Дорога в будущее

К счастью, сегодня большинство пользователей понимает, что программные продукты защищены авторским правом. Однако пиратское копирование программ – по-прежнему крупная проблема. Поэтому Соединенные Штаты добиваются от правительств других стран принятия более действенных законов по охране авторских прав (или их соблюдения) на книги, фильмы, компакт-диски и программные продукты. Надо принять максимум законодательных мер, чтобы будущая магистраль не стала раем для пиратов.

Несмотря на то что мы добились неплохих успехов в продаже программных продуктов американским компаниям – изготовителям аппаратных средств, к 1979 году почти половину наших заказов обеспечивала Япония; последнее – заслуга Кацухико (Кай) Ниси [Kazuhiko (Kay) Nishi]. В 1978 году он позвонил мне и представился на английском. Прочитав о Microsoft, он решил с нами сотрудничать. Как потом выяснилось, у нас было много общего. Мы одногодки, оба студенты колледжа в академическом отпуске, увлеченные персональными компьютерами.

Встретились мы лишь несколько месяцев спустя на конференции в Анахайме (штат Калифорния), а потом он полетел вместе со мной в Альбукерке. Там мы подписали полуторастраничный контракт, по которому Кай получал исключительные права на распространение Microsoft BASIC в Восточной Азии. Никаких адвокатов не было, только Кай и я, две родственные души. По тому контракту мы провели сделок на сумму свыше 150 миллионов долларов – раз в десять больше, чем ожидали.

Манера ведения бизнеса у Кая была чем-то средним между тем, что принято в Японии, и тем, что принято в Соединенных Штатах. Одевался он очень экстравагантно, и нам это было на руку, так как укрепляло японских бизнесменов в впечатлении о нас как о ребятах энергичных, современных. Когда я был в Японии, мы не вылезали из гостиничного номера: ему беспрестанно звонили, даже ночью, делая заказы. Это было поразительно. Одно время, между тремя и пятью утра, телефон молчал, а когда в пять он зазвонил, Кай, снимая трубку, буркнул: «Что-то сегодня ночью бизнес идет вяло». В общем, поездка получилась впечатляющей.

В следующие 8 лет Кай не упустил ни одной возможности. Так, в 1981 году, перелетая из Сиэтла в Токио, он случайно узнал, что сидит рядом с Кацуо Инамори (Kazuo Inamori), президентом гигантской Kyocera Corporation с оборотом в 650 миллионов долларов. Кай (которому принадлежала ASCII, его японская компания), уверенный в поддержке Microsoft, протолкнул Инамори новую идею – выпуск портативного компьютера со встроенным программным обеспечением. Кай и я спроектировали эту машину. В то время Microsoft была еще небольшой компанией, и я тоже участвовал в разработке программного обеспечения. В 1983 году продвижением этой машины на рынок США под маркой Model 100 (она стоила всего 799 долларов) занималась Radio Shack. В Японии ее продавали под маркой NEC PC-8200, а в Европе как Olivetti M-10. Вот так, благодаря энтузиазму Кая, появился первый «лэптоп», пользовавшийся спросом у журналистов.

Несколько лет спустя, в 1986 году, наши пути разошлись. Кай решил изменить профиль своей фирмы, поэтому Microsoft открыла в Японии собственное подразделение. Компания Кая продолжает играть важную роль в распространении программных продуктов на японском рынке. Ну а сам Кай, по-прежнему мой близкий друг, одевается все так же кричаще и так же предан идее превратить персональные компьютеры в универсальный инструмент.

Рынок персональных компьютеров по своей природе глобален, что, безусловно, скажется на развитии информационной магистрали. Сотрудничество американских, европейских и азиатских компаний в индустрии персональных компьютеров приобретает первостепенное значение. Государства или компании, которым не удастся выйти на глобальный уровень, уже не смогут лидировать.

