Отношения, которые я придумала. Часть II

– Слушай, это получается, что я вот столько лет прожила – и не нашёлся никто, кто бы мне «разрешил»? Типа «неинициированная»? И как так вышло?

Я задумалась. А потом – поняла. Он – по каким-то причинам и на моё счастье – оказался для меня «сбоем в сценарии». Потому что вообще-то «охотник и жертва всегда находят друг друга»: я всегда притягивала тех, кто дружно не любил бы меня вместе со мной самой, желательно – не просто не любил, а прямо ненавидел бы. И взяться тому, кто бы «разрешил», тут было просто неоткуда.

Хочу и боюсь

Так повелось, что как только мы заявляли к проведению какое-то мероприятие, у меня немедленно начинались внутренние процессы по заявленной теме: то есть моя личная работа почему-то начиналась не на самом тренинге, а задолго до него. Сейчас мы занимались подготовкой большого серьёзного Его тренинга «про любовь к себе и принятие себя», на который собирались приехать даже участники из другого города.

Я представляла себе этот тренинг и то, что там мне придется в Его присутствии обнажаться в своей нелюбви к себе, и решила потренироваться заранее.

Мне казалось, что из всех своих сфер и ипостасей я не состоялась ни в чем, кроме материнства. Сыновья, которые способны успешно и счастливо обходиться без меня – моя единственная гордость и единственный успех в жизни. Во всем остальном я тотально неуспешна. В профессиональном плане я – дилетант широкого профиля, перепробовавшая все, что только можно и успешно реализовавшаяся в своё время только в статусе помощника-референта. В личных отношениях – профессионал в вопросах «как похерить даже то, что похерить невозможно» (слава Богу, хотя бы в номинации «как из всех возможных вариантов выбрать самый идиотский» побеждать перестала). В финансовом плане – мы с деньгами живем в непересекающихся реальностях. В сексе была профи – но и эту сферу похерила, «меня не надо хотеть, меня надо любить», видите ли, приспичило мне. Правда, любить меня, как выясняется, тоже не надо, себе дороже выйдет. Что там ещё бывает? Хреновая дочка, хреновая внучка. И вообще всё хреновое. Добавим сюда ещё возраст, который подразумевает всё-таки наличие каких-то результатов в жизни. Коих нет. Я реально не вижу ничего, за что меня можно было бы любить, ценить, уважать. И – снова возраст – потому что чем дальше, тем этого всего, за что любить, будет всё меньше, а сосчитанных по осени цыплят – всё больше. И вот сейчас я занималась оголтелым мазохизмом, рассказывая это все Ему… Судя по всему, в надежде всё-таки доказать Ему, что все вокруг – слепые идиоты. Вот это то, как я видела свою реальность и абсолютно не понимала, как совместить между собой вот эту мою субъективную реальность с объективной.

А ещё вот такая штука как «отношения». Я не помню, как я ощущала это с другими. Но я хорошо осознавала, как я ощущала это сейчас. Я не верила в то, что это не моя игра в одиночку, в моих придумках. Ну то есть когда я начинала анализировать мозгами, я понимала что Он играет в эту игру вместе со мной. Но это понимание было шатко и иллюзорно. И каждый раз, когда я втыкалась в какое-то свидетельство, я вздрагивала. Когда Он писал «я разрешаю» или ещё что-то в таком духе, или даже с той же «волей-неволей» – мне по-прежнему не верилось, что я это всё не напридумывала себе сама, более того – что Он сам пригласил меня в эту «неволю» по сути-то. Потому что это тоже что-то из «неправильных» сценариев. По правильному сценарию Он должен был мне говорить «ну ты и идиотка, насочиняла себе какой-то херни, а я вообще тут не при чем». Для меня казалось ненормальным, когда мы играли в одну и ту же игру по одним и тем же правилам. Я так не привыкла. Я привыкла в играть в одиночку с придуманными «карлсонами», а другой в это время играет в свою игру со своими «карлсонами». И я не верила, что кто-то захочет играть со мной в мою игру или позовет меня в свою. Я не верила в то, что кто-то захочет играть вместе со мной.

