Анархия и демократия

. Последствия этого, невидимые в большом масштабе, в тайном голосовании на не слишком частых выборах выходят на первый план, если представить себе малочисленность избирателей, регулярные выборы и общественное голосование. Граждане будут сталкиваться с результатами своей враждебности и злости, и иметь с ними дело в своей повседневной жизни. Выборы являются нежелательными везде, но нигде так явно не проявляется их деструктивность, как в малых сообществах.

13. Другой причиной безответственности большинства и бесправия меньшинства является ощущение легкомыслия голосования, присущий ему элемент случайности и произвола.

Как выразился Торо (процитированный Эммой Гольдман): «Всякое голосование подобно игре, вроде шашек или триктрака, с некоторым моральным оттенком, игре с правдой и неправдой, с нравственными проблемами, и естественно, что делаются ставки»

. Управление большинства – это рулетка большинства. Популярность студенческого самоуправления и модели ООН подтверждает, что существует игровой, манипулятивный элемент в совещательном процессе принятия решений, не зависящий от результата. Существует интерес, распространяемый делегатами друг на друга, но не на своих избирателей. Голосование это соревнование, иногда с высокими ставками, где официальным судьёй назначено большинство. Насколько собравшиеся граждане играют друг с другом или насколько победа ради победы (или, если на то пошло, как вам самим играется) играет какую-то роль в их мотивации, настолько снижается качество принимаемых решений, и унижение от подчинения управлению большинства становится только сильнее.

14. При представительной демократии с наличием избирательных округов возможно неправильное распределение – создание районов с неравной популяцией – а даже если они равны, махинации практически неизбежны.

Современные демократы согласны с Г.Л. Менкеном: «Ясно, что если в какой-то группе людей каждый голос несёт половину веса голоса из другой группы, то в первой группе, можно сказать, половина людей вообще не имеет права голоса»

. Даже если округа, как в настоящее время в США, должны быть почти равны по численности населения, махинации (приближение их границ к требуемым параметрам для некоего кандидата или партии) – это постоянный соблазн. Особенно с тех пор, как этим занимаются приходские священники. Используя новейшие освободительные технологии (компьютер), довольно легко нарисовать математически равные, но сфальсифицированные округа.

15. Прямая демократия, пытаясь предотвратить это зло, встаёт на путь федерализма, что увеличивает неравенство.

Если бы округ или местное сообщество были автаркическими – самоуправленческими и самодостаточными – это было бы только их дело: кого и в каком объёме включать в свой состав. Пусть бы они даже провалились сквозь землю. Но программы прямой демократии обычно призывают к федеральной системе с прослойкой «уполномоченных и подлежащих отзыву делегатов, ответственных перед обществом», которые согласовывают решения ассамблеи. Есть вероятность, что некоторые делегаты на более высоком уровне будут высказываться от разного количества граждан, но иметь равное количество голосов. Федеральная система, в которой неравные по количеству населения местности имеют равное количество голосов, ведёт к тому, что право голоса в ней распределено неравномерно среди частных лиц. Федералистская, но одномандатная, мажоритарная избирательная система, очевидным образом приветствуемая сторонниками прямой демократии, в том числе синдикалистами, является наименее пропорциональной из всех систем голосования

.

Неравенство будет усугубляться на каждом более высоком уровне. Вот большинство; вот большинство из большинства; а вот большинство из большинства в большинстве – чем выше поднимаетесь, тем больше неравенство. Чем больше умножаете на дробь, тем меньшее число в итоге. «Невозможно – говорят – найти общий ответ на вопрос, в какой степени федерализму может быть разрешено на законных основаниях перевесить демократию»

. На самом деле есть общий ответ на этот вопрос. Ответ – ни в какой степени. Сторонник прямой демократии, утверждающий, что всеобъемлющая конфедеративная система ведёт к принятию решений большинством голосов

, принимает невозможное на веру.

16. Прямая демократия в ещё большей степени, чем представительная, способствует эмоциональному, иррациональному принятию решений

.