В январе 1979 года Microsoft переехала из Альбукерке в пригород Сиэтла (штат Вашингтон). Пол и я вернулись домой, приведя за собой почти всех из дюжины своих сотрудников. Мы сосредоточились на разработке языков программирования для той массы новых машин, которые появились с зарождением индустрии персональных компьютеров. К нам часто приходили с интересными проектами, которые могли вылиться во что-то крупное. Спрос на услуги Microsoft все время превышал наши возможности.

Мне требовался помощник, и я обратился к старому гарвардскому приятелю по курсу «Экономика 2010», Стиву Балмеру. Окончив колледж, Стив работал младшим менеджером по производству на фирме Procter & Gamble в Цинциннати. Через несколько лет он поступил в Стэнфордскую школу бизнеса (Stanford Business School). К тому времени, когда я ему позвонил, он уже окончил первый курс и хотел продолжить учебу, но, услышав мое предложение стать совладельцем Microsoft, Стив без колебаний пополнил список «вечных студентов». Долевая собственность, которую Microsoft передавала большинству своих сотрудников через права на покупку акций, оказалась настолько эффективным механизмом, что и вообразить никто не мог. В руках сотрудников находились акции буквально на миллиарды долларов. Я уверен, что такая практика (передачи прав на акции), воспринимаемая всеми с энтузиазмом, – одно из преимуществ Соединенных Штатов, которое позволяет начинающим компаниям в этой стране добиваться успеха.

Где-то через 3 недели после приезда Стива в Microsoft мы первый раз крупно поспорили. Тогда Microsoft наняла около тридцати человек, и Стив решил, что нам нужно немедленно взять еще человек пятьдесят.

«Ни в коем случае», – сказал я. Многие из наших прежних заказчиков обанкротились, и волне естественный страх остаться без цента в момент всеобщего бума делал меня осторожным. Мне не хотелось, чтобы мы «проедали» все доходы. Но Стив стоял на своем, и я уступил: «Ладно, продолжай нанимать талантливых сотрудников, но я скажу, когда мы больше не сможем себе этого позволить». Однако я так ничего и не сказал, потому что доходы росли быстрее, чем Стиву удавалось находить таланты.

Главное, чего я боялся в те годы, – вынырнет откуда-нибудь другая компания и отобьет у нас рынок. Особенно меня беспокоило несколько маленьких фирм, занимавшихся разработкой либо микропроцессорных чипов, либо программного обеспечения, но, к счастью для нас, ни одна из них не видела рынок программных продуктов так, как видели его мы.

Кроме того, всегда существовала и такая угроза: кто-то из крупных производителей вычислительной техники возьмет да и смасштабирует программное обеспечение своих больших машин под компьютеры на базе микропроцессоров. IBM и DEC имели целые библиотеки мощных программ. Но Фортуна вновь не отвернулась от Microsoft: ни один из серьезных игроков так и не стал переносить архитектуру и программное обеспечение своих компьютеров в индустрию «персоналок». Единственный критический момент был в 1979 году, когда DEC предложила архитектуру мини-компьютера PDP-11 для персонального компьютера, который продавала компания HeathKit. Однако у DEC не было особой веры в персональные компьютеры, и она, по сути, почти не продвигала этот проект.

Цель Microsoft состояла в том, чтобы создавать и поставлять программное обеспечение для большинства персональных компьютеров, не включаясь непосредственно в разработку или продажу их аппаратных средств. Microsoft продавала лицензии на программные продукты по чрезвычайно низким ценам, делая ставку на объем продаж. Мы адаптировали наши языки программирования – тот же Бейсик – к каждой машине и моментально реагировали на любую просьбу изготовителей оборудования. Мы не хотели давать им повод искать другого партнера. Мы стремились к тому, чтобы программы Microsoft выбирали не задумываясь.

Наша стратегия оправдалась. Почти все изготовители персональных компьютеров лицензировали у нас какой-нибудь язык программирования. Даже если оборудование разных фирм отличалось, тот факт, что на них работает Microsoft BASIC, уже означал – в какой-то мере компьютеры совместимы. Эта совместимость сама по себе стала весьма важным фактором; это было нечто, что люди как бы покупали вместе с компьютерами. Многие фирмы в своей рекламе стали указывать, что для их «персоналок» имеются языки программирования от Microsoft, включая Бейсик.

