Алмазная сутра. Что говорил Будда

Все зависит от того, откуда это исходит, от источника; не от того, что вы говорите, а от того, кто говорит. Вы можете повторять слова Христа, но никто и не подумает вас распинать. Почему? Почему вас не распинают? Вы можете продекламировать всю Нагорную проповедь, и вас не тронут. Именно этим занимаются люди по всему миру – христианские священники, миссионеры, свидетели Иеговы. Самые разные люди это делают – таскают с собой Новый Завет, цитируют его, повторяют эти слова, и никто их не распинает. Почему? Что произошло, когда эти слова произнес Иисус? Тогда в этих словах был огонь. Иисус делился своим видением. Когда вы повторяете их, никакого видения нет; это не более чем слова. В них нет страсти, нет силы, нет истины. Истина приходит только через опыт.

Вы спрашиваете: «Все ли в порядке с миром?» Когда я говорю, что с миром все в порядке, что я имею в виду? Я имею в виду, что это единственный мир и никакого другого мира нет. Вам не с чем сравнивать. В порядке или не в порядке – к делу не относится. Это единственный мир, который есть, другого нет. Вы не можете сравнивать, лучше он или хуже. Сравнение невозможно. Сравнение уместно, если есть два мира.

Поэтому, когда я говорю, что с миром все в порядке, я имею в виду, что сравнивать не с чем. Почему люди говорят, что этот мир неправильный? Потому что они создали утопию в своих умах и сравнивают мир с этой утопией. У них есть представление о том, как все должно быть устроено, и теперь ничто не кажется им правильным, поскольку это не соответствует их утопической идее. Если бы, думаете вы, у человека могло быть четыре глаза… И это кажется весьма логичным: еще два глаза сзади. Два глаза спереди – вроде бы неправильно. А как насчет того, чтобы еще и сзади? Вдруг кто-нибудь подкрадется со стороны спины и ударит вас? Выходит, бог упустил кое-что… два глаза сзади. В таком случае все устроено неправильно – у человека только два глаза, а должно быть четыре. Значит, что-то с ним не в порядке. Но человек остался тем же самым; просто вы создали идею, а идея оказалась непригодной.

Человек должен жить больше семидесяти лет. Почему? Когда вы решите, что человек должен жить семьсот лет, тогда семьдесят лет будут выглядеть очень убого. Но зачем? Что вы будете делать здесь целых семьсот лет? Неужели вы считаете, что семидесяти лет недостаточно, чтобы нести вред и разрушение? Вам нужно семьсот лет? Только подумайте об Адольфе Гитлере, живущем семьсот лет…

Как только у вас появляется идея, цель, тогда все идет не так, как надо. У меня нет никаких идей, я не создаю утопий, я абсолютно реалистичен. В моем уме нет идеалов. И поэтому для меня существует только один мир, в котором розы – красные, деревья – зеленые, а люди – такие, какие они есть. И этот мир абсолютно прекрасен.

«Все ли в порядке с миром? И что надо делать с любовью?»

Много чего надо делать с любовью. Вы можете любить только тогда, когда с миром все в порядке. Если мир не в порядке, вы становитесь политиком. Политик находится в зависимости от идеи о неправильном устройстве мира: он должен совершить революцию, изменить порядок вещей, расставить все по своим местам, должен превзойти самого бога. Таков ум политика. У политика нет любви, он относится ко всему с неодобрением и осуждением.

Религиозный ум свободен от всякого рода осуждения. Иисус говорит: «Не судите». Религиозный ум не судит, не осуждает, следовательно, он способен любить. И запомните: то же самое происходит и с вами – вы можете любить только тогда, когда вы не судите. Если у вас слишком много идей, связанных с осуждением, вы никогда не сможете любить. Вы будете навязывать свои идеи тому, кто станет жертвой вашей так называемой любви. Даже если у вас родится ребенок, вы тут же возьмете его в оборот и начнете манипулировать, управлять им, улучшать его. И вы его разрушите. Именно так каждый из вас был разрушен родителями и обществом.

Если вы влюбляетесь в женщину, вы сразу же принимаетесь улучшать ее, поднимать до уровня, которому она должна соответствовать. И женщина, разумеется, тоже великий усовершенствователь. Если вы станете жертвой любви женщины, тогда вас уже больше не будет. Тогда она улучшит вас настолько, что сделает из вас что-то совсем другое. Через несколько лет вы уже не сможете узнать, кто вы такой. Она будет пилить вас, обрабатывать, гнуть свою линию и постоянно напоминать: веди себя таким-то образом, говори то-то, разговаривай так-то.

Одна молодая женщина влюбилась в мужчину. Эта женщина была католичкой, а мужчина – иудеем. Родители женщины очень встревожились и сказали:

– Мы не можем позволить тебе встречаться с ним.

Они были очень богаты и предупредили ее:

– Если ты выйдешь замуж за этого человека, мы лишим тебя наследства.

А она была единственным ребенком, так что все деньги достались бы ей. Это было бы уже слишком, поэтому она спросила у родителей:

– Что я должна сделать?

Они сказали:

– Сначала попробуй обратить его в нашу веру, пусть он станет католиком – тогда…

Она попробовала и осталась очень довольной, потому что он согласился: ведь еврея больше интересуют деньги, чем женщины. Еврей есть еврей, и он согласился. Он начал читать Библию, стал ходить в церковь – и делал это с большим энтузиазмом. Женщина была довольна – все шло как нельзя лучше. Каждый месяц она сообщала родителям, что все идет прекрасно.

