Скиталец. Начало пути

– Игорь, это и есть самое необходимое. Так, берем еще две пары босоножек, еще один купальник, не забыть вот эту и эту блузку. То же возьмем. Тебе пару рубашек. Максиму надо еще собрать.

Она увлечена сборами – дело ответственное. Слова мужа не доходят до сознания.

– Галя, зачем тебе все это с собой? Мы в отпуск едем, отдыхать! – Раздражение в голое нарастает. Макс представляет, как отец нервно шагает по комнате, ищет на чем сорвать свое негодование.

– Вот именно. А что я там на себя одену. Мы в отпуск едем, а не бегать по прачечным. Если так, то я останусь дома. Езжайте без меня. Я здесь останусь. – Теперь уже мать выходит из себя. С шумом захлопывает крышку чемодана. В голосе пробиваются слезы. Главное оружие пущено в ход. Противник повержен.

– Ну, хорошо. Берем. Как скажешь, – уступает отец. Сдался. Капля камень точит, женская слеза сердце мужчины.

– Вот, снова мирятся, – ворчит Макс. – Хоть бы двери закрыли. Слушать надоело.

Скорее бы позвонил Данька. Тут сотовый телефон ожил.

– Данька, это ты? Да. Да. Как обычно, на остановке. Сейчас буду. Не опаздывай.

Макс сунул сотовый в карман и поспешил из дома. Сбежал.

Данька жил на Тракторной улице. В трехэтажном доме, на верхнем этаже. Дом старый. Улица маленькая. Короткая. Не больше дюжины домов. Дома здесь все старые, но добротные. Каждый дом со своим характером. Дом на противоположной стороне улицы, чуть наискосок, вылитый барин. Рядом с ним дом попроще, с влитыми в стены колоннами. А вон тот, как парнишка в кепке. Жиган – лимон. Ему бы финский нож. Улица Тракторная до недавнего времени оправдывала свое название. И проезжая часть и тротуары были такими, словно по ним ездили на тракторах. Но год назад уложили новый асфальт. Про дворы забыли. Там и сейчас все в ухабах. Тротуары от проезжей части оделяют газоны. Старые тополя, кусты сирени и акации. Все растет, как вздумается. Милое запустенье. По улочке редко проезжают машины. То ли улица никому не нужна, то ли водители еще помнят состояние дороги. Прохожие то же не жалуют Тракторную. По вечерам, перед сном, по улице гуляют пенсионеры. Тихо здесь. Ямы и бугры во дворах, если кому и докучают, то не администрации района. По весне и в ненастную погоду кругом лужи. В Данькином дворе детская площадка есть. Песочница, в которой давно нет песка, детские качели с оборванным сиденьем и скамейка. Давно покосилась, ножки сгнили. Сесть страшно – упадет. Жухлые кусты и чахлые деревья. Пара металлических гаражей, контейнер для мусора. Ничего, не во дворе живем, а в доме. Данька дошел до конца дома, перепрыгивая через ямы и колдобины, решил выйти из двора, хотел по хорошему асфальту пройти. Красно-белая лента преградила путь. Закрыт проход. В соседнем доме меняют кровлю. Перейти улицу было невозможно. На той стороне газон, густые кусты. Не продираться же чрез них. Вернулся. Пойдет дворами. И он пошел по этому бездорожью. Погожий выдался денек. Данька щурится от ярких лучей солнца. С мелкими неудобствами можно смириться. С мелкими – можно. А с катастрофой? Катастрофа надвигалась. Реальная и вполне ощутимая. Вы же не станете утверждать, что ничего не ощутили, если вам двинут кулаком в челюсть? Даня увидел, впереди стоит и ухмыляется Серега, парень из параллельного класса. Задиристый. Наглый. Любит лезть к тем, кто не может ответить, у кого родители победнее, не побегут в школу жаловаться. У них в школе много детей богатых родителей. К ним он не пристает, стороной обходит. Вот к нему, к Даньке, привязаться может. Особенно, если Максима рядом нет. Того он побаивается. Недавно, так получилось, что Макса не было рядом. В школьном дворе. Серега подкатил, выхватил у Даньки сумку из рук.