Вот так Microsoft BASIC превратился в промышленный стандарт программного обеспечения.

Некоторые технологии не зависят от всеобщего признания их значимости. Прекрасная непригорающая сковорода – вещь очень полезная, даже если Вы единственный, кто ее приобрел. Но ценность средств связи и других продуктов, пользоваться которыми в одиночку бессмысленно, обусловлена именно их распространенностью. Если придется выбирать между красивым почтовым ящиком ручной работы с узкой щелью для конвертов только одного размера и старой картонкой, в которую кидают всю почту, Вы предпочтете последнюю, выбрав совместимость.

Иногда правительства или комитеты устанавливают какие-то стандарты, призванные обеспечивать совместимость. Их называют стандартами de jure, они имеют силу закона. Однако большая часть удачных стандартов складывается de facto – так, как их определяет рынок. Аналоговые часы отсчитывают время по часовой стрелке. В пишущих машинках и компьютерных клавиатурах для англоязычных стран используется раскладка, на которой буквы в верхнем ряду слева направо образуют слово QWERTY. Ни один закон не гласит, что должно быть именно так. Но все придерживаются этих стандартов, и никому не приходит в голову от них отказываться.

Поскольку стандарты de facto поддерживает рынок, а не закон, они диктуются необходимостью и меняются только с появлением чего-то действительно лучшего; например, компакт-диски вытеснили виниловые пластинки.

Стандарты de facto зачастую действуют на рынке через экономический механизм, весьма схожий с положительной спиралью – движущей силой успешного бизнеса, – при которой один успех влечет за собой другой. Эта концепция, называемая положительной обратной связью, объясняет, почему стандарты de facto нередко появляются именно тогда, когда возникает потребность в совместимости.

Цикл положительной обратной связи начинается в тот момент, когда на развивающемся секторе рынка какой-то способ делать то-то и то-то оказывается лучше, чем принятый до сих пор. С большей степенью вероятности это относится к высокотехнологичным продуктам, которые можно выпускать в больших объемах при крайне незначительном росте их стоимости и отчасти получать выигрыш от совместимости. Один из примеров тому – игровые видеоприставки. Это специализированный компьютер со специализированной операционной системой, служащей платформой для игровых программ. Совместимость здесь чрезвычайно важна: чем больше программ (в данном случае игр) доступно этой машине, тем ценнее она для покупателя. В то же время, чем больше покупают эту машину, тем больше программ создают именно для нее. Когда модель достигает высокого уровня популярности, начинается цикл положительной обратной связи, и объем продаж еще больше возрастает.

По-видимому, в промышленности самой известной демонстрацией силы, присущей положительной обратной связи, была битва за формат видеокассет, развернувшаяся в конце семидесятых – начале восьмидесятых. Принято считать, будто одна только положительная обратная связь привела к победе формата VHS над форматом Beta, невзирая на технические преимущества последнего. На самом деле первые кассеты формата Beta позволяли записывать всего один час (сравните с тремя часами на VHS), этого времени явно не хватало на запись фильма или футбольного матча. Клиентов больше интересовала емкость кассет, а не какие-то там технические усовершенствования.

В итоге формат VHS получил некоторое преимущество перед форматом Beta, который Sony использовала в своем видеоплейере Betamax. JVC, разработавшая стандарт VHS, разрешала применять его другим изготовителям видеомагнитофонов за весьма низкий процент отчислений. По мере того как на рынке стали преобладать VHS-совместимые видеоплейеры, в магазинах чаще стали покупать кассеты именно в этом формате. Владельцам такого видеоплейера было проще найти интересующий их фильм, а значит, формат VHS стал выгоднее, и число его потенциальных покупателей росло. Это в свою очередь заставило розничных торговцев закупать преимущественно VHS-видеотехнику. И с этого момента формат Beta потерпел крах. Цикл положительной обратной связи дал VHS дополнительные преимущества. Успех рождает успех. Но не в ущерб качеству.