Индивидуальный контекст политики ассамблеи порождает сильные межличностные психологические воздействия, которые, в лучшем случае, излишни для принятия решения по существу. Толпа подвержена влиянию ораторов и медийных звёзд и нетерпима к противоречиям

. Ораторы в ограниченное отведённое для них время, как правило, жертвуют логической последовательностью, если им надо выглядеть убедительно. Как писал Гоббс, ораторы начинают не с истинных принципов, а с «общепринятых представлений, по большей части являющихся ложными, и стремятся своей речью не раскрывать истинное положение вещей, а воздействовать на чувства и души слушателей. А это значит, что решения принимаются под влиянием не истинного разума, а душевного порыва»

. «Демократия в чистом виде, как и ром в чистом виде, способствуют опьянению, а также бесконечному обману и глупости»

. Например, когда афинское собрание проголосовало за катастрофическую Сицилийскую экспедицию, несогласных реально запугивали: «Страстное увлечение большинства народа Сицилийским походом было настолько сильно, что даже тот, кому эта затея была не по душе, молчал из опасения прослыть неблагонамеренным гражданином»

.

17. Влияние коллектива с целью подчинения – точно определённое и экспериментально проверенное эмоциональное воздействие, разлагающее демократию.

Это наглядно продемонстрировал в своём знаменитом эксперименте социальный психолог Соломон Эш. Каждого в группе из семи-девяти человек поочерёдно просили сравнить ряд линий и определить две линии, равные по длине. Ответ всегда был очевиден, даже предельно очевиден, но раз за разом каждый из членов группы[2 - Все они, кроме одного, были своего рода «подсадными утками», специально проинструктированными экспериментатором. (Примеч. ред.).] давал неверный ответ – пока очередь не доходила до единственного участника, не знавшего об истинной цели эксперимента. В этих условиях пятьдесят восемь процентов испытуемых отвечали в соответствии с единодушным большинством. Даже в тех случаях, когда один из предыдущих участников давал верный ответ, тринадцать процентов испытуемых соглашались с группой, не веря своим глазам

. Некоторые из таких конформистов действительно изменяли своё восприятие, но большинство из них просто решали, что группа должна быть права, и неважно, насколько сильным было доказательство обратного.

18. Другой недостаток, присущий прямой демократии, частично (не полностью) являющийся следствием предыдущего, – непостоянство политики.

Это действительно охватывает два взаимосвязанных аргумента против демократии. Решение, принятое ассамблеей на одном заседании, может быть отменено на следующем, то ли потому, что граждане трезво поразмыслили (хорошая причина), то ли потому, что во второй раз голосовал не тот же состав участников (плохая причина). Такое часто происходило в классических Афинах, единственном государстве, которое когда-либо серьёзно пыталось использовать прямую демократию. Например, собрание проголосовало поступить с митиленцами, чьё восстание было подавлено, так же как с мелосцами: убить всех мужчин и обратить в рабство женщин и детей. Решение было отменено на следующий день, второй отправленный в Митилену корабль счастливым образом прибыл вовремя, и поэтому из митиленцев были наказаны только заговорщики – более тысячи человек

. Лучше, конечно, изменить плохое решение, чем придерживаться его, но люди неохотно признают публично, что были неправы.

Очень плохо, если состав ассамблеи меняется случайным образом или из-за внешних политических факторов, как, например, погода сказывается на результатах американских выборов, влияя на явку избирателей

(большая часть демократов голосует в хорошую погоду). Но это также может привести к умышленной мобилизации по фракциям. Так произошло в Афинах. Полководец Никий, обращаясь к собранию с убеждением отказаться от Сицилийской экспедиции, заявил: «С тревогой смотрю я на сидящих здесь юнцов, сторонников этого человека <Алкивиада>, и потому обращаюсь к вам – люди старшего поколения». Слова драматурга-сатирика Аристофана также свидетельствуют об избирательных блоках в собрании

.

Гоббс отмечает, что «когда голоса разделились не столь резко, чтобы у побеждённых не осталось надежды, что они смогут на другом собрании, если там будет присутствовать ещё несколько человек, разделяющих их мнение, одержать победу, тогда главари их созывают остальных и отдельно от прочих граждан обдумывают, каким образом можно бы было отменить ранее принятое решение, и решают между собой, что на ближайшее собрание они придут в большем числе первыми, устанавливают, что, кто и в каком порядке должен говорить, чтобы заставить вновь обсуждать этот вопрос и чтобы решение, принятое в силу численного перевеса противников, отменить, воспользовавшись тем, что те на этот раз, отчасти по неосмотрительности, не явились»

.