– Один ходишь, без охраны? – Высыпал все из сумки на землю, пнул ногой учебники. Заметил, что среди книг была «Одиссея капитана Блада». Данька любил этот роман. Иногда заглядывал в книгу.

– Смотрите, что он с собой таскает. Детский сад. Ты еще сказки прихвати. Дите. Даже бить расхотелось. – Серега работал на публику. Крутой. Пусть уважают.

Сумку бросил Даньке под ноги и пошел, наслаждаясь произведенным эффектом. Свой жертве Серега мог бы сказать известной фразой: ничего личного. Неприязни к жертве он не испытывал. Хотел прослыть крутым. Пусть все знают, какой он крутой. Но дела это не меняет. Сейчас Даня ничего хорошего от этой встречи не ждал. Он посмотрел по сторонам, может, удастся обойти. Но спрятаться было негде. И подъезды все заперты, не забежать. За редкими кустами не спрячешься. Оставалось идти навстречу своему недругу. Идти навстречу своей неминуемой судьбе. «Так весело, отчаянно шел к виселице он, в последний раз, в последний пляс пустился МакФерсон, – это про меня, с тоской думал Данька. Он собрал всю силу своей воли. Только не показать, что боится. В животе что-то противно заурчало, в руках и ногах предательский холод. Но он все равно шел вперед.

Наверняка, Серега какую-нибудь пакость удумал. Они поравнялись.

– Ты куда? – Спросил Серега. Противно улыбается. Темные очки напялил, чертов спецагент. Любит покрасоваться. Салатного цвета рубашка с коротким рукавом. Ворот расстегнут. На шее толстая серебряная цепочка. Брюки фирменные. Туфли, какие не каждый может себе купить. Если б Даня мог спокойно сейчас посмотреть на себя со стороны, то вид свой описал одним словом: ремок. Короткие старенькие брюки, кроссовки и рубашонка кирпичного цвета. Его не заботила одежда. Считал себя симпатичным, но только потому, что таким был его любимый книжный герой Лесли.

– Пошел гулять. А ты? – Ответил, как можно спокойнее, Даня. Словно смотрит в глаза смерти. Жуть.

– Я тоже гуляю. Смотрю, знакомый идет. – Серега изображает радость встречи. Рада кошка, что мышку встретила. – Думаю, подойду, поздороваюсь. Привет передам твоим носкам. Они смотрю, подросли. Чего не скажешь о твоих штанах. Может, по шее кому дать?

Серега картинно играет мускулами, сжимает и разжимает кулаки. Наслаждается страхом и беспомощностью Даньки.

– Что ты привязался к моим брюкам? За своими следи. – Даня огрызается со страха.

Радостно чирикают птицы. Из окна в соседнем доме доносится звон посуды и громкие голоса. Отчаянно хочется рвануть и убежать подальше. Ноги ватные.

– Хочешь, по шее двину? Мне не трудно, – Серега рассмеялся. Он забавляется.

– Отстань, иди, куда шел. – Шел бы ты Серега туда, куда поспешно сбежало мужество Дани.

– Сегодня не видно твоего защитника. Нарвался ты, Даня. – Сергей снял темные очки. Положил в карман рубашки. Такие очки больших денег стоят. Не по средствам всякой голытьбе.

Сергей совсем уже собрался ударить этого слабака, но приметил двух старух на скамейке. Сидят, озирают двор. Выглядывают предмет осуждения. Все у них на заметке.

«Вот старые уродины, – подумал Сергей. – Расселись тут. Уши навострили. Крик поднимут».

Шума ему не хотелось. Такая веселуха обломилась. Старушки, действительно приглядывались к этим двум пацанам. Они только обсудили подрастающее хулиганье и тут, вот прямо на глазах, живой пример их мудрых размышлений. Разве можно такое пропустить. Они ожидают продолжения, потом будет, что обсудить.

– Носки подтяни, дистрофик. Свалятся. – Сергей обошел Даньку и прошептал – Еще свидимся в темном переулке. Кишки выпущу.

Сергей пошел дальше, что-то насвистывая. Старушки оторвались от этого зрелища, стали обсуждать цены в магазинах.