Пока проходила дуэль между форматами Betamax и VHS, объем годовых продаж предварительно записанных видеокассет – дилерам системы видеопроката – в США достиг без малого нескольких миллионов копий. Как только VHS, перейдя некий Рубикон, стал явным стандартом (это произошло где-то в 1983 году), производство ориентированной на него видеотехники, если судить по продажам видеокассет, резко пошло вверх. В тот год было продано свыше 9,5 миллионов видеокассет, на 50% больше, чем год назад. В 1984 году объем продаж достиг 22 миллионов штук и последовательно возрастал – 52, 84 и 110 миллионов – вплоть до 1987 года. Ну а к тому времени прокат видеофильмов стал одной из наиболее популярных форм досуга, и VHS-видео-техника окончательно вытеснила с рынка модели, рассчитанные на другой формат. Вот так количественные изменения в уровне восприятия новой технологии могут перерасти в качественные изменения той роли, которую играет эта технология.

Телевидение – это еще один пример на ту же тему. В США в 1946 году было продано 10000 телевизоров и только 16000 – в следующем. Но вот перейден определенный порог, и в 1948 году их число достигает 190000. В последующие годы оно постоянно растет и в 1955 году составляет 32 миллиона. Чем больше покупали телевизоров, тем больше вкладывали денег в создание телепрограмм, а это, в свою очередь, стимулировало продажу телеприемников.

Поначалу и первые проигрыватели аудиокомпакт-дисков продавались не очень хорошо – отчасти потому, что выбор компакт-дисков был небогат. Вдруг, как по волшебству, ассортимент и проигрывателей, и дисков начал расти, и в какой-то момент критический порог был взят. Все больше людей покупали проигрыватели, потому что предлагалось все больше компакт-дисков, а это заставляло компании расширять их ассортимент. Любители музыки оценили новое, высококачественное звучание и удобство компакт-дисков. Так компакт-диски превратились в стандарт de facto и вытеснили грампластинки из музыкальных магазинов.

Один из важнейших уроков, преподанных компьютерной индустрии, заключается в том, что для пользователя ценность компьютера определяется преимущественно качеством и многообразием существующих программ. Мы все, занятые в этой индустрии, усвоили этот урок; кто-то учился на чужих ошибках, а кто-то – на своих.

Летом 1980 года в Microsoft обратились два представителя IBM с предложением обсудить персональный компьютер, который могла бы выпускать эта корпорация. В то время позиции IBM в царстве аппаратных средств были непоколебимы, ей принадлежало более 80% рынка мэйнфреймов. Но ее малые компьютеры имели весьма умеренный успех. IBM привыкла продавать большие дорогостоящие машины крупным заказчикам. Руководители IBM, численность персонала которой достигала 340000 человек, подозревали, что их компания, как и многие другие, не сможет без посторонней помощи торговать маленькими недорогими машинами.

IBM хотела менее чем за год вывести на рынок свой персональный компьютер. Чтобы выдержать этот график, ей пришлось отказаться от давней традиции: разрабатывать все оборудование и программное обеспечение самостоятельно. Так IBM выбрала курс на создание собственного персонального компьютера в основном из готовых компонентов, доступных любому участнику рынка. Это привело к появлению абсолютно открытой платформы, легко копируемой другими.

Хотя IBM обычно сама разрабатывала микропроцессоры для своей продукции, в этом случае компания решила покупать их у Intel и, что для Microsoft гораздо важнее, не создавать свою операционную систему, а лицензировать ее у нас.

Сотрудничая с группой разработчиков из IBM, мы поддержали их планы создания одного из первых персональных компьютеров на базе 16-разрядного микропроцессорного чипа – 8088. Переход с 8– на 16-разрядные микропроцессоры превратил бы персональный компьютер из игрушки в полноценный инструмент. Поколение 16-разрядных компьютеров смогло бы поддерживать до 1 мегабайта памяти – в 256 раз больше, чем 8-разрядные. Поначалу это было лишь теоретической возможностью, поскольку IBM пока не собиралась предлагать более 16 Кб, т.е. всего 1/64 полного объема памяти. Преимущества 16-разрядности, кроме того, резко уменьшались решением использовать чип с 8-разрядным подключением к остальным частям компьютера. Соответственно, чип «думал» гораздо быстрее, чем «общался». Но все "равно, применение 16-разрядного микропроцессора чрезвычайно укрепило позиции IBM на рынке персональных компьютеров, а сами эти компьютеры и по сей день остаются стандартом.