Гоббс точно описывает, как Сэмюэл Адамс манипулировал другим собранием, в Бостоне, на предварительных закрытых заседаниях своей фракции в Совещательном клубе: «В кулуарных беседах обсуждались проблемы, которые могут возникнуть, и верное решение каждой из них; кто будет выступать по какому вопросу, и что он скажет; с общего согласия членов совета постановлялись, опережая время, выбор спикера и то, что он будет говорить». Его кузен Джон Адамс был поражён, узнав об этом после многих лет посещения городских собраний: «Я полагаю, они там пили флип <ромовый напиток> и между делом выбирали председателя, периодически ставившего вопросы на голосование, а также членов городского правления, налоговых инспекторов, начальников тюрем, пожарников и делегатов – ещё до того, как они выбирались городом»

. Точно такие же методы манипуляции практиковались в афинском собрании

.

Прямая демократия хорошо подходит к машине политики: «Влиятельное городское собрание (в Бостоне), где заседали многие муниципальные чиновники, определяло налоги и взносы, принимало проекты обслуживания населения, бывшие богатым источником рабочих мест и экономических щедрот. На протяжении многих лет основной Совет и его союзники в Торговом клубе действовали как неофициальный руководящий орган городского собрания, в котором давний участник Совета Сэм Адамс играл ключевую роль»

. Это демократия в действии.

Это то, что имел в виду Гоббс, говоря о фракции, которую он определял как «такого рода усилия и деятельность, используемая для формирования народного мнения»

. Джеймс Мэдисон, как известно, утверждал, что прямая демократия способствует фракционности

. Но организация организаторов голосования служит своим собственным целям в любом собрании или законодательной власти. Партии (эвфемизм для «фракций») могли бы играть центральные роли в прямой демократии, вероятно, роли получше, чем в демократии представительной

.

Только регулярно высокая явка избирателей сведёт к минимуму (не устранит) эти непредсказуемые или регулируемые манипуляции, поскольку если большинство граждан посещают каждое собрание, то большинство из посетивших одно, будет присутствовать на другом. Диаметрально противоположные возможности дальнейшего развития событий – что на следующее собрание придут или все те же самые люди, или все новые. Если придут все те же самые люди – это де-факто олигархия. Если придут все новые – это хаос, единственный вид «анархии», сопоставимый с прямой демократией. Но, как правило, это оказывается ближе к олигархии.

Заключение

Управление большинства так же произвольно, как случайное решение, но не так привлекательно

. Для избирателя единственным различием между лотереей

и выборами является то, что в лотерею он может выиграть. Случайность в чистом виде лучше, чем «демократия в чистом виде, или непосредственное народное самовластье», как охарактеризовал это Джоэль Барлоу

. Швейцарский священник со своей высоты делает признание о прямой демократии: «Коррупция, фракционность, произвол, насилие, пренебрежение к закону и закоснелый консерватизм, противостоящие всякому социальному и экономическому прогрессу, были патологиями, в определённой степени присущими чистой демократии»

. Демократия в любой форме иррациональна, несправедлива, неэффективна, произвольна, сеет распри и унижает. Как мы увидели, в её прямой и представительной версии имеется множество пороков. Ни одна версия не обладает никаким явным преимуществом перед другой. Каждая имеет свойственные ей пороки. Действительно, эти системы отличаются только уровнем своих пороков. В любом случае, самая худшая тирания – это тирания большинства

, как часто говорят большинство анархистов, некоторые консерваторы, некоторые либералы и даже наиболее честные демократы.

Является ли демократия, тем не менее, лучшей формой управления? Но даже и это не так очевидно после непредвзятого взгляда на то, насколько она плоха. Её теория за несколько страниц обращается в руины. Её сторонники утверждают, что демократия способствует развитию диалога, а где диалог о самой демократии? Демократы игнорируют критиков, как будто демократия это решённый вопрос, так зачем защищать её? Они просто принимают как должное, что кто-то (Локк? Руссо? Линкольн? Черчилль?) уже давно сделал веские доводы в пользу демократии. Никто никогда этого не делал. Вот почему демократию не изучают в школе. Предполагается, что её следует принимать на веру. Аргументы в пользу демократии – которые редко чётко формулируются – настолько несовершенны и надуманны, а некоторые из них настолько глупы

, что могут даже напугать благочестивых демократов