Даня стоял, пытаясь прийти в себя. Было безумно стыдно за свой страх, за свое бессилие. Не торопясь, пошел дальше, надеясь, что до встречи с другом сумеет совладать со своими эмоциями. По дороге он ругал себя последними словами. Трус проклятый. Удохлик. Девчонка. Когда ты, наконец, станешь мужчиной. Ну, хоть что-то мужское в тебе появится. Тренировать характер надо. Сегодня же лягу спать без света. Нет, лучше завтра. Макс уедет, и я начну. Любая отговорка сейчас казалась ему настоящей причиной. При свете дня думать о том, что свет включать на ночь не обязательно, была вполне приемлемой. Тьма еще не подступала к его постели.

Данька вышел на Академическую, свернул к троллейбусной остановке, где они должны были встретиться с Максом. С каждым шагом чувствовал себя бодрее. Осадок оставался, бывает. Дело житейское. Среди ожидающих троллейбус людей стоит друг. И забыто минутное огорчение.

– Привет, Макс. – Кивнул головой.

– Привет, Данька. – Улыбается.

Они крепко пожали друг другу руки.

– Может, зайдем в киоск, мороженое купим, а? – Предложил Максим.

– Нет, Макс. Ну, его, – Даня небрежно махнул рукой.

Максим понимал, что у друга с деньгами проблема, но обижать его не хотел. Поэтому по взрослому сказал:

– Я в отпуск уезжаю. Положено проставиться. Иначе не по-людски получится.

Они зашли в киоск и купили мороженое. Шли, и ели. Ноги сами вели их по привычной дороге. Они шли в сторону школы, потом свернули в сквер, устроились на скамейке. С той и другой стороны проезжали машины, автобусы. Ряды кустов отгораживали сквер от остального мира. Там по тротуару люди спешили по своим делам. Здесь оазис покоя среди городской суеты. Здесь люди ведут свою неторопливую жизнь.

– Слушай, Макс, ты фото там побольше сделай. Потом расскажешь мне обо всем. – Даня пристально посмотрел на друга. Разглядывая фотографии можно представить дальние страны, ощутить запах моря, упругость чужого ветра.

– Не вопрос. Сделаю. Приеду и все расскажу. Ваш личный корреспондент сообщает. А ты, Даня, чем здесь собираешься заняться? – Максиму хотелось поехать к морю, но и оставлять друга было жаль.

– У меня дел невпроворот. Планы грандиозные. Здорово, что ты на море едешь. Увидишь, какое оно. Я ни разу не был. Любопытно. – Данька прищурился, улыбнулся. Представил шщум морских волн, голоса людей на пляже.

В глубине души Данька мечтал о приключениях, о море. Он хотел услышать песни морских волн, вдыхать свежесть морского ветра. Слышать крики чаек. Он был уверен, чайки кричат то, что слышали Тристан и Изольда, когда плыли к королю Марку. Загадочные крики: три кварка, три кварка для сэра Марка. Так было рассказано в «Поминках по Финегану» Джеймса Джойса. Море – родина пиратов и первопроходцев. Алые паруса и Зурбаган.

– Так чем ты займешься? – Настаивал Макс. У него было чувство вины перед другом. Оставляет в душном городе. Мог бы – взял с собой.

– Задачу одну хочу решить. Математическую. – Он на досуге думал об устройстве мира, вселенной. Теории ученых его не устраивали. Большой взрыв? Кто подложил взрывчатку, из которой родилась вселенная? Что представало пространство в котором пороховая бочка рванула? Акт творения? Бог-пиротехник? Устроил нам фейерверк и отправился дальше?

– Тебе в школе мало было. – Чудной у него друг. Максим скорчил рожу, всем видом показывая, как опротивела ему школа.

– Она не совсем математическая. Ее с точки зрения философии надо решать. – Даня любил отыскивать противоречия в многочисленных фактах. Часто хватался за разные книги, надеясь, что кто-то до него разобрался в сложном мире.

– Господи, Даня, куда это тебя понесло. Голову беречь надо. Мозги нельзя переутомлять.

– Ты послушай, – начал объяснять Даня, – Если единицу разделить на нуль, что получим?

– Бесконечность, естественно. – Простейший вопрос. Опять Даньку понесло.

– Теперь единицу подели на бесконечность. – Даня подмигнул другу.