И ещё – была догма, усвоенная мною на пути к просветлению и безусловной любви. «Нельзя хотеть, чтобы меня любили». Такое желание говорит об ущербности, недолюбленности, несамодостаточности. Такое желание надо в себе искоренять.

– А ты кошек любишь за что? За достижения? Или просто потому, что любишь?Ты придумала себе позицию «я буду себя любить только за достижения „намбер ван“ во всём, но у меня нет этих достижений, за которые я могла бы себя любить, поэтому я себя любить не буду, не могу, не хочу! Поэтому кто-то другой, а лучше все сразу, должен меня любить и со мной играть». А тренинг называется «полюби себя сам», без всяких достижений.На желание «чтобы меня любили» надо забить. Не искоренять. Просто пофиг. Любят или не любят. Ну вот зачем тебе чья-то любовь? Что ты с ней можешь сделать?! На хлеб намазать?! На ноги обуть? Как в плед завернуться? На деньги поменять?Как ты вообще можешь узнать, любят тебя или нет?Давай конкретно формулировать, что подразумевается под «хочу, чтоб меня любили», кто и что должен делать? Кто и как именно должен тебя любить, чтоб ты вдруг поняла, что тебя любят? Или чего не делать?

Свои размышления я писала Ему, как правило, по ночам. Днём в моём «общежитии» Марго держала всё под контролем, а к ночи Маришка пробивалась в мир, и наступало её время печальных мыслей, эмоций и чувств. Когда, проснувшись утром, я вдруг видела много Его ответных сообщений, я боялась их открывать и читать: там же по-любому будет что-то, что мне опять не понравится. К тому же, не стоит забывать, что писала-то Маришка, а ответы по утрам читала уже Марго. А заодно и то, что ночью понаписала вторая. Сгорая от стыда за глупость Маришки, была вынуждена расхлёбывать последствия.

– Мои сообщения тебе не нравятся?! Мои сообщения – это моё проявление в мир. Моё проявление в мир тебе не нравится? Ты берешь на себя право решать, достоин я того, чтоб нравиться или не достоин? Ты ставишь себя на уровень судьи, как мне можно проявляться, а как нет?

«Всё, началось!», – подумала я. Через пару часов должна была состояться наша с Ним встреча по подготовке тренинга, а от Его вопросов у меня опять возникло адское желание разорвать контакт. Своими вопросами Он опять загонял меня в угол, из угла бежать некуда, только в глубину себя, а я туда не хочу!

– Представь себе гантелю. Два шарика, соединенные перекладиной. А теперь представь, что эта гантеля – это два воздушных шарика соединенные трубкой. Этакие сообщающиеся сосуды. И воздуха в них какое-то ограниченное количество. А теперь один шарик начни расширять, делать огромным. Что станет с другим?

– Сдуется.

– Понимаешь, почему ты сама маленькая, прямо-таки ничтожная?! Этот твой большой шарик, это Великий Охуин. Или Гордыня. Или Эго. И этот Великий Охуин не только высасывает воздух из второго шарика. Но и сам его начинает гнобить. Сдувай Великого Охуина.

То, что Он пытался мне втолковать, было слишком сложно для меня. Я только-только научилась распознавать в себе свои желания, понимать, что мне вообще нравится, а что нет, а Он уже норовил перетащить меня на какой-то следующий уровень. Всякие умные психологи, статьями которых была набита моя голова, учили вот так открыто предъявлять другим: вот это и вот это в тебе и твоих поступках мне не нравится. И даже просить больше так не делать. Он же пытался объяснить мне что-то совершенно иное, а я не хотела Его понимать.

– Ну смотри, есть же разница между «мне не нравится» (это мое проявление и право, ловить от чего-то кайф или нет) и «не делай так» (это уже ущемление другого).

