Деревенская ведьма хочет любви

Деревенская ведьма хочет любви
Берта Свон

Я попала в тело деревенской ведьмы, да еще и живущей в другом мире. Приворотные зелья, магия, общение с домовушкой стали моей новой реальностью. А тут еще и сны странные начали сниться, с нахальным красавчиком, утверждающим, что я – его невеста. Ну-ну. Пусть помечтает. Ведьма-попаданка так просто не сдастся.

Берта Свон

Деревенская ведьма хочет любви

Глава 1

Я стояла раком на огороде, в широком длинном платье, скрывавшем все мои прелести, и вырывала из земли сорняки. Эти гады, как назло, после вчерашнего дождя, поперли с удвоенной силой. И теперь грядки с луком и морковкой были заполнены травой. На огород, как и на дом рядом, была наложена магическая защита, так что я не боялась, что кто-нибудь увидит меня в неподобающей для деревенской ведьмы позе.

Спина затекла, ноги болели, но оставалось совсем немного, каких-то три грядки, а потому я упорно продолжала «развлекаться» на огороде. Руки в матерчатых перчатках совершали привычные движения, уничтожая гадкие сорняки. Можно было бы, конечно, применить магию, но тогда оставался риск быстро распрощаться с фигурой. А я любила то тело, в которое попала год назад. Фигуристое, молодое, ладное, оно привлекало внимание мужчин деревни ничуть не меньше, чем лицо. То тоже радовало глаз, и посторонний и мой собственный. Ведьма, симпатичная, яркая, – вот что отражалось в зеркале, когда я в него смотрела. И чтобы не зарастать жиром, я старалась пользоваться магией не так часто, большую же часть работ и в огороде, и в доме выполняла самостоятельно.

Я разогнулась, схватилась за поясницу, помянула незлым тихим словом все типы сорняков, известные в этом регионе, и кое-как доползла до очередной грядки. Ничего, ничего. Вот вырастут скоро и морковка, и лук, и я вознагражу себя за все труды. С этими мыслями я снова склонилась над грядкой. Ну, проклятые гады, идите сюда.

Добив минут через сорок-пятьдесят последний сорняк на последней грядке, я походкой земной бабы Яги поплелась в дом. Сейчас кофе бы, да с зефиром в шоколаде… Эх, мечты. Что то, что другое осталось на Земле. А я – здесь, в теле Арины, деревенской ведьмы. Впрочем, ей самой, попавшей в мое земное тело, не слаще приходится. И тут уже не знаешь, кого из нас жалеть. Я-то хоть в свое время фэнтези о попаданцах начиталась, быстро разобралась, что к чему. А Аринке тяжко. Попробуй привыкни к земной технике.

По утоптанной тропинке между грядок я дошла до домика, небольшого, двухэтажного, сложенного из дерева, потянула за дверь, перешагнула порог.

Меня встретил обалденный запах свежесваренного борща. У деревенской печи хлопотала невысокая полная домовушка Глашка. Она и готовила, и убирала, и закрутками на зиму занималась. Настоящее подспорье для городской меня.

– Глаша, ты меня балуешь, – пошутила я, помыв руки под струей воды в рукомойнике. – Вот сейчас как наемся, в дверь влезать перестану.

Глашка повернулась от печи и окинула меня насмешливым взглядом.

– Чтобы в дверь не влезать, тебе ведро блинов за сутки съесть надо. А ты все фигуру блюдешь.

От Глашки не утаилось перемещение наших с Ариной душ, она знала, кто перед ней, и успела нахвататься у меня земных словечек, которыми порой щеголяла при разговоре с деревенскими домовыми, вводя их при этом в ступор.

– Так сама ж говоришь, что мне жених нужен, – отшутилась я и уселась на деревянную табуретку возле накрытого скатертью обеденного стола, – а в деревне девки почти все фигуристые, но не толстые. Растолстею – не возьмут меня замуж.

– Нужны тебе те деревенские, – презрительно проворчала Глашка, – ты девка умная, городского охомутать сможешь.

Я только хмыкнула. Городского, как же. До ближайшего города нужно было ехать километров двести, не меньше. Сами городские у нас не показывались. Так что мечтам Глашки выдать меня за кого-то побогаче и познатнее сбыться не суждено. Но говорить ей об этом смысла нет: рука у Глашки длинная, глаз острый. Попадет мне полотенцем по макушке, а то и по шее заехать может воинственная домовушка. Знаем, проходили.

Низкорослая, крепко сбитая, Глашка таинственным образом умудрялась при необходимости достать даже до потолка, по которому не раз гоняла тем же полотенцем мух. Ее глаза меняли цвет в зависимости от настроения хозяйки. Сейчас они были голубыми, а значит, Глашка довольна жизнью.

Черные как смоль волосы она обычно прятала под косынкой или платком, в зависимости от времени года. Носила она всегда или платье, или сарафан темных цветов, на ногах – неизменные лапти. В общем, настоящая представительница семейства домовых.

– Зойка заходила, – между тем сообщила Глашка, вернувшись к печке. – Стучала в калитку. Приворотное зелье хочет.

– А ты откуда знаешь? – не поняла я. Клиенты ведьмы обычно не кричали на всю улицу, за чем пришли.

– Да что там знать, – проворчала Глашка, – она вчера на вечерних гульках все к Витьке, кузнецу, липла. А он с Аньки, старостиной дочки, глаз не сводил. Папаша Аньке платок шелковый подарил, вот она в нем и вышла. А Витьке монетки лишние ой как нужны. Так что не быть Зойке Витькиной бабой. Бьюсь об заклад, по осени он с Анькой свадьбу сыграет.

