Скиталец. Начало пути

– Да, и бутылка рома. – Повторил упрямо парнишка.

Тут Данька вспомнил другую песню. Она показалась ему вполне подходящей:

– На шумный праздник пули и клинка мы к вам придем незваными гостями и никогда мы не умрем, пока качается светило над снастями.

– Ну, это лучше. Значительно лучше, – одобрил капитан, просто кладезь знаний упрятан в мальчишке. Глубокий. В смысле, знания спрятаны глубоко, не сразу откопаешь. – Может ты, что-то знаешь о жизни моряков.

Капитан задал этот вопрос и сам задумался. Потер ладонью лоб. А разве есть морская жизнь, земная жизнь? Если и стоит делить жизнь на какие-то стороны, то только на две: прожить жизнь как скотина и прожить как человек.

Тут Даня вспомнил:

– Конечно, – и поведал. – Когда корабли уходят на долго в море, моряки едят ночью, в трюме.

Это Данька причитал в каком-то пиратском романе. На земле ночью в трюме есть не будешь. Это морской обычай. Настроение сразу поднялось. Иду на пятерку в четверти. Ура!

– Ночью? – Переспросил Свен. – В трюме?

Ответ его озадачил. Кому придет в голову есть ночью. Спать надо. В темноте, в стороне о всех. Спрятал, а потом съел.

– Ну, да. – С энтузиазмом заявил Данька. Капитан, а такой простой вещи не знает. Сейчас он откроет ему глаза.

– Плаванье дальнее. Кругом жара. Солонина портится. Вот команда и ест ее ночью, в трюме. Что б червей не видеть. Это всем известно, дяденька капитан. – Он, Данька, о морских обычаях знает больше капитана. Книги читать надо. Источник знания.

Многие знания, многие скорби, Даня.

– Я не дяденька капитан, а капитан Свен.

– Да, капитан Свен, я и говорю, в жару портится все. Черви заводятся. Вот ночь, в трюме, там лунного света нет. Они достают из бочки солонину, а на ней кругом – черви, – расписывал Даня, – и они их едят.

Даня и не понял, что он сказал. Мальчишка рассказывал это с таким задором, так размахивал руками, что можно было подумать, ничего вкуснее нет ничего на свете. Сам только и ест червивую солонину.

Хлеб с маслом. Солонина с червями. Не отказывайтесь, вкус незабываемый.

– Едят червей? – Какой бред.

– Ну, да. Червей. – Данька увлекся. Он не заметил доли сомнения в голосе капитана.

Капитан смеялся. Данька понял, что сморозил очередную глупость. Сник. Никто, никто не возьмет его ни в какое плаванье. Кому он нужен, такой тупорылый. Встал.

– Так я пойду, дяденька капитан. – Уйти самому прежде, чем тебе укажут на дверь. Уйти самому не так горько. Не возьмете? Не очень хотелось. У меня без вас полно дел. У вас корабль? Этих кораблей хоть лопатой грузи.

Когда пацаны не берут тебя в игру, уйди с гордо поднятой головой. Слезы обиды придут после, когда тебя никто не видит.

– Ты, что, передумал? Не хочешь в море? – Капитан видел, Дэн просто держит марку. Проигрывать надо уметь. У тебя получается.

– Хочу. Но вы же меня не возьмете. – Данька старается выглядеть равнодушным. Дело житейское.

Свен почувствовал укол раскаяния в душе. Своим смехом он обидел мальчишку. А тот говорил, искренне веря в свои слова. Еще ребенок.

– Сядь, – приказал капитан.

И Данька подчинился. Не приказ капитана остановил его. Глупая надежда, что он сможет остаться. Надежда, что живет в человеке вопреки разуму, вопреки логике. Мы живем в надежде на бессмертие.

– Ты что-нибудь хорошее о себе рассказать сможешь? Чем-нибудь похвалиться? – О себе любимом всякий может рассказать. Иные и без всяких просьб расскажут. Неужели кто-то сомневается, что я самый умный и красивый.

А что сказать? – думал Даня. – Что он помогает маме? Что у него в школе хорошие оценки. Про тройку по физкультуре можно не говорить. Только это совершенно не интересно капитану. Для него нет никакого выхода. Конец будет один. Смысла нет тянуть время. Свен увидел в глазах парня отчаяние и боль. А Данька почти кричал:

– Я слабый. Неказистый. Никчемный. Когда я забирался на корабль, я ударился коленкой. Залез и упал на палубу. Я.. Я ни кому не нужен, – отчаяние Даньки переросло в ярость.

Капитан заметил, сейчас перед ним не мальчишка, а раненый зверь, которого загнали в угол. Он борется из последних сил, яростно. В отчаянии. Это последний бой, смертельный. Это ярость и смелость обреченного, готового дорого продать свою жизнь, последний раз вздохнуть полной грудью, умереть в борьбе. Данька выкрикнул:

– Я – трус! Я боюсь темноты!

Замолк. Повисла тишина. Только скрип мачт и плеск воды. Гулко, как набатный колокол звенит тишина. Свен молча смотрел на мальчишку. Совершено безжизненный взгляд. Как будто только что умер. Только губы тихо, без эмоций шепчут:

– Я никому, никому не нужен. Даже отцу. – В лице ни кровинки. Бессильно висят руки. Нервно дернулись губы. То ли силится выдавить улыбку, то ли заплакать. Не получается. Проигран бой.

Глухие слова отчаяния, произнесенные мальчишкой, больно ударили Свена. И не услышит смерть моей мольбы, уйду я не склонивши головы. Герой, ты признал свои слабости. Не каждому это по силам. Свен понял, он должен удержать этого мальчишку. Исполнить долг перед самим собой.

– Хорошо. Я возьму тебя юнгой. Согласен? – Капитан пытается поймать взгляд парня.

– Юнгой? – Оживился Данька. – Я согласен.

До чуда, порой, только шаг. В один миг жизнь изменилась. На лице засияла улыбка, Свен не удержался и улыбнулся в ответ.

– Ты должен знать, это – корабль морских разбойников, пиратов, – решил капитан предупредить мальчишку.

– Пираты? – Данька представил большого зеленого с красным гребешком на голове попугая, сидящего на плече капитана Свена. Пиастры! – кричит птица и хлопает крыльями. Даня, уймись. Не грезится ли тебе одноглазый пират, сидящий на диване, что заботливо кормит молоком из блюдца котенка. Нелепо.

Это же здорово. Ему повезло. Он на пиратском корабле. – Думал Данька. Лицо его засияло пуще прежнего.

– Ну, что не передумал? – Капитан улыбается. Будто камень свалился с души.

– Нет, капитан. Я буду юнгой. – Твердо заявил Данька.

– Ладно. Расположишься здесь, на этом сундуке. Подушку и одеяло я тебе найду. А сейчас идем, я представлю тебя боцману.

Они вышли на палубу. Данька смотрел на все вокруг по новому. Мачты, доски палубы под ногами, канаты – все это его. Он и шагал по палубе по-другому. Юнга. Жаль, что это только сон. Они подошли к мужчине. На вид лет сорока пяти, крепкого телосложения. С суровым выражением лица.

– Боцман, Брин, – сказал Свен. Встретил хмурый взгляд боцмана. Чуть заметно кивнул головой.

– Да, капитан, – откликнулся Брин.

– Знакомься, это – наш новый юнга.

– Да, капитан, – безразлично принял слова капитана боцман. Он явно не был в восторге от такого приобретения. Но спорить с капитаном не стал.

– Он будет следить за моей каютой. А после пусть драит палубу, приучается к морской жизни. Работает с парнями. Я сделаю из него настоящего матроса.