– На самом деле нет разницы. Разница в уровне. В том, какому телу не нравится: физическому, ментальному или эмоциональному.

Я только-только дала себе право вообще хоть что-то чувствовать и понимать это, а Он!.. Я была опять возмущена и растеряна.

– Я честно пишу – мне они не нравятся, потому что я правда так чувствую. А ты мне сейчас говоришь, что я неправильно чувствую. И я готова урезать себя в своих чувствах и стать правильной хорошей девочкой, отказавшись от собственных проявлений.

– «Не нравится» и «я боюсь» – это разные вещи. «Не нравится» – это без эмоций. Мне не нравится вкус мяса, и я его просто не ем. Не боюсь, не отвергаю, просто не привлекаю его в свою жизнь. У меня нет к мясу амбивалентного отношения. Я не хочу уничтожить мясо или послать его подальше. У тебя – амбивалентное отношение. Твоё «не нравится» – это «хочу и боюсь». И что из этого ты делаешь? «Хочу, но поскольку боюсь, ты должен стать для меня безопасным, измениться».

Да ладно, что за ерунда?! Он мне и понравился именно вот таким, какой есть! Зачем мне Его менять-то? Я аж рассмеялась.

– Ну это не про меня. Я прямо на все сто понимаю, что ты классный именно такой и вот тебя-то я точно менять не хочу ни на граммулечку. Что не мешает мне испытывать мои амбивалентные.

– Точно не про тебя? Точно не хочешь? И всех мужиков не хотела менять? Или я не по зубам, не меняюсь? Так что это про тебя. Просто со мной не получается – меня менять. Вся фигня кроется в «боюсь». Перестань бояться – и уйдет амбивалентность. Страх – это тот насос, который раздувает Великого Охуина.

Управление где-то там у меня в голове переключилось, и на смену самоуверенной Марго вышла робкая Маришка.

– Я не знаю, как перестать бояться.

– Найди, чего конкретно боишься. Страх всегда от отождествления себя с фантиком.

Я продолжала переписываться с Ним в автобусе по пути на нашу встречу, посвященную грядущему тренингу. Инициативу в общении опять перехватила Марго.

– Нравится – это «ура, наконец-то есть мужчина, который мне не по зубам (не как вызов к драке, а как возможность сдаться)», боюсь – того же, я же понимаю, что ты сильнее и это страшно.

– Я сильнее, а что в этом страшного?

Я перечитывала Его последнюю фразу, а перед глазами вставали картины из жизни побежденных амазонок, лежащих на земле с копьем у горла… Я испытывала их страх. Страх сильного, побеждённого ещё более сильным в схватке не на жизнь, а на смерть. Страх, приходящий ко мне откуда-то из глубины веков.

С остатками этого ощущения внутри себя я и зашла в кафе, где Он уже как раз заказывал какао.

Два вида страха

С «деловой» частью нашей встречи мы справились на удивление быстро: Он рассказал мне, какая по настроению музыка Ему нужна к какому блоку тренинга, я записала… Ну вот, в общем-то можно было и расходиться. Но у Него ещё было свободное время, и мы снова начали говорить «о всякой ерунде». Вернее, Он продолжил обсуждать со мной тему страха из нашей переписки.

– Бывает два вида страха. Вот представь себе, ты стоишь на мосту и собираешься прыгнуть с тарзанки. Страх первый – когда ты стоишь на краю моста и боишься сделать тот самый шаг вперед. Страх второй – когда ты уже летишь и визжишь от страха в полёте. Вот ты – боишься, стоя на краю. Почему бы тебе не сделать шаг и не перейти уже ко второму виду страха?

Я никогда не задумывалась об этих «двух видах страха». Хотя отлично понимала, о чём он говорит. И о том, почему сейчас выбираю «бояться, стоя на мосту», тоже понимала.