Но однажды дочь пришла домой в слезах. Отец спросил ее:

– Что это значит? В чем дело?

Она побывала у этого мужчины, чтобы узнать о дне свадьбы, полагая, что тот уже готов. И она сказала отцу:

– Да, он готов, но я перестаралась, я слишком сильно переделала его.

Отец был озадачен.

– Я не понимаю. Что ты имеешь в виду под «слишком сильно»?

– Я переборщила. Теперь он хочет стать католическим монахом.

То, что вы называете любовью, является в большей или меньшей степени попытками улучшить другого человека. Вы продолжаете утверждать, что желаете изменить другого, потому что любите его. Это абсолютная неправда. Если вы любите кого-то, вы никогда не будете его переделывать. Любовь принимает другого таким, каков он есть. Любовь относится к другому с уважением.

Если мир, в котором вы живете, устраивает вас, вы будете любить этот мир. Революционеры, политики не могут его любить; только люди с религиозным сознанием способны любить. И когда вы любите, вы узнаете, что мир даже еще лучше, чем вы думали. Тогда вы любите мир еще сильнее и находите, что он чрезвычайно прекрасен, а не просто «в порядке». Появляется все больше любви… и мало-помалу вы обнаруживаете, что мир исчезает. Что мир – это сам Бог.

Пятый вопрос:

Ошо,

Первым мертвым человеком, которого я увидела, была моя бабушка. Она лежала и выглядела такой бледной и умиротворенной, такой спокойной и счастливой, открытой и недоступной одновременно. Я завидовала и в то же время испытывала страх. Мне казалось, что ей, должно быть, очень одиноко. Она стала недосягаема для меня.

Когда в твой день рождения, дорогой Ошо, я увидела тебя во время даршана, у меня было точно такое же ощущение. Не чувствовал ли ты себя очень, очень одиноко посреди всего этого шума, толкотни и суеты? Ты был так далеко от меня в своем священном безмолвии, как никогда раньше. Ты – мертвый и живой одновременно?

Смерть прекрасна, так же прекрасна, как и жизнь, – если только вы знаете, как поддерживать связь со смертью. Она прекрасна, так как это полное расслабление. Она прекрасна, потому что человек в этот момент попадает в источник существования, – чтобы иметь возможность расслабиться, отдохнуть, подготовиться к возвращению назад.

Волна в океане устремляется вверх, потом опускается, потом опять вздымается. В какой-то другой день она родится в иной форме. А потом снова опустится и исчезнет в океане.

Смерть – это просто исчезновение в источнике, уход в непроявленное. Смерть – это погружение в божественный сон. В ней вы снова расцветаете, снова видите солнце и луну. И это будет повторяться без конца, пока вы не станете буддой – пока не обретете способность к сознательному умиранию, не научитесь сознательному расслаблению при погружении в божественное. Тогда уже невозможно вернуться назад. Это будет полная смерть, окончательная смерть. Обычная смерть – это смерть временная; вы будете снова возвращаться. Когда умирает будда, он умирает навсегда. В его смерти есть качество, присущее вечности. Но даже временная смерть прекрасна.

Вы правы, я мертв и жив одновременно. Как личность – я мертв. Как некто – я мертв. Как «никто» – я жив.

В вопросе говорится: «Первым мертвым человеком, которого я увидела, была моя бабушка. Она лежала и выглядела такой бледной и умиротворенной, такой спокойной и счастливой, открытой и недоступной одновременно. Я завидовала и в то же время испытывала страх».

Помните, что ваше отношение ко мне может быть таким же, вы можете так же завидовать и вместе с этим бояться. Вам нужно отбросить страх, потому что он может помешать вам – помешать наслаждаться той возможностью, которая есть в вашем распоряжении. Очень трудно найти того, кто является никем, – вы нашли. И пока вы тоже не станете никем, все время помните, что вы упускаете свой шанс. Умрите, как умер я, и тогда будете такими же живыми, как я.

Существованию нет никакого дела до чьей-либо личности. Существованию нет никакого дела до чьего-либо «я». В основе существования лежит пустота – чистая и девственная. Я делаю ее доступной для вас. Отбросьте свой страх, подойдите поближе ко мне. Позвольте мне быть вашей смертью и вашим новым рождением.

Дзэн-мастер Бунон сказал: «Пока живешь, будь мертвым, будь совершенно мертвым и веди себя так, как тебе нравится, и все будет хорошо».

Последний вопрос:

Ошо,

Всегда ли знание опасно?

Не всегда. Знание не опасно, опасна эрудиция. Знать – не так уж и плохо, но не помнить о тайне жизни – действительно опасно. А знание не всегда опасно; иногда оно может здорово помочь.

Короткий анекдот.

Морин, жена ирландца Педди, в срочном порядке была доставлена в госпиталь. Девять месяцев беременности, и вот теперь, потрудившись, она дала жизнь двум прекрасным девочкам-близнецам.

Холодным осенним вечером, после целого дня работы на стройке, ирландец Педди пришел в больницу навестить жену.

– О, привет, моя маленькая, моя сладенькая, моя любимая, – проворковал он своей Морин, приблизившись к ее кровати. Когда он увидел на руках медсестры двух крошечных младенцев, в его правом глазу мелькнуло любопытство.

– У меня двойняшки, милый, – сказала Морин.

Долгих десять минут Педди сидел совершенно ошеломленный, не зная, как это понимать.

Прозвенел звонок, Педди чмокнул жену и вышел.