IBM, с ее репутацией и желанием применить открытую архитектуру, которую могли бы копировать другие компании, имела реальный шанс создать новый стандарт персональной вычислительной техники. Мы хотели участвовать в этом процессе и поэтому приняли вызов. Приступая к созданию операционной системы, мы закупили кое-какие разработки у другой компании из Сиэтла и наняли ее ведущего инженера Тима Патерсона (Tim Paterson). После многочисленных модификаций система превратилась в дисковую операционную систему фирмы Microsoft, или MS-DOS. А Тим стал, по сути, ее отцом.

IBM, наш первый лицензиат, назвала систему PC-DOS; аббревиатура PC подразумевала «персональный компьютер». IBM выбросила PC на рынок в августе 1981 года, что привело к настоящему триумфу. Компания умело проводила рыночную политику и популяризировала термин PC. Этот проект задумал Билл Лоу (Bill Lowe), а реализовал Дон Эстридж (Don Estridge). Надо отдать должное квалификации сотрудников IBM, сумевших менее чем за год довести свой персональный компьютер от голой идеи до рыночного продукта.

Теперь уже мало кто помнит, что оригинальный IBM PC изначально комплектовали тремя операционными системами на выбор: нашей PC-DOS, CP/M-86 и UCSD Pascal P-system. Мы понимали, что из трех выживет только одна, – она и станет стандартом. Нам хотелось, чтобы MS-DOS подтолкнули те же силы, которые «работали» на видеокассеты VHS. Перед нами встали три взаимосвязанные задачи. Во-первых, сделать MS-DOS лучшим продуктом. Во-вторых, помочь другим программистским фирмам создать продукты на базе MS-DOS. В-третьих, гарантировать ее низкую стоимость.

Мы заключили с IBM легендарную сделку: за низкую, однократную выплату передали ей права на использование нашей операционной системы на стольких компьютерах, сколько она сумеет реализовать. Таким образом, у IBM появился стимул проталкивать MS-DOS и продавать ее недорого. Наша стратегия сработала. IBM предлагала UCSD Pascal P-system примерно за 450 долларов, CP/M-86 – за 175, а MS-DOS – за 60.

Мы не ставили прямую цель – заработать деньги на IBM, нам было выгоднее другое – лицензировать MS-DOS всем компьютерным компаниям, предлагавшим машины, более или менее совместимые с IBM PC. IBM могла свободно использовать наше программное обеспечение, но у нее не было эксклюзивной лицензии или контроля за будущими улучшениями. Так Microsoft стала передавать индустрии персональных компьютеров лицензии на программную платформу. А IBM в конечном счете отказалась от усовершенствования UCSD Pascal P-system и CP/M-86.

Клиенты довольно активно раскупали IBM PC, и в 1982 году разработчики начали переносить свои программы на эту аппаратную платформу. Каждый новый клиент, каждое новое приложение усиливали потенциал IBM PC как промышленного стандарта de facto. Вскоре большая часть программ (причем лучших, вроде Lotus 1-2-3) создавалась уже именно для этого персонального компьютера. Мич Кейпор (Mitch Kapor) и Джонатан Сачс (Jonathan Sachs) разработали 1-2-3 и революционизировали электронные таблицы. Первые изобретатели электронных таблиц, Дэн Бриклин (Dan Bricklin) и Боб Фрэнкстон (Bob Frankston), заслуживают бесконечного уважения за свой продукт VisiCalc, но 1-2-3 обогнала его по всем параметрам. Кстати, Мич – человек очень интересный, эклектичное прошлое которого (в данном случае как диск-жокея и инструктора по трансцендентальной медитации) типично для лучших разработчиков программ.

