди крепили шкоты. Приставив ладони ко рту, я крикнул через разделяющую нас полосу бурливого моря:

– Я нацеливаюсь на второй! – Моя рука указала на судно рядом с тем, у которого на парусе красовалась змея. Эгил кинул, давая знать, что услышал. – Но нападу на тот, что со змеей! – продолжил я. – И ты тоже.

– Я тоже! – подтвердил он. Норманн улыбался во весь рот, светлые волосы, выбиваясь из-под обода шлема, развевались на ветру.

Враги рассредоточились так, что против каждого из нас приходилось по два корабля. Если их план сработает, они зажмут нас с обоих бортов, и работа для мечей будет короткой, ожесточенной и кровавой. Я уклонился немного по ветру в сторону второго с запада судна и укрепил в них надежду на успех. При этом заметил, как два других больших корабля слегка изменили курс так, чтобы оказаться именно в том месте, где мы должны были пересечь их линию. Между ними сохранялись значительные расстояния, как минимум по четыре или пять длин корпусов судна, но промежутки эти постепенно сокращались. Меньший корабль, не такой быстроходный, как другие, тащился позади.

Корабль Эгила шел медленнее моего, потому что был короче, и начал отставать. Я приказал потравить правый шкот, придерживая «Сперхафок», и помахал Эгилу, указывая на свой правый борт, чтобы он держался с этого фланга. Норманн понял, и «Банамадр» потихоньку расположился в нужном месте. Мы намеревались вступить в бой одновременно, но не там, где рассчитывал противник.

– Черт! – выругался Финан. – На большом ублюдке полно людей!

– На каком именно?

– На том, что посередине. Десятков семь, если не восемь.

– А на том, со змеей?

– Может, сорок или пятьдесят.

– Хватит, чтобы напугать «купца», – сказал я.

– Ну, нас-то им не запугать, – процедил он.

Три больших судна продолжали идти на нас, уверенные в своем превосходстве.

– Остерегайся того ублюдка, – сказал ирландец, указывая на корабль посередине, с самым многочисленным экипажем.

Я смотрел на этот корабль. На носу у него возвышался выбеленный известью крест.

– Не важно, сколько людей у них, – ответил я. – Они убеждены, что нас всего сорок.

– Неужели? – Моя уверенность, похоже, удивила его.

– Они пытали Хаггара, – пояснил я. – Что мог он им сказать? Мерзавцы наверняка спрашивали, как часто наши суда выходят в море и какая на них команда. Его ответ?

– Что ты держишь в гавани два корабля, «Сперхафок» самый крупный из них и берет на борт сорок человек, иногда меньше.

– Вот именно.

– И что, как правило, в море его выводит Берг.

Берг – младший брат Эгила. Много лет назад я спас ему жизнь на валлийском берегу, и с тех пор он верой и правдой служил мне. Берг очень расстроился, что его не взяли в этот поход, но, пока мы с Финаном находились в море, он был лучшим начальником для оставленного в Беббанбурге гарнизона. Обычно я доверял это место сыну, но тот сейчас находился в срединных горах Нортумбрии, улаживал спор между двумя моими держателями.

– Они полагают, что нас около сорока, – сказал я. – Да на «Банамадре» еще десятка три.

Я рассмеялся, потом коснулся рукояти моего меча, Вздоха Змея, и крикнул Эгилу:

– Пора! Поворачивай!

Я налег на рулевое весло в направлении на ветер, и «Сперхафок» зарылся носом, прибавив хода.

– Туже парус! – последовал мой приказ. Ловушка сработала, и вскоре «змее» предстояло узнать, как дерутся «волк» и «орел».

Парус «Сперхафока» выбрали втугую, чтобы снова придать ему скорость. Он был быстрее вражеских кораблей. Всякий раз, когда корабль-змей всходил на волне, я замечал густую бороду из водорослей у него на днище. Он был тихоходным. Мы во время отлива вытаскивали наши корабли и соскребали поросль с корпуса, поэтому шли быстро.

– Я хочу потопить ублюдка! – крикнул я, снова повернувшись к «Банамадру». – Потом поворачиваем на восток, за вторым!

Эгил помахал, подтверждая, что слышал. Но это было не столь уж важно. «Сперхафок» мчался вперед, идя так круто к ветру, насколько я осмеливался держать, и при этом стремительно чертил по морю свою борозду, вздымая белый бурун под штевнем. Он летел на врага как птица, давшая ему имя, и Эгил без моей подсказки быстро сообразил бы, что я затеял.

– Хочешь таранить его? – спросил Финан.

– Если получится, – ответил я. – Займи место на носу. Если не смогу ударить как надо, перебирайся на него и убей их рулевого. А потом сбрось за борт рулевое весло.

Финан поспешил вперед, призывая своих людей следовать за ним. Мы приблизились к кораблю-змею настолько, что могли рассмотреть отряд воинов на его носу и копья в их руках. Шлемы сверкали на солнце. Один из врагов держался за форштаг[1 - Форштаг – снасть, удерживающая мачту со стороны носа.], другой грозил копьем. В центре судна располагались стрелки, уже натянувшие на луки тетивы.

– Беорнот! Фолькбальд! – крикнул я. – Сюда! Несите щиты!

Беорнот могучий, надежный сакс, а Фолькбальд, великан-фриз, – сильнейший из моих воинов.

– Будете меня прикрывать, – велел я. – Видите тех лучников? Их цель – я.

Рулевой располагается в самом уязвимом месте на судне. Большинство моих воинов укрывались в трюме «Сперхафока», за поднятыми щитами. Финан и шестеро его бойцов также прикрылись, но мне-то приходилось стоять у рулевого весла. Стрелы скоро полетят. Мы сблизились настолько, что я видел шляпки гвоздей, вбитых в борта корабля-змея. Я посмотрел налево. Три других вражеских корабля поняли, куда мы идем, и повернули на помощь, но в результате этого поворота они пошли навстречу ветру, и паруса их прижало к мачтам. Матросы засуетились, спуская паруса, и вставляли весла в уключины. Но они не успевали, и корабли пятились, подпрыгивая на набегающих волнах.

– Пора! – прорычал Беорнот и вскинул щит: вражеские лучники выпустили стрелы.

С полдюжины стрел воткнулось в парус, остальные упали в море. В моих ушах раздавался шум волн, свист ветра в снастях. Потом я повернул рулевое весло, со всей силы навалившись на тяжелый валек, и заметил, что корабль-змей поворачивает на нас. Да только их рулевому следовало сделать это мгновением раньше, теперь уже поздно. Мы подошли близко и продолжали приближаться.

– Копья! – предупредил с носа Финан.

– Приготовиться! – взревел я.

Стрела скользнула по железному ободу щита Фолькбальда, острие копья оставило зарубку на палубе у меня перед ногами. Затем «Сперхафок» накренился, совершая поворот, и под порывом ветра обмакнул борт. Я пошатнулся, стрела с силой вонзилась в ахтерштевень. Тут «Сперхафок» выровнялся, парус его заполоскало, когда мы встали носом к ветру, из шпигатов бежала вода. А перекрывая плеск волн и вой ветра, слышались тревожные возгласы врага.