Я-то всю жизнь тот страх, который «на мосту» просто игнорировала: в любой ситуации – вдохнуть поглубже и прыгнуть. Мне его показали во мне два года назад на тренинге. Я только тогда вообще осознала его существование в себе. И углубилась именно в его проживание: понять и разобраться, что с ним и почему он. Чем и занималась сейчас.

Мне в жизни очень часто говорили, что я – бесстрашная. Но на самом деле я просто всегда умела вот это: «сделать глубокий вдох, перешагнуть через страх и прыгнуть». По сути – проигнорировать этот страх, притвориться, что его нет. А сейчас я зависла в его проживании, потому что Он давал мне такую возможность. Это новое для меня состояние – позволить себе побояться, прежде чем делать, и осознать в себе этот страх. Я никогда в жизни так не делала.

«Зажмуриться и прыгнуть» – таким всегда был один из моих жизненных девизов. Одна из моих любимых стратегий по жизни – ещё и мост сжечь, совершить какой-то такой поступок, после которого отрулить назад уже не получится, придется лететь, проживать, загнать саму себя в угол. Столкнуть саму себя с моста в пропасть, не обращая внимания на слёзы, страх и писк. Собственно, какое дело бесстрашной Марго до слёз и переживаний Маришки? Быстрее сдохнет, глядишь. Слабым и трусливым в этом мире не место.

Ещё один мой девиз – «делаешь – не бойся, боишься – не делай, сделал – не сожалей». Раньше я слышала в нём только первую и последнюю часть. Понятия «не делать» для меня не существовало в принципе. И тут я вдруг заметила, что вот это – тоже есть, бывает. И главное – что иногда действительно можно чего-то не делать.

Именно благодаря тому, что Он сам удерживал контакт со мной, теперь я могла побалансировать на краю и разобраться со всеми своими обычными стратегиями, которые спрятаны в этом страхе. Обычно я делала этот шаг в прыжок так быстро, что не успевала ничего понять.

Я балансировала на краю, изучая свой страх, и чувствовала, как Он постепенно, досочка по досочке, разбирает этот мост подо мной, и от этого тоже было страшно.

Я ловила кайф именно от того, что всё происходит именно вот так – не так, как я привыкла, по-другому, по-новому для меня. Что Он сам вовлек меня в контакт, сам его удерживал, сам меня вел, что в процессе высвечивались и обламывались мои накатанные стратегии общения с мужчинами, мои страхи, и даже мои желания. Обычно всё было наоборот: я вовлекаю в контакт (либо очень быстро перехватываю управление) и я веду.

Так, как с Ним, случилось первый раз в жизни, Он – первый, кто мне «не по зубам», и мне было интересно идти, не торопясь, смакуя и проживая все состояния, ощущения и впечатления, включая «обломы» в попытках перехватить лидерство, страхи, злость. Для меня это всё было настолько непривычно, что я по-настоящему кайфовала от новизны и остроты ощущений и состояний.

Мне нравился весь этот процесс во всей его цельности, во всем спектре моих ощущений в нём, многообразии «цветочков в эмоциональных букетиках». Нравилось наблюдать, ощущать, как Он снимает с меня маски, как распознает мои игры и тыкает меня в них носом. Как я сдаюсь постепенно, шаг за шагом, проживая и отпуская страхи и сопротивление. Это был для меня какой-то невероятно красивый путь к женщине в себе.

Меня завораживало ощущение Его силы и власти, а страх – был способом акцентироваться на них, прочувствовать их глубже, насквозь. Мне нравились мои страхи, они выскакивали как маркеры в тех местах, где всё «не как я привыкла» и показывали мне, насколько Он другой, не как все.

И даже от того, что не «я сама» собралась с духом и прыгнула, как это было всегда, а именно Он решал, быть ли там ещё этим досочкам в мосте подо мной, и в каком количестве, и я никогда не знала заранее, в какой момент пропадет следующая опора и удастся ли мне удержать равновесие – даже от этого я получала огромное удовольствие.