Я промолчала. Прямота Глашки порой сильно меня коробила. Не сказать, чтобы я жалела Зойку или сочувствовала Витьке, у которого недавно случился пожар и выгорело все подворье, хорошо, без жертв обошлось. Но в пересказе Глашки все эти события звучали слишком цинично, что ли.

Глашка между тем закончила варить борщ, налила половником в железную миску борщ и с помощью матерчатых ухваток перенесла ее на деревянный кругляш на столе, поближе ко мне.

– Ешь, – буквально приказала она, подавая деревянную расписную ложку.

Я только хмыкнула и принялась за еду.

Глава 2

Наше с Аринкой попаданство произошло в лучших традициях фэнтезийных книг – внезапно, в нашем случае – во сне. Я, Светлана Викторовна Артурова, засыпала в своей постели в многоэтажке в мегаполисе, а проснулась в деревне, в бревенчатом домике. Первые дни был шок. Я вроде и поверила, что все реально, не розыгрыш – Глашка популярно объяснила, в том числе и полотенцем по загривку. Но все равно рефлекторно я ждала звонок мобильного от раздраженного моим прогулом начальства или гудок машины, с кем-то не поделившей парковку под окном. Но увы. Все. Что мне было доступно, – это редкое общение во сне с Аринкой. Она-то мне и объяснила, что у попаданцев билета в обратный конец не бывает. А на мой вопрос, что вообще произошло, ответила:

– Только боги знают.

Боги если и знали, то упорно молчали. Так что пришлось постепенно привыкать к новой жизни. Благо два источника информации в лице Аринки и Глашки подсказали, как с кем общаться, какие заклинания использовать, чтобы ничего тут не разнести, и чем вообще нужно заниматься ведьме. В этом мире магия принадлежала телу. И я, переместившись в ведьму, обнаружила в себе умение колдовать. Причем я точно знала, какое слово произнести и каким движением его сопроводить. И такие знания существенно облегчали мне жизнь.

Я отвлеклась от мыслей и обнаружила, что борщ почти доеден. Отлично. Еще пара ложек, и можно идти за занавеску, отгораживавшую общую комнату с печкой и столом от жилой комнаты, заодно игравшей и роль кабинета. Именно там я принимала деревенских с их проблемами, которые может решить только ведьма. И там же я засыпала каждую ночь, вымотанная домашними делами.

Минут через пять-семь после того, как я закончила есть борщ, в калитку перед домом постучали. Аккуратно так постучали, вежливо, знали, что если Глашка не в духе, то можно и лягушку за шиворот схлопотать.

– Снова Зойка, – доложила Глашка, чуть прищурившись. – Вот же слабая на передок баба. Не может без мужиков.

– Так она ж вроде по Витьке сохнет, – удивилась я, делая очередной глоток ароматного, свежезаваренного чая.

– Сохнет по Витьке, а в постели у пары других уже побывала, – проворчала Глашка и щелкнула пальцами. – Открыла я калитку. Сейчас здесь будет.

Я с сожалением посмотрела на две баранки с маком, сиротливо лежавшие на глиняном блюдце, вздохнула и приготовилась встречать незваную гостью.

Глашка растворилась в воздухе – домовым чужим людям показываться нельзя, только хозяевам. Иначе якобы быть беде. Причем неизвестно, с кем беда случится. Зная Глашку, я поставлю на гостя.

Секунд пятнадцать-двадцать, и вот уже стук повторяется, только на этот раз в дверь дома.

– Войдите, – крикнула я, неохотно поднимаясь из-за стола.

Зойка, девка фигуристая, этим летом отпраздновавшая свое девятнадцатилетие, по меркам крестьян считалась уже перестарком. И ходить ей в девках оставалось год-полтора минимум. Потом – все, начнут звать и за спиной, и в глаза, подгнившим яблочком, нагло ухмыляться. Каждый второй станет на сеновал звать. Незавидная судьба. Мне, ведьме, в свои двадцать пять этого можно было не бояться: пара взглядов с молниями в глазах, и вся деревня шутников приведет на расправу, да еще и с поклоном мне в руки передаст. Делай, матушка ведьма, с ними, что хочешь, только на деревенских не гневайся. Знаем, проходили уже недавно.

– Светлого дня, матушка ведьма, – в пояс поклонилась одетая в цветастый сарафан Зойка. Не толстая, но плотная, высокая, круглолицая, с русой косой до пояса, большими голубыми глазами и румяными щеками, она могла бы выскочить замуж еще в том году, если бы по кузнецу не сохла, – прошу, помоги беде моей.

Я театрально вскинула черные густые брови. Уступая Зойке и в росте, и в весе, я, кареглазая шатенка, смотрела на нее с понятным нам обеим превосходством. Это с каких пор отказ мужика бедой считается? Нет, нет здесь феминисток. Они научили бы народ «правильной» жизни.

– Ты уверена, что способна расплатиться с ведьмой? – специально запугивая дурынду Зойку, холодным тоном спросила я.

Та побледнела, потом покраснела, снова побледнела, затравленно оглянулась на входную дверь, испуганно сглотнула, перевела взгляд на меня и прошептала:

– Да…

– Ну проходи, – усмехнулась я и повела рукой в сторону занавески.

Зойка шла к заветной комнатке с лицом приговоренного к четвертованию, не меньше. Вот спрашивается, зачем идти к ведьме, если сама до конца не решила, нужен ли тебе тот мужик вместе с приворотом? А если решила, то для чего бояться? В общем, ответа у меня не было.

– Открывай занавеску, не бойся, – хмыкнула я, – кроме меня, других чудищ в комнате не будет.

Пространство хохотнуло голосом Глашки, оценившей мою шутку. Зойка слилась цветом лица со свеже побеленной стеной, но а трясущейся рукой все же отдернула.