Муки любви

Прилетели довольно быстро. Кар остановился возле высоких кованых ворот стального цвета.

Ева не успела вылезти из кара, как его дверца распахнулся, и снаружи оказался склонившийся в поклоне молодой симпатичный шатен в ошейнике и в облегающих шортах. Из них явственно выпирали мужские гениталии, довольно внушительные на вид.

Раб. Ее встречал раб.

Глава 3

Шорты терли нещадно. Ходить в них было настоящей пыткой. При каждом шаге Витор возбуждал себя все сильнее. Ему начинало казаться, что яйца горят, будто их посыпали перцем, а член растерт до крови. Закушенная изнутри губа помогала слабо. Она не убирала ощущения, а лишь давала возможность изредка отвлекаться от них.

Дом, наполненный гостями и домочадцами, превратил исполнение приказа в кошмар. Дважды Витора останавливали по пути к воротам. Чужие руки с вожделением гладили возбужденные гениталии, сжимали выпуклый член или наполненные спермой яйца, проводили с намеком по заду. Каждое действие отдавалось сладкой, нестерпимой болью в теле. Витор сходил с ума от жуткого желания и был бы рад сейчас любому насилию – лишь бы избавиться от медленной пытки.

Рабов обучали разными способами, вкладывали в их головы понятия о превосходстве хозяев каждую секунду. И Витор привык к тому, что его тело ему не принадлежало. Он даже не думал сопротивляться или пытаться прикрыться. В голове четко сидела установка: он – раб, вещь, постельная игрушка. Без хозяев ему не выжить. Надо благодарить за все, что идет с их стороны.

И Витор готов был благодарить, даже на коленях, лишь бы хоть на несколько минут избавиться от жара безудержного желания.

Наконец, очередная рука исчезла с гениталий. Витор, с трудом передвигая ноги, дошел до ворот, встал там, как учили: руки по бокам, ноги на ширине плеч. Теперь каждый свободный видел, что раб исполняет приказ, и пока трогать его нельзя. Пока.

Довольно быстро у ворот приземлился кар хозяина. Витор, поборов боль, успел вовремя и с почтением распахнул дверцу. Изнутри показалась невысокая худощавая брюнетка. Зная, что от него потребуют дальше, Витор заранее принял привычную позу: встал на колени со сжатыми ногами, оттопырил зад, руки опустил вдоль тела. Этакая живая ступенька, необходимая для удобства господ.

Сначала ничего не происходило, но затем нога брюнетки тут же очутилась у него на заду, словно на подставке. Гостья соизволила выбраться наружу.

Последние несколько часов, пока летела в космолете, Ева буквально заставляла себя читать через галафон в космической сети все, что там было написано о традициях «планеты рабов», как полуофициально называли Аргалию. Не сказать чтобы она многое запомнила, но кое-что все же отложилось в мозгу. Например, информация о том, что раба могли наказать за что угодно, за любой проступок, да даже просто по желанию хозяина. И поэтому, чтобы избежать наказания, рабы на Аргалии были невероятно старательными и услужливыми, готовыми на все, лишь бы обойтись без той же порки.

Поэтому, когда дверь кара открылась, и симпатичный шатен в ошейнике после поклона бросился на землю, Ева колебалась недолго. Чувствуя нервную дрожь во всем теле, она все же со страхом поставила ногу на тело мужчины. «Небо, что я делаю, – билась в мозгу заполошная мысль, словно пойманная птица в клетке, – видела бы меня сейчас тетя…»

Кое-как, на дрожавших ногах, Ева все же вылезла из кара, постаравшись не давить своим, пусть и маленьким, весом на спину раба.

Едва она оказалась на земле, как сразу же приказала, надеясь, что голос все же не дрожит:

– Встань.

Раб поднялся и замер в причудливой позе: голова наклонена, так чтобы глаза смотрели в пол, руки по швам, ноги на ширине плеч. Эта поза давала рассмотреть чуть ли не в подробностях и казавшийся огромным член, выпиравший из кожаных шорт, и крупные яйца под ним.

«Ему, наверное, тяжело так ходить, оно же все в облипочку, давит», – подумала с состраданием Ева.

Она не понимала, зачем родители (кто? Отец? Мать? Оба?) отправили раба встречать ее, почему не вышли к ней сами. Что это? Пренебрежение гостеприимством? Тонкий намек непонятно на что? Нужно ли этому радоваться или обижаться?

– Вещи в каре, – прервав собственные размышления, произнесла Ева как можно тверже, – забери их и проведи меня к дому.