Положительная обратная связь начала двигать рынок PC. Появились тысячи прикладных программ, невероятное множество компаний стало выпускать дополнительные платы, расширяющие аппаратные средства PC. Изобилие программ и вспомогательного оборудования для PC стимулировало рост продаж этих персональных компьютеров – они раскупались в масштабах, которые IBM не предвидела. Цикл положительной обратной связи принес IBM миллиарды долларов. В течение нескольких лет более половины всех персональных компьютеров, используемых в бизнесе, выпускала IBM, а большая часть остальных машин была совместима с IBM PC.

Стандарт IBM стал платформой, которую все имитировали. А причиной столь грандиозного успеха был удачный выбор времени и применение 16-разрядного процессора. Планирование и маркетинг играют ключевую роль в принятии технических продуктов. PC оказался хорошей машиной, но ведь и другая компания могла бы установить стандарт, добившись выпуска нужных программ и достаточного числа машин.

Решения, выбранные IBM, были обусловлены ее стремлением поскорее выбросить на рынок персональные компьютеры, но эти решения крайне упростили другим компаниям создание совместимых машин. Архитектура не была секретом. Микропроцессорные чипы от Intel и операционная система Microsoft доступны всем. Такая открытость была мощным стимулом для поставщиков отдельных компонентов, разработчиков программных продуктов и прочих участников компьютерного бизнеса.

В течение трех лет исчезли почти все конкурирующие стандарты персональных компьютеров. Исключение составили только Apple II и Macintosh фирмы Apple. Hewlett Packard, DEC, Texas Instruments, и Xerox, несмотря на общепризнанные достижения в технологиях, репутацию и обширную клиентуру, в начале восьмидесятых годов потерпели на рынке персональных компьютеров полное фиаско, потому что их машины не были совместимы с PC и не предлагали ничего существенного по сравнению с архитектурой IBM. Сонмы инновационных фирм вроде Eagle или NorthStar воображали, что их машины будут раскупать нарасхват только потому, что они чуть-чуть лучше IBM PC. Рано или поздно все эти фирмы либо переориентировались на выпуск IBM-совместимых машин, либо обанкротились. IBM PC превратился в стандарт. К середине восьмидесятых насчитывалось несколько десятков IBM-совместимых компьютеров. И хотя покупатели, быть может, не говорили об этом прямо, но почти все они искали то оборудование, на котором работает большая часть существующих программ и которое уже есть у их знакомых.

Сейчас среди некоторых ревизионистски настроенных историков стал расползаться слух, будто бы IBM допустила ошибку, сотрудничая с Intel и Microsoft при разработке своего PC. Они пытаются доказать, что IBM следовало запатентовать архитектуру PC и что Intel с Microsoft якобы перехитрили IBM. Но они забывают об одной важной вещи. IBM потому и стала основной силой в индустрии персональных компьютеров, что смогла собрать под своей эгидой невероятное множество талантливых разработчиков и организаторов и с их помощью продвинула свою открытую архитектуру. Именно IBM устанавливала стандарты.

В производстве мэйнфреймов балом всегда правила IBM, и конкуренты не могли состязаться с ней в затратах на НИОКР и маркетинг. Если какой-то конкурент пытался взять ту же высоту, IBM, сосредоточив свои активы, останавливала его восхождение. В изменчивом мире персональных компьютеров позиции IBM напоминали позиции лидера в марафоне. Пока лидер бежит с той же скоростью, что и другие, или быстрее, он – впереди, а прочие лишь пытаются догнать его. Но стоит хотя бы на секунду замедлить бег, как лидерство упущено.

