Когда пора отступиться

Это происходило снова.

Монстр по имени Петерсон держал Эприл в заложницах где-то прямо перед ней.

Райли изо всех сил старалась найти дочь в темноте. Каждый шаг её был медленным и тяжёлым, хотя она знала, что должна торопиться.

С ружьём на плече Райли в темноте спускалась, спотыкаясь, по крутому, скользкому от грязи склону к реке. Вдруг она увидела его. Петерсон стоял по колено в воде. Всего в паре метров от него наполовину в воде лежала Эприл со связанными руками и ногами.

Райли потянулась за ружьём, но Петерсон поднял пистолет и направил его прямо на Эприл.

– Даже не думай об этом, – заорал он. – Одно движение, и она будет мертва!

Райли охватил ужас. Даже если она поднимет ружьё, Петерсон убьёт Эприл раньше, чем она успеет выстрелить.

Она положила ружьё на землю.

Она никогда не сможет забыть ужас, написанный на лице дочери…

Райли перестала бежать и согнулась всем телом, тяжело дыша.

Было раннее утро, она пошла на пробежку. Но ужасные воспоминания не давали ей сдвинуться с места.

Забудет ли она когда-нибудь этот жуткий момент?

Перестанет ли она чувствовать вину за то, что подвергла Эприл смертельной опасности?

«Нет, – подумала она. – И это правильно. Нельзя забывать».

Она вдохнула и выдохнула резкий, ледяной воздух и немного успокоилась. Затем она продолжила идти по знакомой тропинке в лесу. Бледный свет раннего утра пробивался между деревьев.

Тропа в городском парке была недалеко от дома, до неё легко было добраться. Райли часто бегала здесь по утрам. Физическая нагрузка обычно помогала выбросить из головы призраков и демонов прошлых дел, но сегодня эффект был прямо противоположным.

Вчерашние события – визит к Пеннингтонам, краткий осмотр гаража и злость Эприл на Райли – всё это всколыхнуло жуткие воспоминания.

«И всё это из-за меня», – подумала Райли, убыстряя шаг и переходя на бег.

Но тут она вспомнила, что случилось затем на реке.

Пистолет Петерсона дал сбой, и Райли воткнула ему между рёбер нож, но сразу после этого споткнулась и упала в ледяную воду. Раненный, Петерсон всё же мог держать Райли под водой.

Тут она увидела Эприл со всё ещё связанными запястьями и лодыжками – она подняла ружьё, которое бросила Райли. Она услышала его треск при ударе о голову Петерсона.

Но монстр обернулся и напал на Эприл. Он опустил голову девочки в воду.

Её дочь вот-вот должна была утонуть.

Райли нашли острый камень.

Она бросилась на Петерсона и ударила его по голове.

Он упал, а она запрыгнула на него.

Она снова и снова била Петерсона по лицу.

Пока река не покраснела от крови.

Воспоминание взволновало Райли и она побежала быстрей.

Она гордилась дочерью. В тот жуткий день Эприл продемонстрировала мужество и находчивость. Она и в других опасных ситуациях действовала смело.

Но теперь Эприл злилась на Райли.

И Райли не могла не задаваться вопросом, справедливо ли это.

*

Райли чувствовала себя вдвойне не в своей тарелке на заупокойной службе в церкви после обеда в тот же день.

Начать с того, что она редко была в церкви за последние годы. Её отец, бывший суровым морпехом, никогда ни во что и никому не верил, кроме себя. Она прожила с тётей и дядей всё детство, и они пытались приучить её ходить в церковь, но Райли была слишком непослушна.

Что же до похорон, то Райли их просто терпеть не могла. За последние пару десятилетий работы в правоохранительных органах она видела столько суровой действительности, связанной со смертью, что похороны ей казались фальшью – на них смерть всегда выглядела слишком чистой и миролюбивой.

«Всё это сбивает с толку», – всё время думала она. Эта девочка умерла жестокой смертью, от своих или от чужих рук.

Но Эприл настояла на том, чтобы они пришли, и Райли не могла позволить ей пережить это всё в одиночку. По иронии судьбы одинокой себя чувствовала Райли. Она выбрала место рядом с проходом на заднем ряду в битком набитой церкви, в то время как Эприл сидела на одном из первых рядов, прямо за местами для семьи – так близко к Тиффани, как могла. Но Райли радовалась, что Эприл сейчас рядом с подругой, и была не против сидеть одна.

Витражи блестели на солнце, а гроб перед ними был усыпан цветами, возле него стояло несколько больших венков. Служба была степенной, хор пел хорошо.

Прямо сейчас священник что-то бубнил о вере и спасении, убеждая всех, что Лоис попала в лучшее место. Райли не обращала особенного внимания на его слова. Она оглядывалась, пытаясь найти что-то, что могло бы объяснить, почему умерла Лоис Пеннингтон.

Вчера она заметила, что родители Лоис сидели на диване, не касаясь друг друга. Она не была уверена, как правильно прочла язык их тел. Но теперь рука Лестера Пеннингтона успокаивающе лежала на плечах Эвники, и они оба казались ничем не примечательными скорбящими родителями.

Если и было в семье Пеннингтонов что-то неправильное, она этого не замечала.

Как ни странно, от этого Райли стало заметно некомфортно.

Она считала себя внимательным знатоком человеческой природы. Если Лоис действительно совершила самоубийство, вероятней всего, в её семье были какие-то проблемы. Но в ней не было видно ничего странного – ничего, кроме обычного горя.

Священнику удалось закончить речь, ни разу не коснувшись темы предполагаемой причины кончины Лоис.

Затем последовал ряд коротких, полных слёз надгробных слов друзей и родственников. Они говорили о горе и о счастливых временах, иногда рассказывали смешные истории, которые вызывали грустные смешки со стороны прихожан.

«Но ничего о самоубийстве», – думала про себя Райли.

Что-то ей казалось странным.

Разве никто из тех, кто был близок Лоис, не хочет признать, что в её последние дни закралась безнадёжность: борьба с депрессией, битва с внутренними демонами, безответный плач о помощи? Неужели никто не считает её трагическую смерть уроком для других, кому нужно помочь и кого нужно поддержать, чтобы они не пытались отнять собственную жизнь?

Но никто не говорил ничего в таком духе.