Она не успела договорить фразу, а раб уже скрылся в каре и скоро появился на свет с вещами Евы. Он двигался быстро, на лице – маска бесстрастности. Но что-то подсказывало Еве, что ему сейчас было больно. Очень больно.

Глава 4

Витор шел с трудом. Губа изнутри была полностью искусана, кровь то и дело смешивалась со слюной. Глаза застилали слезы. Боль была нестерпимой. Но боязнь наказания и приказ чипа пересиливали все остальное. И потому Витор нес вещи хозяйки к дому. «Проведи меня к дому», – были ее слова. Чип передал четкий приказ телу. И ноги сами передвигались, чтобы выполнить приказанное.

Витор шел на инстинктах, а потому слабо понимал, что происходило вокруг. Очнулся он, ощутив, как из члена льется сперма. Сморгнув слезы с глаз, он уставился перед собой. Каким-то образом Витор очутился в туалете, причем господском. И сейчас стоял над унитазом. В голове не сохранилось ни единого приказа, который объяснил бы, как Витор сюда попал. Впрочем, кто-то что-то все равно приказал, а значит, сейчас…

Он не додумал: сперма закончилась. Чувствуя себя существом без мыслей, настоящим андроидом, Витор смыл за собой, затем надел висевший за дверью халат и вышел из туалета. За дверью оказалась спальня. Рабам запрещалось поднимать глаза от пола, поэтому Витор определил свое местонахождение исключительно по ковру под ногами и ножкам кровати возле него.

– Подними голову, – послышался знакомый голос.

Витор подчинился. На него в упор смотрела та самая гостья, невысокая худощавая брюнетка с синими глазами.

– Тебе легче?

Странный вопрос. Неужели ее действительно интересовали чувства раба?

– Да, госпожа, – ответил он.

– И часто с тобой проделывают подобное? – ни малейшего интереса в голосе. Да что там интерес. Вообще нет эмоций.

– Да, госпожа.

Хозяева действительно любили показать рабу свое место таким образом. Хотя куда уж больше. Витор и так понимал, что он хуже половой тряпки.

Гостья нахмурилась, помолчала несколько секунд, затем заговорила, медленно, неспешно, тщательно подирая слова.

– На моей планете подобного нет. Поэтому я заранее хотела бы узнать, насколько нормально то, что я увидела. Так поступают все свободные на этой планете?

– Да, госпожа.

И не только так. Часто – намного хуже. Но если гостья прилетела с другой планеты, становятся понятным ее расспросы.

Гостья снова помолчала, как будто осмысливая услышанное, потом уточнила:

– Скоро спускаться на обед. Отец сказал, ты должен выйти голым. Это так?

Отец? Она дочка хозяина? Витор почувствовал, как по телу пробежало стадо мурашек, а руки затряслись от страха. Не просто гостья, дочь. А он не оказал ей нужного почтения… Да он вообще смотреть на нее не должен!

– Что с тобой? – теперь уже в голосе удивление. – Ты что, боишься? Меня?! Эй! Не бледней ты так. Я не собираюсь тебя наказывать не понятно за что.

Руки Витора внезапно коснулась рука дочери хозяина. Он не сдержался, вздрогнул, а затем сжался от ужаса. Идиот. Какой же он идиот!

Как только Еве исполнилось восемь, тетя настояла на актерской студии.

– Ты совершенно не умеешь скрывать эмоции, милая, – проговорила она, обнимая сопротивлявшегося этому решению ребенка – притворяться Ева не любила. – Поверь мне, в жизни тебе еще не раз пригодится эта наука. Люди – странные существа, родная. Они делают одно, говорят другое, а хотят третьего.

В том, что тетя была права, Ева убедилась довольно быстро. И навыки, полученные в детстве, во время постановок в студии, не раз выручали Еву уже позже: во время учебы и при общении с теми, кого хотелось обойти стороной. Выручили и теперь. Еве стоило больших усилий не показать своих эмоций и оставаться якобы холодной во время унижения раба и при встрече с матерью.

Та, что родила ее, увидела дочь только в холле, куда вышла вместе с биологическим отцом Евы, театрально обняла дочь и сообщила, что встретивший ее раб теперь считается собственностью Евы.

При этом, явно специально, видимо, чтобы показать свою власть, мать опустила руку на выпиравший из шорт раба бугор и сжала его.

Раб не отреагировал – внешне так уж точно. Как стоял истуканом, так и продолжил стоять, с вещами Евы в руках. А вот самой Еве жутко захотелось поставить мать на место раба и проверить уже ее выдержку.

Следом за матерью Еву обнял отец.

– Скоро обед, милая. Не забудь приказать, чтобы раб разделся, – улыбнулся он приторной улыбкой.