К 1983 году я пришел к выводу, что следующим нашим шагом должна стать разработка графической операционной системы. Я был уверен, что мы не удержим передовые позиции в индустрии программных продуктов, если будем цепляться за MS-DOS – операционную систему текстового режима. Работая с ней, пользователю зачастую приходилось набирать весьма туманные команды. Она не давала никаких графических подсказок, упрощающих выбор и запуск приложений. Кстати, способ, которым человек общается с компьютером, называется интерфейсом. Так вот, я полагал, что будущее за графическими интерфейсами и что для Microsoft очень важно выработать новый стандарт, в котором картинки и шрифты стали бы неотъемлемой частью простого в использовании интерфейса. Упростить работу с персональными компьютерами требовали интересы не только их нынешних владельцев, но и новых покупателей, которых часто пугало освоение сложного интерфейса.

Чтобы проиллюстрировать громадную разницу между компьютерной программой с текстовым интерфейсом и графическим, приведу такой пример. Представьте, что Вы играете на компьютере в одну из настольных игр вроде шахмат, шашек, Го или монополии. При наличии системы с текстовым интерфейсом Вы вводите свои ходы, используя символы. Вы пишете: «Передвинуть фигуру с квадрата 11 на квадрат 19» или что-нибудь более зашифрованное: «Пешку на QB3». Но в графической компьютерной системе доска с фигурами сама показывается на экране. Вы просто перемещаете их в нужные позиции.

Сотрудники ныне знаменитого исследовательского центра фирмы Xerox – Palo Alto Research Center – в Калифорнии, рассматривая принципы общения человека с компьютером, сделали любопытное открытие. Они показали, что компьютером легче управлять, если Вы выбираете свои действия, указывая что-то на экране и видя соответствующие картинки. Они использовали устройство, которое назвали «мышью»: его можно было перемещать по поверхности стола и тем самым передвигать указатель по экрану. Увы, Xerox таки не сумела воспользоваться коммерческими выгодами, которые сулила эта сногсшибательная идея, потому что ее машины были слишком дороги и в них применялись нестандартные микропроцессоры. Воплотить новые идеи в ходовую продукцию – не каждой компании по силам.

В 1983 году Microsoft объявила, что с помощью продукта под названием Windows собирается реализовать на IBM PC графический интерфейс. Мы поставили себе целью: разработать программное обеспечение, способное расширить MS-DOS, работать с мышью, создавать графические изображения и формировать на экране ряд окон для выполнения в них разных программ. В то время на рынке было всего две модели персональных компьютеров, позволявшие работать с графическими изображениями: Xerox Star и Apple Lisa, – обе очень дорогие, ограниченные по возможностям и построенные на архитектурах собственной разработки. Другие производители аппаратных средств не могли лицензировать их операционные системы; кроме того, большинство программистских фирм эти компьютеры не привлекали, и приложений для них было слишком мало. А Microsoft стремилась создать открытый стандарт и обеспечить графический интерфейс на каждом компьютере, работающем под управлением MS-DOS.

Первая популярная графическая платформа появилась на рынке в 1984 году, когда Apple выпустила свой Macintosh. Собственная (патентованная) операционная система «Макинтоша» была полностью графической и пользовалась огромным успехом. Первые модели этих компьютеров и версии операционной системы были весьма ограниченны, но ярко демонстрировали потенциал графического интерфейса. Этот потенциал раскрылся только тогда, когда усовершенствовали и компьютеры, и их программное обеспечение.

Мы тесно сотрудничали с Apple в процессе создания Macintosh. Группу ее разработчиков возглавлял Стив Джобс (Steve Jobs). Работать с ним было по-настоящему интересно. У Стива удивительное чутье на технику и умение мотивировать труд специалистов мирового уровня.

Разработка графических программ потребовала немалого воображения. Как должна выглядеть такая программа? Как она должна себя вести? Часть идей мы почерпнули из разработок фирмы Xerox, а часть родилась в головах наших сотрудников. Поначалу интерфейс получился избыточным. Мы использовали чуть ли не все имеющиеся шрифты и значки (icons). Тогда мы «вычистили» все лишнее и изменили систему меню – чтобы она выглядела менее хаотично. Мы создали для Макинтоша текстовый процессор, Microsoft Word, и электронную таблицу, Microsoft Excel, – первые графические продукты Microsoft.